Последняя тайна жизни (Этюды о творчестве) - Сапарина Елена Викторовна (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Но и этого мало… Сколько раз отличные операции делали самые искусные операторы и приходили потом в отчаянье. Они, казалось, сделали все, что нужно, приложили все свое искусство, а тем не менее больной после операции умирал…
Вы знаете, что мы окружены с вами невидимыми врагами — микроорганизмами. Эти существа так малы, что мы их не видим, но мы ими пронизаны. Когда режется наше тело и получаются ранения, они сейчас же впиваются в раны, размножаются в них и частью вредными газами, частью ядовитыми веществами, которые из них выходят, убивают человека.
Потребовались чрезвычайные работы двух выдающихся ученых — Пастера и Листера, чтобы этого врага обезвредить. Француз Пастер открыл эти существа, невидимых простым глазом микробов, а хирург Листер понял значение этого открытия и догадался применить его в хирургии. Он поставил задачу уничтожить этих невидимых врагов и не допустить их к ране.
…Теперь я поговорю о своих местных благодетелях, о том, какой труд несут врачи и весь медицинский персонал. Врач должен сначала собрать все сведения относительно разных болезней, научиться отличать их одну от другой. Это огромная задача. Затем надо изучить строение нашего тела и работу различных органов. Потом надо овладеть хирургическим искусством и набить, как говорят, руку с тем, чтобы сделать операцию аккуратно, не резать больше, чем следует и т. д.
Дальше. Хирург, конечно, делает операцию не один, а при участии многих других лиц, ему необходимы помощники. Надо, чтобы эти помощники знали все то, что знает и сам хирург, т. е. помощник должен быть таким же знающим хирургом. Давать наркоз, хлороформировать — это тоже в высшей степени ответственная вещь. Если вы да-дпте наркоз не в том количестве, не той концентрации, то человек может и умереть. Поэтому отдельный врач, не занятый операцией, должен следить за тем, как идет наркоз, следить за тем, как человек дышит, как у него работает сердце.
Вещество, которое применяется для наркоза, должно быть хорошего качества, и фармацевт, отпускающий это вещество из аптеки, должен проверить это качество и гарантировать чистоту наркотизирующего препарата с тем, чтобы он не оказался вредным.
Дальше идут медицинские сестры. От них тоже зависела моя жизнь. Стоит не очистить как следует инструменты, сделать это недобросовестно, и опять возникает опасность. Надо было выполнять все назначения врача, следить за температурой моего тела.
Дальше идут сиделки и уборщицы. Они тоже мне помогали. После операции мне надо было то лежать, то сидеть. Сам я этого сделать не мог. Этому надо было пособлять, и притом с умением, чтобы я не сделал опасного усилия и не разошлась моя рана. Наконец, надо было следить за чистотой моей палаты.
Вы видите, как велико число моих благодетелей, тех людей, которым я обязан своим излечением. Следовательно, вот какая это сложная вещь — сохранить больному человеку жизнь, вот чего это стоит! Вспоминая всех моих благодетелей и выражая им чрезвычайную благодарность, я выполняю сегодня свой естественный долг…
И академик И. П. Павлов поклонился всем присутствующим низким, поясным поклоном.
Незаурядная личность академика И. П. Павлова не укладывалась в рамки, выходила за границы обычного, традиционного. В то же время в последние десять-пятнадцать лет он был очень на виду, занимал исключительное положение в науке, да и не только среди ученых было известно его имя.
Его самобытность, независимый характер, своеобразные поступки вызывали толки и разговоры. Быль и небылицы смешивались, причудливо переплетались, обрастали легендами.
Легенды сопутствуют каждому выдающемуся человеку. Вокруг И. П. Павлова их было особенно много. О некоторых он знал, посмеивался, отшучивался или просто не придавал никакого значения.
В 1921 году его ученик приехал в Голландию и привез голландским физиологам профессорам Цваардемакеру и Эйнтговену письма от Ивана Петровича, который был с ними знаком лично. Это произвело настоящую сенсацию: здесь все думали, что академик И. П. Павлов давно… умер. Во многих газетах были напечатаны некрологи.
— Как? Почему?
— Но ведь в ваших газетах еще в 1916 году сообщалось о смерти великого ученого?!
— Не может быть! Это недоразумение.
Ему показывают русские газеты тех лет. Там действительно написано, что такого-то числа скончался профессор Военно-медицинской академии Павлов: только инициалы другие — Е. В.
Оказывается, у Ивана Петровича был однофамилец. И надо же так случиться, что и работал он с ним в одном научном учреждении. За границей в этих тонкостях не разобрались и поспешили записать академика И. П. Павлова в число отбывших в мир иной.
На ближайшем же общеголландском собрании физиологов письма Ивана Петровича к своим зарубежным коллегам были зачитаны вслух и для большей убедительности показаны на экране в большом зале заседаний.
Ученика Ивана Петровича засыпали вопросами. Все интересовались здоровьем его учителя, над чем он работает, как живет. В печати появились опровержения о смерти И. П. Павлова.
Весть о своей мнимой смерти Иван Петрович Павлов встретил со смехом. А увидев голландскую делегацию в 1935 году на XV Международном конгрессе в Ленинграде, он первое, что сказал им: "Вы уж, наверное, думали, что я умер, а я вот еще живу и к тому же чувствую себя великолепно, несмотря на то, что перенес столько всяческих болезней!"
Другая легенда оказалась более живучей. Она бытовала и после смерти (подлинной) Ивана Петровича. Каким-то непонятным образом распространилось мнение, что академик И. П. Павлов… верит в бога. Нашлись люди, которые будто бы своими глазами видели, как он ходил в церковь. Говорили, что он жертвует деньги на восстановление храмов, вот хоть в тех же Колтушах, где находится его институт. Особенно же часто его будто бы видели в Знаменской церкви в Ленинграде — где теперь станция метро "Площадь Восстания". Шли слухи, что здесь Иван Петрович венчался и до сих пор постоянно бывает и чуть ли даже не читает проповеди.
Но ведь отношение академика И. П. Павлова к религии было хорошо известно. Он не раз и весьма определенно высказывался об этом. Когда однажды его сотрудница не пришла на работу в один из церковных праздников, Иван Петрович на следующий день ядовито поинтересовался:
— Милостивая государыня, почему вы вчера не явились в лабораторию?
— Иван Петрович, ведь вчера был духов день…
— Духов день! И это вы говорите мне, мне, физиологу! Что вы вчера делали дома?
— …Я ездила за город, каталась на лодке…
— Так вы бы так и говорили, что вам хотелось этого удовольствия, а не валили бы на духов день, который для нас, физиологов, не должен отличаться от всех других дней.
Другой раз, торопясь в лабораторию, он все время натыкался на студента-медика, который останавливался то перед часовенкой, то перед церковью и истово крестился. Как на грех это была среда, Иван Петрович тут же поставил вопрос о религии на обсуждение.
— Подумайте! Естественник, медик, а молится как богоделка!
Как-то он получил письмо от священника. Тот спрашивал: есть ли среди больших ученых верующие люди?
Иван Петрович отвечал, что сам он неверующий, но среди ученых, даже больших, встречаются люди религиозные. В одном таком случае он имел возможность убедиться лично, присутствуя на торжественном богослужении в Вестминстерском соборе по поводу 200-летия Лондонского королевского общества (так называлась Английская академия наук) рядом со знаменитым химиком Рамзаем.
— Епископ сказал прекрасную речь об отношении науки и религии — все мы с удовольствием ее выслушали. Во время мессы я заинтересовался устройством церкви, ее убранством. Так как рядом со мной стоял Рамзай, я у него спросил, что это такое? Он ответил. Потом меня еще что-то заинтересовало, я еще раз его спросил, он ответил уже с некоторым неудовольствием. Когда же мне пришлось к нему обратиться в третий раз — он вообще промолчал. Тогда я спросил уже у другого соседа: что это Рамзай такой гордый — не отвечает. А он улыбнулся и сказал: "Какие вы, русские, странные, ведь он молится, весь ушел в молитву, а вы ему мешаете". Вот вам и мировой ученый, материалист, химик, а верит по-своему, отдых находит…
