С Барнаби Бракетом случилось ужасное - Бойн Джон (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗

— Только попробуй дать мне телеграмму — я тогда тебе дам в ухо.

— Все, мальчики, хватит, — утомленно произнесла Доминик. — Барнаби рассказывал нам о своем брате. Кроме того, он наш гость. И, Калвин, мы уже раз сто слышали, что родители тебя в детстве не поддерживали.

— Но я им показал. — Калвин вытянул руку к иллюминатору, за которым была чернота. — Космос, — сказал он. Обвел рукой отсек: — Звездолет. — И показал на себя: — Астронавт.

— А мои родители хотели, чтобы я преподавал математику в Токийском университете, — сказал Наоки Такахаси. — Как мои мама и дедушка.

— Ты чертовски хороший математик, Наоки, — сказала Вильгельмина. — Все цифры знает, — сообщила она Барнаби, покивав для острастки. — Даже очень крупные.

— Мои родители считали, что в моем желании стать астронавтом есть нечто постыдное, — произнесла Доминик. — Они хотели, чтобы я работала в художественной галерее и вышла замуж за писателя, который убежден, что мир его не ценит по заслугам.

— Как будто есть другие писатели, — буркнул Калвин Дигглер.

— А мои со мной больше не разговаривают, — сказал Матиас и опустил голову. — Дома в Германии я — позор нации.

— Но вы же астронавт! — воскликнул Барнаби. — Они должны вами гордиться.

— Они мной и гордились, — сказал тот. — Когда-то. Я был величайшим нападающим в истории Немецкой федерации футбола. Лучше Оливера Бирхоффа. Лучше Юргена Клинсманна. Даже лучше великого Герда Мюллера. [20] К двадцати годам я сыграл за свою страну тридцать раз и забил шестьдесят голов.

— По два на матч, — быстро подсчитал Наоки.

— Я говорила, у него хорошо с цифрами, — сказала Вильгельмина.

— Вообще-то нет, — сказал Матиас. — Иногда бывало больше, иногда меньше, но в среднем — так. Дети брали с меня пример, у них в комнатах висели плакаты с моей фотографией. Но все время, пока я играл в футбол, я учился на астронавта, только об этом никто не знал.

— Тогда они должны вами гордиться в два раза больше, — сказал Барнаби. — Вы и великий спортсмен, и астронавт в придачу.

— Он еще не дорассказал, — произнес Джордж.

— Это случилось за две недели до чемпионата мира, — продолжал Матиас. — Все рассчитывали, что Германия выиграет, если только я буду участвовать в каждой игре. Но перед самым началом чемпионата меня вызвали в Космическую академию: мне выпал жребий отправиться в этот полет. На целый год. Старт назначен на следующий вторник. А чемпионат начинается вечером в среду.

— Ой, — сказал Барнаби.

— Вот именно. Пришлось выбирать.

— И что же вы выбрали? — спросил Барнаби. Все повернулись и внимательно посмотрели на него.

— Может, он все-таки дебил, — сказала Вильгельмина.

— Нет-нет, — поспешно произнес Барнаби, осознав свою ошибку. — Конечно же. Вы выбрали космос. Я понял.

— Я выбрал космос, — подтвердил Матиас.

— И теперь не очень горишь желанием возвращаться домой, правда? — осведомился Джордж.

— Не очень, — согласился Матиас. — Моя родня больше не хочет иметь со мной ничего общего.

— Ну а я должна была унаследовать родительскую ферму, — сказала Вильгельмина, которой не хотелось упускать возможность хорошенько пожаловаться на трудное детство. — Только мне совсем не улыбалось всю жизнь стричь овец и возить скот на рынок. Когда я поехала учиться в академию, папе пришлось назначить главой фермы моего брата-недоумка. С тех пор он со мной не разговаривает.

— А вы? — спросил Барнаби у Джорджа Эберкрамби. — С вами родственники тоже не разговаривают?

— У меня нет родственников, — ответил тот, не отрывая взгляда от стола. Потер там невидимое пятно. — Я хотел стать астронавтом, потому что мне было одиноко. Мне бы проблемы этих ребят.

На этом разговор внезапно завершился.

Глава 22

Прогулка в космос

За следующие недели Барнаби сумел узнать всех астронавтов немного лучше, и все они ему очень понравились. Любимым занятием на борту «Зелы IV-19» у него стало сидеть на подушечке у какого-нибудь иллюминатора и смотреть вниз на медленно вращавшийся вдали шар — планету Земля. По утрам он выглядывал и видел Северную и Южную Америки — и вспоминал о своих приключениях на обоих континентах. Сверху там была Канада, дальше расстилался Атлантический океан. Через несколько часов Барнаби возвращался к этому иллюминатору и видел, как под ним медленно проплывает Ирландия. Но лучше всего было в конце дня, когда под собой он различал Австралию и Новую Зеландию. Их знакомые очертания означали для него родину. Его завораживала кайма зелени и синевы, шедшая по краю всего континента, а в центре все было серо-коричневым. Барнаби подолгу смотрел вниз и мысленно подписывал города — как в школе на уроке географии. Вон Перт — крохотная точка на западном побережье. На юго-востоке — Сидней. В основании, прямо напротив Тасмании, — Мельбурн. Улуру — к северу от центра. Канберра, где работает правительство, — внизу на юге. Байрон-Бей — где живет его любимый из до сих пор живых писателей. Он однажды приходил к ним в школу, и потом не одну неделю очередь в школьную библиотеку растягивалась на полкоридора. А по вечерам Барнаби и Вильгельмина рассказывали друг другу байки про антиподов. Кроме того, он с восторгом узнал, что через несколько дней космический корабль собирается возвращаться не просто на Землю — посадку он будет совершать неподалеку от Сиднея.

— Значит, я наконец смогу вернуться домой, — сказал Барнаби.

— Это уж точно. Доволен?

Барнаби кивнул, но впервые за все это время, когда возвращение домой стало по-настоящему возможным, почувствовал себя как-то неуверенно. Конечно, он хотел домой. Ведь он пытается туда вернуться уже очень долго. Так почему же теперь так нервничает?

— Последний выход в космос! — взревел Наоки Такахаси утром перед самым возвращением на Землю. — Мой выход! Большая честь для Наоки Такахаси! И слава для Японии!

— Я вытащу скафандр, — сказала Доминик и нажала кнопку в стене. Открылась незаметная дверца — внутри стоял блестящий белый скафандр.

— Ух ты, — произнес Барнаби, и глаза у него открылись очень широко.

— Это самая дорогая штукенция у нас на космическом корабле, — сказал Калвин. — Поэтому он только один. Если бы у нас его не было, мы не могли бы дышать, выходя в космос.

— Да и гулять бы там вообще не смогли, — добавил Джордж. — Он сделан из особого материала, который позволяет нам контролировать свои движения. Иначе мы бы просто дрейфовали в среднем космосе, а потом постепенно уплыли в дальний.

— А что вы там вообще делаете? — спросил Барнаби, с любопытством глядя, какие инструменты готовят для выхода наружу. Ну и удивительный белый скафандр, в который сейчас влезал Наоки, тоже его очень интересовал.

— Мы берем пробы воздуха, — пояснил Джордж. — И всякий мусор, который плавает в космосе. Замеряем атмосферное давление и температуру. Снимаем показания, как на Землю и от Земли распространяются свет и звук.

— Трос не тянет? — спросила Доминик, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мне кажется, натяжение немного не то.

— В космос мы выходили уже все, Барнаби, — продолжал объяснять Калвин, не обратив на нее внимания. — Десятки раз. Ничего особенного. Но информация, которую мы собираем, очень важна для ученых и геологов дома, на Земле.

— А мне можно? — спросил Барнаби. Его переполняли ожидания и восторг — будет о чем рассказать Генри, когда вернется домой. — Я бы хотел выйти в космос.

— Извини, парнишка, — ответил Калвин. — Это же не развлечение, знаешь. Это важные научные исследования. Нас ничто не должно отвлекать.

— Ну пожалуйста! — взмолился Барнаби, и на какой-то миг ему показалось, что сейчас астронавты ему разрешат, но те лишь покачали головами.

Наоки Такахаси прошел через отдельный шлюз — его полностью изолировали перед тем, как с другой стороны медленно открылся внешний люк, — и шагнул в огромное и неведомое пространство за бортом. Двигался он изящно, как танцор. Он широко раскинул руки, а со станцией «Зела IV-19» его соединял лишь крепкий белый трос, насчет которого у Доминик были сомнения.