С Барнаби Бракетом случилось ужасное - Бойн Джон (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Приятно познакомиться, — сказал Матиас, после чего повернулся к Джорджу и, как-то опасливо качая головой, спросил: — А нам надо в это ввязываться? Мы же не знаем, кто он или что он.
— Не переживай, Матиас, я уверен, что это совершенно безопасно. Он же просто ребенок.
— Мне восемь лет, — возмутился Барнаби. Замечание очень его ранило.
— А эти двое, — продолжал Джордж, не обратив внимания на то, что его перебили, — что сидят в отсеке отдыха, — Калвин Дигглер…
— Ё! — Калвин кивнул и продолжал жевать претцель.
— Калвин у нас из-за лужи, — сказал Джордж, пожав плечами. — Придется прощать ему такие манеры. Я имею в виду — их отсутствие.
Барнаби огляделся.
— Из-за какой лужи? — спросил он и нахмурился. — Я не вижу здесь никакой лужи.
— Я не имел в виду буквальную лужу, — поправился Джордж. — Лужа у нас одна. Атлантический океан. Калвин — из наших американских братьев.
— А, понимаю, — сказал Барнаби. — Вы, значит, все тут родня?
— Нет, — в смятении ответил Джордж. — Мы вообще друг другу не родственники.
— Но вы же сами только что сказали…
— Я не имел в виду буквального брата.
Барнаби пристально посмотрел на него, затем недоуменно повернулся к Матиасу Кузнику:
— Почему он говорит только то, чего не имеет в виду?
— Он англичанин, — объяснил Матиас.
— Так, хорошо, позвольте мне все же закончить с представлением, — сказал Джордж. — И последний член нашего экипажа — вон та норовистая красотка, что сидит рядом с Калвином.
— Джордж! — резко сказала женщина, оторвавшись от книги. — Сколько раз просить тебя не определять меня конскими прилагательными?
— Прости, старушка, — ответил тот. — В общем, нашу Вильгельмину Уайт лучше лишний раз не раздражать, Барнаби, будь умницей. У этой киски острые коготки.
— Она что — лошадка и кошка одновременно?
— Для тебя я могу быть кем угодно, солнышко, — сказала женщина и подмигнула мальчику.
Барнаби залился краской от кончиков ушей до пальцев на ногах. Он не знал, куда ему теперь и смотреть. А когда все же удалось справиться с собой, он понял, что говорит женщина как-то очень знакомо.
— Вы случайно не австралийка? — спросил он, заставив себя посмотреть на нее.
— Почти. Я киви. Бывал в Новой Зеландии?
— Нет, но сам я из Сиднея.
— До Сиднея отсюда будет далековато, — заметил Джордж Эберкрамби. — Должен сказать, мы несколько удивились, когда увидели, как ты там летаешь. К нам на «Зела IV-19» гости редко заглядывают.
— А что такое «Зела IV-19»? — спросил Барнаби.
— Наш космический корабль, — ответил Наоки Такахаси.
— Быть может, ты прольешь хоть какой-то свет на то, чем ты тут занимался? — спросил Джордж. — Куча извинений, само собой, что я тебя тут эдак поджариваю, но будем честны — это ж обалдеть не встать, если вдруг откуда ни возьмись на голову сваливается восьмилетний мальчик и заявляет на голубом глазу, что ты пришелец, хотя ты что угодно, только не он.
Барнаби посмотрел на Джорджа, поморгал и перевел взгляд на прочих членов экипажа.
— Четырнадцать месяцев, — протянул Калвин Дигглер, не выходя из отсека для отдыха. — Вот сколько нам такое уже приходится выслушивать. Привыкай, паренек, если собираешься у нас задержаться.
— Коней придержи, — сказал Джордж. — Я просто спросил, что он тут делает, только и всего.
— Долгая история, — ответил Барнаби.
— Ну, мы никуда не торопимся.
— Тогда ладно. — И Барнаби начал с самого начала и следующие два часа за обедом (холодный томатный суп, подаваемый в нержавеющих стальных канистрах, за ним пять квадратных плиток еды, каждая своего цвета: одна была на вкус как жареная курица, вторая как картофельное пюре, третья как морковка, четвертая как пюре из гороха, а пятая — как очень вкусный крем-карамель) рассказывал им всю историю своей жизни: с самого раннего детства в Сиднее до того ужасного, что случилось у Кресла миссис Мэкуори, а затем — что произошло в последний месяц и с какими необычайными людьми он за этот месяц познакомился.
— Ну и дела, — произнес Калвин. — Думаешь, мы тебе поверим?
— Но это же правда, — возмутился Барнаби.
— Почему же тогда ты здесь не летаешь?
Барнаби задумался. На самом деле. С той минуты, как он проснулся на борту космического корабля, он не летал. Ноги у него прочно стояли на полу, как у всех остальных, хотя ничего в особенности его не удерживало.
— Не знаю, — нахмурился он. — Я этого не понимаю. Но честное слово — во всех других местах, куда бы я ни пошел, я улетаю.
Он встал и походил по отсеку — вдруг вернется та же тяга полета? Но она не вернулась. Странно было просто ходить по полу и не подлетать к потолку. Вот, значит, каково оно — быть обычным? Но это необычно. И Барнаби от этого совершенно точно было как-то нехорошо.
— Если тут кому-то и летать, то нам, — сказал Наоки. — Тут давление должно быть уравновешено. Иначе мы все будем биться головами о потолок.
— Моим родителям домой бы такое, — сказал Барнаби. — Думаете, я от давления стою ногами на полу?
— Сомневаюсь, — сказала Доминик. — Если ты говоришь правду, то все равно ты должен был бы летать. Если только это никак не связано с плотностью воздуха. У тебя уши не болят?
— Болят, — признался Барнаби. — Если меня оставляют на земле против моей воли. Не так чтоб очень, но иногда как бы пульсирует.
— А к врачу ходил?
— Родители не водили меня к врачу с самого раннего детства, — объяснил Барнаби. — Им стыдно выводить меня из дому.
Доминик подумала и кивнула.
— Когда вернешься на Землю, — сказала она, — обязательно сходи проверься.
— Ладно, — ответил Барнаби. — А сколько мы еще здесь пробудем? Или вы тут навсегда поселились?
— Нет, — ответила Доминик. — Наш полет заканчивается, и мы наконец скоро вернемся домой. Нам остался только один выход в космос…
— Это моя очередь! — заявил Наоки и стукнул кулаком по столу так, что плитки еды подпрыгнули. — Моя!
— Лады, дружище, мы знаем, что твоя, — сказала Вильгельмина. — Не заводись.
— Гм-м, — промычал Наоки и сунул в рот еще одну морковную плитку.
— Мой брат Генри хочет быть астронавтом, — сказал Барнаби. — Он просто бредит глубоким космосом.
— Ну, боюсь, этот космос не очень глубокий, — сказал Джордж. — Это как бы такой средний космос. До глубокого еще несколько сот миллионов световых лет. Он находится там… — добавил он, показав пальцем на левую сторону кормы их орбитальной станции. Затем поправился на дюйм: — Нет, на самом деле вон там.
— И родители отправляют его в Космическую академию? — спросил Калвин, а Барнаби покачал головой:
— Нет, они хотят, чтобы он стал стряпчим, как они. Говорят, что обычным людям нечего делать в глубоком космосе.
— Среднем.
— Да в каком угодно. Они ему говорят, что, когда ему исполнится восемнадцать, он должен поступить в университет и там изучать право.
— Я знаю, каково приходится твоему брату, — сказал Калвин и понюхал плитку крема-карамели. Решил не есть и кинул ее на горку других плиток на столе.
— О, ты брал ее в руку! — воскликнул Джордж с ужасом.
— Не ори, принц Чарлз, — ответил Калвин. — Я тут историю рассказываю. Скажи своему брату, что если он хочет стать астронавтом, то ему надо в Космическую академию. Когда я был ребенком, мои родители тоже не хотели меня туда пускать. Говорили, я слишком глупый.
— Слишком глупый? — переспросил Джордж, которого задел тон Калвина. — Ох, боже упаси даже подумать, что ты глуп. Спорим, ты не знаешь столицу Мозамбика.
— Мапуту, — ни на секунду не задумавшись, ответил Калвин.
— А чему равен квадрат гипотенузы?
— Сумме квадратов катетов.
— А каково место герцога Девонширского в наследовании трона?
— Четырнадцатое, — сказал Калвин. — Он опережает тебя где-то на полтора миллиона позиций.
— Что ж, — раздраженно сказал Джордж и откинулся на спинку стула. — Ладно, с общеизвестным у тебя все хорошо. Если когда-нибудь встряну в викторину в пабе, дам тебе телеграмму.
