С тобой товарищи - Воронцова Тамара Федоровна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Дед Назар вернулся скоро: у Иринки в банке крутился всего-навсего один черняк. Она сконфуженно протянула деду посудину.
— Ничо, сейчас мы это дело поправим, — не огорчаясь, сказал дед Назар, как-то очень ловко стал копать землю, а Иринке казалось, что он копает именно там, где были червяки, будто видел их.
Через пять минут они уже сидели в лодке, и дед Назар, поплевав на приманку, забросил удочку и реку.
Солнце встало уже высоко, но деревья отбрасывали на берег легкую полупрозрачную тень. Дед Назар сидел не шевелясь, глядел на чешуйчатую рябь реки. Иринка посмотрела на его коричневые, узловатые пальцы, на ссутулившуюся спину, вздохнула. Дед Назар обернулся. И Иринка увидела взгляд совсем молодых глаз.
Текла река, шелестели над головами листья, лениво чмокая, билась о лодку заблудившаяся волна…
— А твоя бабушка была очень красивая. Ириша, — вдруг сказал дед Назар, и Иринка, вспомнив свой вопрос о цветах там, в лодке, повернулась и примолкла, ожидая.
— Веселая была твоя бабушка. Косища — всем девчатам на зависть. А главное — умная. Остальные девчата все песнями да танцульками увлекались, а она нас, дураков, все уму-разуму учила. Я, например, только от нее и узнал, что был на свете такой писатель Тургенев. Я и тогда рыбалкой да охотой увлекался. Вот и подсунула она мне книжку «Записки охотника». А там и не про охоту вовсе. После той книжки и стал я думать о людях, о человеческой судьбе, о своей собственной жизни. А цветы, Ириша, были красные. Это бабушка твоя придумала в день Первого мая пройти по улицам с букетами из них. И не придерешься вроде, цветы ведь, а не знамена. А цвет-то наш красный, рабочий. Уразумела?
Иринка кивнула. Вот тебе и дед. Он, оказывается, революционером был. И бабушка… Иринка сползла со скамейки, придвинувшись к деду, спросила:
— А как это ее коса подвела, дедушка?
Дед Назар улыбнулся.
— Подвела, Ириша, подвела. Попало нашей Дашеньке при всем честном народе. Понимаешь, восстание у нас в мастерских готовилось. Бабушка твоя об этом знала. Переоделась она хлопцем, чтобы винтовку получить. Да косу свою спрятала плохо. А коса-то ее на весь губернский город одна такая была. Вот по косе и узнал ее отец. Странный он был человек: сам в бой рвался, а дочку свою все хотел запрятать, боялся, как бы чего с ней не случилось. Чуть с ума не сошел, когда узнал ее. Бить начал, да не как взрослую, а все по мягкому месту, по мягкому месту, точно малолетку. Опозорил девушку.
Иринка никогда не слышала этой истории от мамы, которая много рассказывала о бабушке. Мама часто вспоминала о ней, много ей писала, просила приехать, жить вместе. Бабушка отказывалась. Иринка не интересовалась, почему отказывается. А сейчас ей захотелось узнать, какая такая причина заставляет бабушку жить в городе, может быть, и интересном, но который, конечно же, скучнее Москвы.
— Дедушка Назар, — начала было Иринка, но остановилась, проводила взглядом низко летевших над рекой неярких длинноносых птиц.
— Жаркое летит, — прищелкнул языком дед Назар. — Утки. Богатый, Ириша, у нас край. В воздухе — птицы, какой хошь, в воде — рыбы, в лесу — и грибы, и ягоды, и орехи. Всю землю русскую одним нашим местом прокормить можно. А про Талнах слыхала? — Иринка не слышала, но перебивать деда не стала. — Талнах-то еще севернее нашего крап, но и тут у нас под ногами такие еще клады нетронутые лежат! Только вот рук у нас маловато. Молодежь наша доморощенная все норовит туда податься, где пошумнее, а того не уразумеет, что там человеку счастье, где он свою кровиночку в землю положил.
Утки отлетели недалеко, сели на воду, закачались на волне, как поплавки.
— Непуганые, — отметил дед Назар и сокрушенно покачал головой. — Само богатство в руки летит, а взять — некому. — И, как показалось Иринке, без всякой связи с предыдущим добавил:
— Я вот почему твою бабушку и люблю, и уважаю. Много ей возможностей было покинуть этот край, а не покинула. Край у нас таежный, богатый. Сколько одни каша северная сосна золота в государственную казну собирает! Сочти-ка. И сколько этому краю нужно людей, рук рабочих. А бабушка твоя это понимала и никуда из нашего края не уехала.
— А разве бабушка работала? — перебила Иринка.
— Вот те раз, — удивился дед Назар. — Да она у нас самым первым депутатом от всего трудящегося класса была. Сколько ноженьки ее исходили по земле в коллективизацию, сколько кулаки из нее кровушки попили, да и свои безземельные, безлошадные не сразу додумались, что к чему. Много с ними Дашенька разговоров переговорила. Но зато и радовалась, когда по размежеванной земле первый трактор пошел, точно она его сама, своими руками сделала. Даже меня на митинге расцеловала, хотя до этого не раз я просил ее, чтобы пожалела меня, горемычного. Любил я ее, твою бабушку, Ириша. Из-за нее и остался бобылем.
Иринка часто-часто заморгала глазами: такая вдруг печаль прозвучала в последних словах деда.
— А почему же она вас не любила? — спросила Иринка, легонько дотрагиваясь до руки деда Назара. Ей самой дед еще чем-то неуловимым, но уже нравился.
— Шумный я был. Нагремлю, натрещу, одно дело до конца не доведу, норовлю на другое перепрыгнуть. Бабушка меня за это пустоцветом звала. Ей вот такие, как Егор, нравились. Тот, как сел бакенщиком, так тридцать с лишком лет и просидел, только вот на войну Отечественную отлучился. А вернулся — и опять бакенщиком. Но зато уже все мели, все перекаты знает, и даже знает, где и когда новая мель родится. И знак об опасности пароходу вовремя подаст.
— А разве мели родятся? — спросила Иринка.
— Родятся, Ириша, родятся… Течет река, бежит. Тащит в своих волнах песчинки всякие и год, и два. А там, глядишь, и мель появилась, где ее и духу не было. А Егор — он глубоко видит, сразу же и поставит здесь свой бакен. Горит ночью яркий огонек на его островерхой макушке, предупреждает пароходы: «Будь осторожен, здесь опасно». Ни разу еще река не подловила Егора, ни разу здесь не случилось ни одной беды. А капитаны пароходов говорят: «Хоть и самый трудный в этом месте путь, а идти по нему легко». Это потому, что Егорушка бакенами путь пролагает для судов.
Дед Назар вздохнул.
— А вот я и впрямь пустоцвет. Не то что для других, для себя-то дороги не выбрал. Все прыгал по разным тропкам, а надо было одну-разъединственную, на всю жизнь. — Он замолчал, глядя на воду, потом опять вздохнул, и снова Иринка услышала знакомое:
Иринка притихла. Неожиданно она подумала, что тоскует дед Назар о годах, что проплыли, как волны. Не удержать их, не вернуть, чтобы начать все сначала. Значит, действительно нельзя опаздывать, значит…
Дед Назар внезапно перебил ее мысли.
— Глянь-ка, Ириша, наша помощь, видать, нужна…
Иринка повернула голову и увидела в траве недалеко от них утку. Когда дед Назар встал и вылез из лодки на берег, утка, странно припадая к земле и волоча по траве распластанное крыло, заковыляла в кусты.
— Еще и убегает, глупая. Ну да недалеко убежит — раненая. Сиди-ка, Ириша, я сейчас. — И дед Назар, неслышно ступая большими своими сапогами по мягкой траве, пошел к деревьям.
Глава III. Внук бакенщика
Появление этого мальчишки было необычным. Он вышел словно из земли совершенно неожиданно и был совсем голый, только вокруг бедер, как у индейцев из книг Майн Рида, зелеными перьями свисали длинные листья папоротника. Такие же перья украшали голову. В руках мальчишка держал длинную палку. Бронзовое тело его блестело. Возле него стоил крупноголовый лохматый пес с настороженно поднятыми ушами.
Мальчишка смотрел на Иринку внимательно и молча. По-видимому, появление городской девчонки в этих дремучих необжитых местах было из ряда вон выходящим событием. Он оглядел ее всю от маленьких белых босоножек до таких же белых бантов в волосах и спросил:
