Единственная - Ярункова Клара (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Вечером началась драка у наших новых соседей — и я получила множество полезных сведений. В полночь ко мне пришла мама, прислушалась, спокойно ли я дышу, и вдруг всплеснула руками.
— Оля, да ты схватишь воспаление среднего уха! Стены холодные как лед!
На том и кончилось мое самообразование, но я долго не могла уснуть. И вовсе не потому, что гадала, действительно ли у соседки есть любовник, а сам сосед пьяница, а потому, что там плакали дети. Не выношу я, когда дети плачут. Если их еще и били, то завтра же позвоню в милицию, увидят они у меня…
Придя к такому решению, я наконец задремала. Но если я думала, что теперь уж будет тихо, то ошиблась. Как раз когда я погружалась в царство снов, зазвонил телефон. Я слышала, как отец шлепает босиком в прихожую и как он рычит в телефонную трубку. Спросонок он всегда рычит, как дикая собака динго. И не только спросонок. Однажды в зоопарке я ему об этом сказала, и он очень смеялся. А потом, когда он как-то зарычал так же на маму и я опять сказала про динго, он мне чуть было не всыпал. Тогда я была еще глупа и принимала всерьез разговоры отца о семейной демократии и о том, что у меня есть право голоса, как у каждого члена семьи, и т. д. и т. п. Вот уж верно — век учись, как говорит бабушка.
Папка положил трубку и прорычал маме:
— Яна едет к нам. Опять их сыночек пропал. Я бы его приструнил! А они только и знают: «Йожинька, Йожинька…» Вот и получили.
Отец натянул брюки, накинул на плечи пиджак и пошел ждать тетю Яну на улице, потому что наше парадное на ночь запирают. Я воспользовалась случаем и перебежала к маме на тахту. Она была до смерти напугана.
— Мама, что с Йожо?
— Не знаю, девочка. Дядя Андрей поднял на ноги милицию, его разыскивают целую ночь. Уже два часа ночи.
— Ну и что же? — я хотела утешить маму. — Если Йожо не захочет, его и милиция не найдет. Сам вернется, когда проголодается.
— Приснился мне плохой сон, — вбежала в комнату бабушка. — И за что такие страдания моей Яне!
— Может, он переплыл Дунай, — успокаивала я маму, — и давно уже в Венгрии или в Австрии.
— Не каркай, девочка! — воскликнула бабушка, а мама побледнела.
— А что ему там делать, скажи пожалуйста? — вошел в комнату папа. Ему уже надоело ждать на улице.
— Что? Да мало ли что… Писал бы романы, рисовал бы иллюстрации. А то торговать бы стал. Он умеет! Зарабатывал бы и жил припеваючи.
Бабушка заплакала, за ней мама. Папа, к счастью, ничего не сказал. А насчет писания чистая правда. Когда Йожо было девять лет, он написал книгу «Большое путешествие маленькой щепочки. Первый роман в нашей семье. Автор — Йозеф Богунский». И было довольно занимательно: как маленький мальчик бросил в Дунай щепку, и как она плыла, и что она видела. По-моему, вполне удачный сюжет. А цветы он продавал у Михальской башни, когда ему было только четыре года. Наломал дома сирени и продавал по четыре кроны. Мне еще тогда это нравилось, и я ему ужасно завидовала. Но помню, как наши пришли в ужас: отец Йожо — врач, мама — судья (это тетя Яна), а сын попрошайничает на улице! Но ведь он не попрошайничал! Он честно зарабатывал, как все, кто продает цветы. Жалко, что Йожо не родной мой брат. Я бы с ним когда-нибудь убежала. А одна я боюсь.
— И вообще, — закричал на меня папа, когда тетя Яна уже звонила в двери, — ты-то что здесь делаешь? Марш в постель! Детям полагается ночью спать!
Пришлось уйти. Они тихо сидели в другой комнате, и папа то и дело звонил к Богунским и в детскую комнату милиции, где держат разысканных детей. До чего мне хотелось попасть в эту комнату! Ночью… Но меня бы туда не направили, ведь мне уже больше четырнадцати. А Йожо двенадцать, ему туда легко попасть.
Не знаю, как это могло случиться, что я проспала главное. Наверное, у меня действительно слабые нервы (так говорит мама). Я чуть не лопнула от злости, когда проснулась и увидела, что уже утро.
Я вскочила, побежала в кухню на разведку к бабушке. И что же я увидела? За столом сидит его благородие Йожо! И не только сидит, но и жрет картофельные оладьи! Мне утром ни за какие коврижки не дали бы оладий: они-де тяжелы для желудка. Яичко всмятку и какао. Фу! А бабушка скачет перед Йожо, словно он принц какой. Каждую оладушку прямо со сковородки кладет ему на тарелку, салфеткой вытирает его сальные руки — и (держите меня) ротик! Того и гляди в пеленочки его завернет. А Йожо знай себе жует и жует.
— Привет, — говорю и сажусь напротив. — Добро пожаловать к нам!
У Йожо был набит рот, он только кивнул мне и мизинцем показал на кружку — это чтоб бабушка налила ему еще чаю. Конечно же, не чай ему нужен, а нужно ему не смотреть на меня.
Бабушка мне подмигнула (а подмигивает она — со смеху лопнешь! — даже слон заметит!) и завела песенку о том, какое она мне готовит прекрасное какао. Очень трогательно! Что же, так и будем играть в глухонемых? Да еще это какао! К счастью, бабушка заметила, что я расстроена: у нее на это чутье. Взяла тарелку и положила мне одну оладью.
— Но если это тебе повредит, — промолвила она, — я не в ответе.
— И ладно, — рассердилась я, — но тогда давай больше.
Тоже мне хороша — мастер унизить человека. «Повредит»! Потом мы ели, но мухи дохли со скуки. Бабушка все время болтала, а Йожо — ни звука. Я порой взглядывала на него, но по нему ничего не было видно. В Дунае он явно не плавал, одежда на нем сухая. Ногти чистые — бабушка, поди, его уже отмыла, и ботинки каши не просят, хотя он шлялся где-то целую ночь. Волосы влажные и причесаны набок. Постричься бы ему не мешало. Голова у него как груша, наверху широкая, книзу сужается. Но глаза красивые. Карие, большие, с такими золотыми черточками. Немножко как у совы в зоопарке, когда она не спит. Любопытство меня так и распирает. А бабка все мелет свое.
— Сколько ты уже съел? — спросила я громко, чтобы заглушить бабку.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Мало. Штук пятнадцать.
Боже, ну и оголодал!
— Бабушка, ты ему еще испеки, — сказала я.
— Да нет, — встал Йожо из-за стола. — Хватит. Позвонил телефон, бабушка пошла к нему. Это мать Йожо проверяла, у нас ли он еще. Через некоторое время позвонил проверить его отец.
«Если будут так надоедать, он снова убежит», — испуганно подумала я. Но Йожо вел себя так, словно это его и не касалось. Рано утром его привели к нам, под присмотр бабушки. Он даже в школу не пошел. Только вечером его заберут.
— Теперь, детки, идите в комнату, — стала бабушка убирать со стола, — а я вам сварю вкусный обедик. Чего тебе хочется, Йожинька?
— Все равно, — пробормотал он.
— Жареный шницелек? И говядина у нас есть для жаркого. Или пойти поискать курочку?
— Ладно, — сказал Йожо. — Если нет маку к лапше, то уж свари что тебе легче.
— Ах, — воскликнула бабушка, — голова моя садовая! Ну конечно же, лапшу с маком и суп с яичком.
Мы ушли в комнату, и сначала было очень скучно. Я не знала, о чем говорить с Йожо, раз его интересуют только приключения. Они и меня интересуют, только я не умею говорить о них.
— Хорошо еще, что ты больная, — сказал Йожо, — а то тут совсем подохнешь.
Ох, убил! А он с девчонками иначе и не разговаривает. В этом он хуже других мальчишек.
— Когда ты пришел домой? — спросила я просто так, вовсе не сгорая от любопытства.
— Около трех, — ответил он, роясь в моем столике. — Только не сам. Мильтоны засекли меня у театра. И доставили к отцу через бюро находок.
— И ты дал себя засечь? Мог бы знать, что за тобой следят.
— Не следили. Случайно встретили.
— Ты что, маленький? «Случайно»! Ты, верно, и не подозреваешь, что ваши ночью весь город на ноги подняли.
— Может быть. Но меня-то поймали случайно. Видела бы ты их рожи, когда они меня застукали — а я стоял, читал список вин у дверей «Савойи». Вокруг ни души, и я один глубокой ночью, на площади Гвездослава. Я думал, что лопну от смеха.
— А все-таки хоть немножко-то да екнуло у тебя сердечко, — сказала я. Не люблю, когда уж слишком-то хвастаются.
