Золотая сеть - Ярункова Клара (книги онлайн полные .TXT) 📗

Потом она меня больше не пугала, а я сам молился каждый божий день. Иногда я пропускал середину молитвы, но потом для верности я начинал все сначала.

В третьем классе отец пообещал мне купить лыжные ботинки, но купил самые обыкновенные. Мне стало очень жалко себя, потому что Мише купили настоящие лыжные, — у него были, а у меня нет.

Вечером я лег в постель и нарочно не помолился, потому что я хотел умереть до утра. Долго я не мог заснуть. Всю ночь представлял себе, как наутро я уже буду мертвым и отец не пойдет на работу и мама тоже; как все будут плакать и жалеть, что не купили мне лыжных ботинок. Но уже будет поздно, потому что я уже умру и всему наступит конец.

Так я долго лежал и никак не мог уснуть, я уже успел и всплакнуть сам о себе, но молиться я все-таки не стал. Потом я заснул навеки.

Когда утром я проснулся, я очень удивился, что я не мертвый, а живой. Тут я понял, что с этими молитвами не все в порядке. С того самого дня я не хочу молиться. Теперь я знаю, что молитвы не помогают.

А бабушку я люблю.

ИСКРЫ

Когда мы с Мишей шли к искрам ¹, мы говорили о воспитании, потому что у нас с этим воспитанием одни хлопоты. Мы вожатые у искр, и нам хочется их хорошо воспитать, потому что мы хорошие пионеры, — это нам сказала сама учительница.

— Знаешь что, — сказал Миша, когда в прошлый раз мы шли к искрам. — Мне не нравится, что первоклашки не очень-то слушаются нас и шумят, хотя мы им и говорим, чтобы не шумели. Мне это воспитание что-то не дает покоя.

Мне тоже оно не давало покоя, и я сказал:

— Вся беда в том, что искрам только по шести лет. Будь им хотя бы двенадцать, они если бы даже не слушались, умели бы лучше бегать по крайней мере.

Что правда, то правда. И Миша с этим согласился. Если бы они умели бегать, с ними бы можно было во всякие игры играть.

Но потом он сказал:

— Ничего не поделаешь! Видно, должны мы с ними мучиться, чтобы в отряде не опозориться.

Я ответил:

— Может быть, такие малыши лучше слушаются маму с папой, чем вожатого?

Потом мы долго раздумывали над этим и, наконец, в четверг снова пошли к искрам.

Миша произнес речь:

— Искры! Мы долго тут раздумывали о вас и решили, что школа для вас это все равно, что родной дом, а мы Для вас все равно, что родители. Я вам буду вроде папы, а Миро Фасолинка вроде мамы. Ну, не совсем так, но почти что так. А это значит, что вы должны слушаться нас, потому что мы вас будем воспитывать.

Одна искра подняла руку и спросила Мишу:

— Папочка, ты и сегодня за меня сделаешь уроки?

Миша сначала не знал, что и ответить, но потом сказал, что искры должны сами делать уроки.

Потом мы играли, как дома. Но когда мы шли домой, я начал сомневаться, правда ли, что я для искр мамочка. Потому что они все на улице закричали мне:

— Честь труду, мамочка!

И все люди стали оглядываться, а когда увидели, что я и есть «мамочка», засмеялись. И Миша смеялся. Ему хорошо смеяться! Ведь сам-то он папочка!

Потом мы поссорились с Мишей.

Но так как мы с Мишей друзья, то быстро помирились. Неделю спустя, в четверг, мы сказали искрам, что школа это совсем не дом, а мы вовсе не родители, потому что школа — это школа, а мы вроде учителей:

— Сколько будет шесть плюс шесть? — спросил Миша.

— Десять, — ответила искра.

На большее у нее не хватило пальцев на руке. Нам пришлось с ней согласиться, и мы начали учить искр чистописанию. Но мы. совсем не знали, что они прошли еще только букву «м», и стали их учить писать букву «р».

И досталось же нам на орехи! Потому что учительница первоклашек увидела в их тетрадях букву «р» и очень рассердилась. А когда она нас ругала, искры плакали и ужасно за нас боялись.

Так мы убедились, что искры лучше, чем взрослые, хотя им всего-навсего по шести лет.

Вернувшись домой, мы снова думали обо всем до самого вечера, а потом целую неделю рисовали картинки. Каждой искорке по картинке. Мальчикам — волков, а девочкам — овечек, чтобы они не напугались. Мы и раскрасили их. Овечек — зеленым карандашом, потому что они едят траву, а волков — черным, потому что они едят людей.

В четверг мы раздали искрам рисунки, и они были ужасно рады. Одна искра, которой достался волк (значит, это был мальчик), сказала:

— Я попрошу маму, чтобы она поместила в рамку эту чудесную черную машину.

Я смеялся, потому что волков рисовал Миша.

Но потом смеялся Миша, потому что искры думали, что овцы — это салат.

Мы не стали их разубеждать, потому что картинки им вообще-то понравились.

Потом мы играли и пели, и нам было хорошо и весело.

В РАКЕТЕ НА ЛУНУ

Сегодня в школе день у меня прошел плохо. Я опять не выучил ботанику, потому что вчера вечером мы с Мишей долго мечтали о том, что будет, если мы полетим на Луну. Мне даже об этом записали в дневник. Не о Луне, а о ботанике.

Когда кончились уроки, мы пошли домой. Мне очень не хотелось расставаться с Мишей, и мы стали прохаживаться перед домом. Наша собака тихо подвывала, а на небе светила луна.

— Мне кажется. — сказал Миша, — что и пса стоило бы взять в ракету. Пусть и он увидит, как там, на Луне. Он может сторожить нам ракету, чтобы ее никто не сломал, когда мы будем ходить в исследовательские экспедиции.

Я очень обрадовался, что Миша вспомнил об этом, потому что я просто не знаю, как бы мы вернулись на Землю, если бы у нас на Луне потерялись составные части мотора.

Мы сговорились взять с собой и Шарика. Мы решили его тренировать сразу же, с завтрашнего дня. Он, правда, весит девять кило, но это только тут, на Земле, В космосе никто ничего не весит. Ни мальчишки, ни собаки! Так что вес ничего не меняет. Порешив так, мы закрыли Шарика в его будке, чтобы он привыкал к герметической кабине.

И мы тоже привыкаем к герметической кабине и каждый день сидим, закрытые в ларе из-под муки, у Юранов на чердаке. Сначала мы выдерживали только десять минут, так как нам было очень трудно дышать. Ведь в ларе было полным-полно мучной пыли. Я хотел протереть сундук мокрой тряпкой, но Миша сказал, чтобы я этого не делал, так как такая пыль все равно что космическая. В космосе тоже полно пыли, так что мы хотя бы не будем застигнуты врасплох. Теперь мы уже натренированы и сможем выдержать в герметической кабине целый час.

— Скажи своей маме, — обратился ко мне Миша, — чтобы она давала тебе есть по расписанию. Ты должен привыкнуть. Только есть ты должен три раза в день: ведь в ракете еду надо экономить.

Я согласился с этим. Правда, мне не понравилось, что мы, как сказал Миша, будем питаться только одними консервами. А я больше всего люблю вареники!

— Не бойся! — сказал Миша. — Я уже придумал, как сделать вареники и без плитки. Мы возьмем с собой стекла, ими поймаем солнечные лучи и будем зажигать огонь, когда захочется. И сало сможем жарить, У нас дома есть треножник и котелок, а ты возьми с собой кочергу, и мы сделаем из нее вертел, Я возьму еще охотничий фонарь, чтобы мы могли ходить по месяцу: а он может быть тонкий, как рожок. Когда станет совсем темно, нам, если, конечно, у нас не будет фонаря, придется сидеть на тонкой полоске месяца, а это очень опасно.

— Мне кажется, — прибавил Миша, — что мы уже хорошо подготовлены. Завтра мы напишем в геофизический год и запишемся на ракету.

И мне казалось, что мы уже подготовлены. Я только не знал точного адреса. Но Миша засмеялся и сказал:

— Как же так не знаешь? Адрес — Советский Союз! Ну, а там уж почтальоны знают, откуда полетит ракета.

Потом мы с Мишей договорились, что завтра отошлем заявления и свои точные размеры, с тем чтобы нам сшили скафандры, а на ноги свинцовые ботинки. И для Шарика тоже, потому что, если у него не будет свинцовых ботинок, он полетит как ангелочек, потому что на Луне нет земного притяжения, и все будут бояться его, потому что он черный.