Тень на каменной скамейке - Грипе Мария (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Итак, я вроде бы получила папино согласие, но этого было явно недостаточно. Папа просто отмахнулся. За его словами ничего не стояло, и это вселяло в меня неуверенность.
А поскольку Каролина держалась неприступно, я оставила все как есть. Порой с ней действительно было трудно. Она будто отказывалась понимать, что мне необходимо ей что-то сообщить. Ускользала от разговоров. Интересно, насколько сознательно она это делает? К тому же сейчас она, по всей видимости, думает, что речь пойдет о другом.
Дело в том, что Ульсен тоже слышала, что по ночам кто-то крадется по чердачной лестнице. То-то обрадовалась Свея: наконец ее подозрения подтвердились! Но этого мало. Портниха, которая часто засиживалась допоздна, решила выяснить, кто это ходит по лестнице среди ночи. И вот она приоткрыла дверь и увидела спину мужчины, спускавшегося с чердака. Должно быть, он вышел из комнаты Каролины, рассказывала маме Свея. «А Ульсен – то считает, что у нас порядочный дом! – Свея выглядела встревоженной. – Неужели это безобразие так и будет продолжаться? Как вы думаете, хозяйка? В таком случае с уютом в нашем доме скоро будет покончено! Так сказала Ульсен. И кто тогда будет шить нам одежду? Нет, мне просто интересно, кто?»
Мама попыталась поговорить с Каролиной. Но та все отрицала. Нет, никаких посетителей у нее не было. Она говорила совершенно невозмутимо и смотрела маме прямо в глаза.
Но Ульсен ведь не могла это выдумать!
Очень неприятно. Мне и в голову не приходило, что Каролина может врать. Я полагала, она отвечает за свои поступки, даже если ведет себя глупо. Но, похоже, я ошибалась. А когда она к тому же стала избегать разговоров со мной, я не знала, что и думать. Такое глубокое разочарование!
Ульсен меня, напротив, ничуть не волновала. Пусть слышит и видит все, что ей вздумается. По всей видимости, ей это нисколько не мешает. И к тому же никто не просил ее шпионить.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Однажды ночью весь дом проснулся от душераздирающего крика, раздававшегося с чердака. Я выпрыгнула из постели, зажгла свечу и выбежала из комнаты. У чердачной двери столкнулась с остальными членами семьи – не хватало только Нади. Все были напуганы, у всех в руках горели свечи. Вслед за мной появилась Свея.
С чердака доносились отчаянные крики. Открыв дверь, на самом верху у перил мы увидели Надю в длинной белой ночной рубашке. С белым, как мел, лицом она обеими руками вцепилась в перила, уставившись прямо перед собой невидящими глазами. «Я не хочу умирать! На помощь! Спасите! Спасите!» – кричала она. Рядом с ней мы увидели Ульсен и Каролину, пытавшихся успокоить бедную девочку. Но Надя как будто их не замечала. Она была вне себя от ужаса.
Мама поспешила вверх по лестнице. Что случилось? Что делает Надя на чердаке среди ночи? Никто ничего не понимал. Надя и раньше ходила во сне, но никогда не поднималась на чердак.
Ульсен и Каролина проснулись от криков. Крики были жуткие, полные смертельного ужаса. Они сразу же выбежали на лестницу и обнаружили Надю, мечущуюся среди старой мебели и другого скопившегося на чердаке хлама. Они попытались разбудить ее, но она отталкивала их, как будто боялась, что они причинят ей зло. Бедняжка их просто не узнавала.
Должно быть, ей приснилось что-то очень страшное. Она двигалась, словно в другом измерении, где всюду лишь хаос, – это было видно по ее движениям. В широко раскрытых, черных как ночь глазах выражались испуг и отчаяние – ничего подобного никто из нас раньше не видел.
Ульсен и Каролина принесли керосиновые лампы и свечи, чтобы Надя проснулась и увидела, что ей ничего не угрожает, но это не помогло. Она продолжала метаться. В конце концов она натолкнулась на стол, который перевернулся и свалил стул. Сама же Надя навзничь упала на пол и наверняка ушиблась, но когда Каролина и Ульсен попытались помочь ей встать, она в ответ стала яростно отбиваться: «Выпустите меня! Я не хочу умирать!»
Потом Надя все-таки вырвалась, с дикими воплями бросилась к перилам и изо всех сил вцепилась в них. И больше не сдвинулась с места. Она так крепко сжала кулачки, что у нее побелели костяшки пальцев. Все ее тело напряглось и застыло, как будто вдруг обрело нечеловеческую силу.
Мама и папа пытались заговорить с Надей, успокоить. Но она их не видела. Она никого из нас не замечала.
Я страшно испугалась: мне показалось, что Надя теряет рассудок. Все детское в ней исчезло. Перед нами был незнакомый ребенок с лицом взрослого. Все судорожнее цеплялась она за перила. И вдруг запела.
Мы стояли вокруг и ничего не могли поделать. Огоньки свечей трепетали, наши тени то росли и карабкались вверх по стенам, то съеживались и прятались по углам, как хищные звери перед прыжком.
Мне казалось, я тоже вот-вот сойду с ума.
Что переживает Надя? Что с ней происходит?
А она все пела, громче и громче. Это был псалом. И вот Каролина тоже запела. Ульсен подхватила, за ней Свея. В конце концов все мы хором запели. Казалось, пение успокаивало Надю. Тело ее обмякло. Напряжение ослабло, оцепенение прошло. Ужас в ее глазах медленно отступал, лицо постепенно стало обретать прежний цвет и детское выражение. Она сонно замигала и наконец зевнула. Мы тоже замолчали.
«Ближе, Господь, к тебе», – вот, что мы пели.
Бедная Надя, моя маленькая сестренка…
Я начала понимать, что с ней произошло.
Мы все стояли и молчали. Какая странная это была сцена! Группа людей в ночных рубашках, столпившаяся вокруг ребенка у перил, беспокойное трепетание свечей, умолкнувшее пение. Как будто все мы очнулись от кошмара.
Папа наклонился и осторожно поднял Надю. Она тут же отпустила перила и сунула палец в рот, склонив голову к папиному плечу, как младенец.
И только когда Надя уже лежала в постели родителей, заботливо укрытая одеялом, только тогда она смогла рассказать, что ей приснилось.
Все было, как я и предполагала. Ей снилось, что она на борту «Титаника», самого большого в мире трансатлантического парохода, несколько дней назад столкнувшегося с айсбергом и затонувшего.
В последние дни все только и говорили о гибели «Титаника». Газеты наперебой описывали катастрофу, заголовки становились все мрачнее и мрачнее. Каждый день нас буквально засыпали новыми подробностями несчастья – в школе, дома, везде. Помню, несколько раз Надя затыкала уши и убегала, не желая слушать все эти ужасы. Однажды папа попросил ее принести из прихожей газету. Она наотрез отказалась: «Не хочу прикасаться к этому гадкому „Титанику"!»
Мы лишь посмеялись над ней. Мы ничего не поняли.
Теперь я понимаю, что у Нади были все основания бояться газеты. Ведь именно она была источником зла! Как только кто-нибудь из нас брал в руки газету, мы тут же начинали говорить о плохом. Бесконечные жертвы – неизвестно, сколько их. Каждый день появлялись новые сведения. Идет ли счет на сотни? Или на тысячи?
Ульсен вдруг вспоминала, что одна из семей, которую она обшивала, находилась на борту «Титаника». Они собирались ехать в Америку навестить родственников. С ними было двое маленьких детей. Портниха искала их имена среди спасенных и погибших пассажиров, чьи списки ежедневно публиковались в газетах.
Утром она вышла к завтраку с большой фотографией. На ней была изображена та самая семья, Ульсен уже почти не сомневалась, что они были среди пассажиров «Титаника». Снимок был сделан незадолго до отъезда. На взрослых и детях были платья, сшитые Ульсен. Она приводила в порядок их гардероб перед путешествием в Америку.
Фотография переходила из рук в руки. Двое детей держались за мамину юбку и так серьезно смотрели в объектив, как будто боялись его. Ульсен сказала: «Они словно предвидят, что их ждет». Она даже всплакнула. На них были сшитые ею платьица. А сейчас они, наверное, лежат на дне моря…
Помню, Надя особенно долго рассматривала фотографию. Когда Ульсен заплакала, она отшвырнула снимок, но промолчала. В газете писали, что на борту «Титаника» было много детей и большинство их утонуло. И вот сестра увидела двоих из этих детей. В ту же ночь ей приснилось, что она сама на борту погибающего корабля. Ничего странного.
