Сердитый бригадир - Меттер Израиль Моисеевич (книги txt) 📗
— А как насчёт трактора? — спросила я.
Директор бешено посмотрел на меня.
— Это для нас не проблема, — сказал он. — Сегодня вечером его отгружают в адрес училища.
Лена и семинаристы
Лена Синицина жила на улице Конных уланов.
Это была единственная улица в курортном посёлке Во?ршан. Здесь, в самом центре, стоял высокий костёл с острой крышей и пикообразной колокольней. К южной стене костёла прислонилась двухэтажная гостиница, в которой и жила Лена со своей матерью, Марией Петровной Синициной.
По улице Конных уланов ходили босые крестьяне в рваных соломенных шляпах и пешие курортники, съехавшиеся в Во?ршан лечить больные желудки.
Густой овражистый лес подступал к самой улице. В лесу были разбросаны здания санаториев. На их стенах ещё красовались старые названия, написанные латинскими буквами.
Два раза в день — идя в школу и возвращаясь домой — Лена громким шёпотом читала эти причудливые слова:
— «Стефания», «Лодзианка», «Мулен-Руж»…
Слова были непонятные, они казались Лене не только иностранными, но словно взятыми из другого мира, из другой жизни.
Многое из того, что обступило здесь Лену, представлялось ей удивительным. Идя по улице, она порой даже вздрагивала от неожиданности, когда, обращаясь друг к другу, прохожие говорили:
— Пан!.. Панна!..
Для Лены слово «пан» — «господин» — было одним из самых оскорбительных и унизительных слов. Да и, по правде сказать, ей было смешно и горько видеть, как два оборванных человека важно величают себя «господами».
На ближайшей к улице Конных уланов опушке леса, среди невысоких гипсовых колонн, соединённых аркой, стояли на подставке два сверкающих металлических цилиндра с кранами. Они были накрыты выпуклым стеклянным колпаком и походили на модель двухтрубного парохода, которую когда-то Лена видела во Дворце пионеров.
Из этих цилиндров через краны текла минеральная вода.
На каменной арке высечено было название всего этого сооружения: «Зродло матки бозки».
Лена знала, что три эти польских слова в переводе на русский язык обозначают: «Источник божьей матери».
По утрам у кранов толпились курортники; вместе с ними приходили к источнику ксёндз и два семинариста. Худощавый, желтощёкий ксёндз лечил водой желудок, а румяные семинаристы пили горькую щелочную воду с религиозной целью.
Все трое, так же как и Лена, жили в гостинице при костёле.
Под островерхой крышей ютились голуби. Когда громко звонил колокол, они стремительно вылетали на простор и возмущённо кружились над костёлом до тех пор, покуда он не умолкал.
В гостинице было десять комнат. В далёкие времена, когда всё местечко Во?ршан вместе с его домами и землями принадлежало богатому графу, пану Студзинскому, гостиница была построена им для приезжих коммерсантов. Граф, вероятно, считал, что купцам будет приятно после удачной сделки срочно замаливать свои торгашеские плутни тут же рядом со своим домом.
Но коммерсантов не очень тянуло в местечко Во?ршан и раньше, до установления советской власти, а осенью тысяча девятьсот сорокового года в гостинице жили советские служащие и, кроме них, ксёндз и два семинариста.
Семинаристам было по девятнадцать лет, они были сиротами и попали в духовную семинарию из приюта. Семинария в тот год временно была закрыта, однако старательный ксёндз продолжал учить молодых людей богословию на дому.
Мария Петровна Синицина, которую судьба занесла в Во?ршан с далёкого Урала, служила в местечке при поселковой больнице медсестрой. Отец Лены погиб в этих местах, освобождая с Красной Армией Западную Украину.
Чаще, нежели остальные жильцы гостиницы, Мария Петровна встречалась с семинаристами: они ежедневно виделись на кухне.
Над большой белой кухонной плитой юноши повесили чёрное распятие и раз в неделю украшали его цветами. Пар из кастрюль и сковородок поднимался к обнажённому спасителю, как будто борщ, молоко и котлеты приносились ему в жертву.
Семинаристы выходили в кухню в чёрных суконных штанах казённого образца, в белых рубахах с крахмальной грудью, наглухо застёгнутых под самым кадыком, и в чёрных подтяжках.
Когда Мария Петровна увидела их в первый раз, они стояли молча возле кухонного стола и приготовляли обед. Один из них размешивал муку, а другой подливал в неё воду и бережно из бумажного фунтика сыпал сахар.
— Здравствуйте, — сказала Мария Петровна.
— Здравствуйте, — ответили семинаристы.
— Здесь духовка хорошая?
— Хорошая, — сказали семинаристы.
Они отвечали тихим хором.
— Надо будет пироги спечь, — сказала Мария Петровна. — А вы что, тесто делаете?
— Мы приготовляем суп с клёцками, — вежливо и подробно ответили семинаристы. — Из всех возможных супов мы любим больше всего именно этот.
— А жёны где? В командировке?
Молодые люди покраснели одинаково быстро и одинаково сильно.
— Мы не женаты, — сказали они. — Мы семинаристы.
— Это другое дело, — смутилась Мария Петровна, хотя она и не совсем точно представляла себе, что это значит.
— У меня тоже дочь в школе учится, в шестом классе.
В кухне они встречались каждый день. Мария Петровна удивлялась тому, как ловко и споро они стряпают. Пожалуй, лучше всего это видно по тому, как мужчина чистит картошку. Семинаристы срезали кожуру за один приём, почти не отнимая ножа от картофелины. И блюда, которые они приготовляли, были не простыми блюдами холостяков — яичница, чай, сосиски, — а сложной поварской едой. Свёклу в борщ они нарезали звёздочками, к рыбе делали белый соус. По всему видно было, что они научились готовить впрок: жениться им запрещено религией, а на прислугу — это ещё когда заработаешь!
Первое время тринадцатилетняя Лена Синицина не заговаривала с семинаристами. Но, узнав, что они где-то учатся, она спросила:
— А математику у вас преподают?
— Нет, — ответил Стефан.
Во время приготовления пищи он делал самую главную и важную работу: заправлял суп и пробовал его.
— А какие предметы у вас учат?
— Богословие.
— Это на что похоже? — спросила Лена. — На историю или на географию?
— Про богословие так не принято говорить, — покраснел Стефан.
— Странно, — обиделась Лена. — Я же не понимаю!
Когда наступили холода, она приходила со своими учебниками в кухню и, садясь на тёплую печь, готовила уроки. Семинаристы вежливо рассматривали книги и тетради. Они брали их в руки, как маленькие дети берут невиданного доселе жука или растение. Сначала Лена боялась, что они заметят в её тетради какие-нибудь ужасные ошибки.
— Пожалуйста, не думайте, что это чистовик, — говорила она, хотя тетрадь была действительно чистовая. — Это я списывала с доски, а в это время кто-то прошёл по коридору и я ошиблась. Тут должно быть написано «питекантроп», от которого произошёл человек, а устно я хорошо отвечала…
— Человека создал бог, — строго сказал Стефан.
— Была такая точка зрения, — сказала Лена, — но она неправильная. Земля оторвалась от Солнца. Это сказал Лаплас. А Наполеон говорит ему: «Почему же вы ничего не говорите про бога?» Тогда Лаплас отвечает: «Мне эта гипотеза совсем не нужна». Гипотеза — это предположение, а Наполеон — французский император, — торопливо пояснила Лена.
Несмотря на размолвки, между ней и юношами установились дружеские отношения. По вечерам они иногда вместе решали задачи. Семинаристы были не очень сильны в математике. Обычно на другой день они с тревогой спрашивали Лену, верно ли была решена вчера задача. Если оказывалось, что решение было неправильным, Стефан говорил:
— Простите, пожалуйста, Лена. Мы приносим вам свои извинения.
Самым страшным для них предметом было естествознание. Если Лена готовила уроки по естествознанию, семинаристы не подходили к ней. Они возились у плиты, гремя посудой, раздражённые и злые друг на друга.
