Единственная - Ярункова Клара (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Мы с Гизой кинулись со всех ног, но добрались только до дверей, там мы столкнулись так, что искры из глаз посыпались и огненные молнии озарили наш жизненный путь. Учитель кричал нам вслед:
— Девочки, вы что? Потише, а то ноги поломаете! А нас уже и след простыл! Мы выскочили во двор и давай бросаться снежками. Только когда спустились в подвал, я заметила, что на голове у меня шишка. К счастью, под волосами. Я прижалась шишкой к холодной стене и стояла так, пока пароксизм смеха не прошел и я смогла не только взять глину, но и удержать ее в руках.
До сих пор не понимаю, как мог у меня получиться такой хороший барельеф. Мой и Шушин оказался лучше всех, и оба пошлют на выставку. Я вылепила пару фигуристов в танце: Людмилу Белоусову и Олега Протопопова. Они мне нравятся больше всех других фигуристов на чемпионатах. Танцуют они, как завороженные лебеди. Завороженные, но такие точные в движениях.
Когда мы надевали пальто, меня так и тянуло к окну. Но я не подошла. Все время я повторяла себе, что, если Имро не придет, расстраиваться нечего. Ведь очень просто могло случиться, что ему не удалось уйти из дому или он не расслышал хорошенько, когда я возле мусорного бака сказала про занятия в художественной школе. Всякое может быть, правда? Стану я с ума сходить Гизе на смех!
Только напрасно я боялась. Имро и Шанё ждали меня на улице. Сердце у меня колотилось, как гонг. Но я пересилила себя и подошла прямо к ним. Подошла и Гиза, и мы немного поболтали вчетвером. Когда она наконец отчалила, Имро спросил, можно ли им немного проводить меня. Я кивнула и поскорей двинулась прочь — как бы кто не явился за мной из домашних. К счастью, нас распустили немного раньше обычного, так что, если бы за мной и пришли, я волей-неволей уже буду далеко отсюда.
Мы пошли пешком, а я про себя все терзалась, что на следующей остановке мне придется сесть в трамвай. Вдруг Шанё ударил себя по лбу и воскликнул:
— Мамочка, хлеб-то я забыл купить! Ребята, я должен вернуться, а не то лавочку закроют, и будет мне дома цирк!
Он круто повернулся — и был таков! Этого я никак не предвидела. Ноги у меня налились свинцом, и шагала я рядом с Имро, как немецкая заводная кукла. Прохожие толкали меня, а я ни за что на свете не посмела бы приблизиться к Имро больше чем на метр. Если бы нас кто-нибудь встретил, что бы он подумал!
— Ходят как бараны, — злился Имро, которому то и дело приходилось отыскивать меня в толпе. — Если тебя еще раз толкнут, я ему так влеплю, что увидит!
У меня мурашки по спине побежали, и я внимательнее стала смотреть по сторонам, но зато забыла всякую осторожность и совсем приблизилась к Имро. Ну и что ж тут такого? Если меня кто-нибудь увидит, скажу, что это одноклассник.
Мы разговаривали о школе, Имро хотел нести мой портфель. Я сказала, что он не тяжелый, и взяла его в другую руку. Из магазина грампластинок доносилась кубинская мелодия без слов, неоновая танцевальная пара над витриной переливалась всеми цветами радуги. Сначала загоралась красная юбка дамы, и лицо Имро осветилось розовым. Потом вспыхнул голубой кавалер, и Имро словно посинел от холода. Зеленая блузка дамы сделала его лицо сердитым, а когда все погасло, он сказал:
— Хочу тебя спросить кое о чем, Оленька.
Я замерла и кивнула головой.
— Хочешь со мной дружить? Я-то хочу, понимаешь?
Я опять только кивнула.
— Но ты должна это сказать, чтобы я знал.
— Я хочу с тобой дружить, Имро, — сказала я, но очень тихо.
— И ни с кем другим?
— И ни с кем другим, — повторила я за ним.
Потом мне вспомнились студенты на турбазе, Палё Бернат, Микуш и остальные подлизы, и я добавила:
— Знаешь, какие у нас противные мальчишки?
— Если они будут приставать к тебе, ты только скажи, — погрозил Имро, и лицо его изменилось, как при зеленом свете. — Ты теперь моя подруга, и никто не смеет к тебе приставать! Брат у тебя есть?
Я сказала, что у меня нет даже брата.
— Так я буду тебе вместо брата. Идет?
Это мне понравилось еще больше, и я была очень счастлива.
Мы проходили уже мимо третьей остановки, но разве могла я сесть в трамвай?! Никогда! И мы молча прошагали дальше, а неоновых реклам становилось все меньше и меньше. На пятой остановке я сказала, что пора мне сесть в трамвай.
— Хорошо, — согласился Имро. — Я провожу тебя до дому, чтобы с тобой ничего не случилось.
Я была счастлива, но очень боялась, как бы мы в трамвае не налетели на отца. Когда мы уже ехали, сидя рядом, я никак не могла понять, неужели я могла бояться такого мальчика, как Имро Рептиш! Убийцы на турбазе не испугалась, а как он меня обидел! А Имро Рептиша я боялась — Имро, лучшего моего друга! Когда-нибудь я ему об этом Убийце расскажу. Никому бы на свете я не рассказала, но ему расскажу, потому что теперь могу говорить ему все. И про того парня в иллюстрированном журнале, который так похож на него. Впрочем, о нем не скажу. По крайней мере, не скажу, что он, бедненький, повесился.
На лестнице я посмотрела на часы. Без четверти восемь!!! Позвонила полумертвая.
Мама сказала холодно:
— Счастье, что ты вообще пришла. Когда окончились занятия?
Я сказала, что не знаю точно, но довольно поздно. Хоть бы знать мне, приходил ли кто-нибудь за мной! Наверное, приходил, потому что отец был страшно взбешен; он открыл дверь и крикнул из комнаты:
— Добро пожаловать, барышня!
Бабушка с таинственным видом быстро подала мне ужин, причем противно качала головой. Я ждала, когда же начнется скандал, чтобы можно было обидеться и ни с кем для верности не разговаривать. Но скандал не начинался, и я поняла, что дело гораздо хуже.
— Ступай к отцу, — подтолкнула меня бабушка, — он очень сердится.
Вот тогда-то я всерьез испугалась! В свое время задобрить отца не было для меня проблемой, но теперь он такой странный, словно все мы действуем ему на нервы. И я не знала, испробовать ли мне на нем один из старых моих приемов. А бабушка все подталкивала меня к двери, и я волей-неволей вошла в комнату.
Отца там не было! Я поскорей закрыла дверь и, в свою очередь, начала теснить бабушку через прихожую в кухню. У нас всегда так: бабушка — самый ярый «поджигатель» в доме, но, когда дела по-настоящему скверны, именно она старается всех примирить.
— Видишь, его там нет, — шепнула я ей, когда она стала гнать меня обратно в комнату.
— А ты приглядись, — сказала бабушка, открывая дверь в комнату.
Тогда я заметила, что отец стоит на балконе. Я ужасно испугалась, не наблюдает ли он за Имро! Но этого не может быть! Ведь уже почти девять часов. Набравшись духу, я вышла на балкон.
Отец курил и смотрел в темноту. На улице не было ни души. У меня сразу же отлегло от сердца, и я взяла отца под руку. Он даже не шевельнулся. Стоял как каменное изваяние. Я моментально сообразила, что детские уловки уже не помогут, отпустила руку отца, но не уходила.
Пошел снежок. Из темноты посыпались белые хлопья, они незримо слетали на землю, но, попав в конус света неонового фонаря, вспыхивали — и каждая снежинка отплясывала короткий танец перед балконом Штрбы.
— Как красиво падает снег, правда, папка? — обратилась я к нему, когда он бросил сигарету.
— Ага, — сказал он, — снег.
Больше ничего. Через некоторое время:
— Иди спать, пожалуйста!
Тут мне стало вдруг страшно жалко всего, и у меня вырвалось:
— Я-то пойду, но знаешь, что с тобой уже совсем невозможно разговаривать!
Тогда отец повернулся ко мне и там, в холодной темноте на балконе, сказал:
— Вот как — со мной невозможно разговаривать… Ты забыла, Ольга, те времена, когда была правдивой девочкой. Были такие времена. Теперь ты научилась притворяться, и поэтому я ни о чем тебя не спрашиваю. Может быть, ты все поверяешь маме, но это меня уже не интересует. И не будет…
У меня потемнело в глазах. Господи, что мне было делать?! Сказать правду? Но как? Как?!!
— Ну, здорово ты меня огорошил, папка! — еле выговорила я.
