Ожидание - Журавлева Зоя Евгеньевна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Бабушка как раз в кусты переодеваться пошла.
— А чего видеть? — оттуда кричит. — Я свой ход сказала! Повторить?
— Вас понял, — сказал Василий.
И быстро у себя пешку двинул.
Бабушка из кустов выходит и опять ему ход говорит. Не глядя. Опять Василий. И снова моя бабушка. Он. Она. Так быстро!
Бабушка возле меня прилегла на песок и глаза закрыла.
Василий задумался. Ага, пошёл. Бабушка ход сказала.
Все уже не смеются. На корточках вокруг доски сгрудились. Молчат и дышат. Девушка меня вдруг за руку взяла. Крепко так держит! Ну, пусть: мне не больно. А Василий стал красный. Сопит.
Он. Бабушка. Он. Опять бабушка. Быстро! Он теперь думает.
Свою последнюю пешку тронул. Держит её.
Друг в красной майке не выдержал.
— Васька, — говорит, — а если…
Василий как рявкнет:
— Не мешай!..
Его друг даже губу прикусил. Молчит и дышит.
Василий наконец сделал ход.
А бабушка ферзём — раз, через всё поле! Витя аж крякнул.
— Что? Не так? — сказала бабушка и глаза открыла. — А ну, Саша, глянь!
Я посмотрела. Я вообще-то уже давно смотрела. Но тут даже нагнулась к доске.
— Правильно я хожу? — говорит бабушка.
— Вроде правильно, — говорю я.
— Угу, — кивает бабушка. И глаза снова закрыла. Загорает в тени.
Василий думал, думал. Совсем красный стал. Или сгорел?
— Всё, — говорит, — сдаюсь.
— Соображаешь… — засмеялась бабушка.
— Ещё! — просит Василий.
— Можно и ещё, — говорит бабушка. — Делать всё равно нечего.
— А вы что вообще делаете, Анна Михайловна? — спрашивает Василий.
— Ничего, — смеётся бабушка. — Пенсионерка. Чего мне делать?
А «бабушкой» её больше никто не зовёт. Все — Анна Михайловна, Анна Михайловна. И меня уже — Саша, познакомились. Девушку, оказывается, Нонной зовут. Она окунуться пошла. Но на неё уже не очень обращают внимания, даже обидно. Она купаться зовёт, а все молчат. Я уж думаю — ладно, я с Нонной пойду, раз они такие. Но Витя всё-таки встал. Теперь они возле берега плавают и друг другу громко кричат.
Бабушка ещё три раза подряд Василия обыграла.
— Увы, — говорит. — Нам с Сашей пора!
А все уговаривают, что не пора. Вполне можно до вечернего автобуса подождать: они нас накормят, у них колбаса…
— Я же с Сашей ещё не сыграл, — говорит Василий.
— У Саши всё впереди, — смеётся бабушка. — Сыграешь!
— А правда играет? — спрашивает Василий.
И все на меня так смотрят. Серьёзно. Прямо меня из-за бабушки зауважали.
— Не-е, — говорю я. — Немножко.
— У нас в доме только Ардальон не играет!
— А это кто? — спрашивает Василий, почтительно так.
— Кот, — говорит бабушка. И уже встала.
Василий тоже встал. Он и не думает нас одних отпускать. Где наша сумка? Какие-нибудь вещи? Он нас проводит до городского автобуса, тут почти три километра! Это ему только приятно. И всем остальным тоже одно удовольствие — нас с бабушкой проводить. Все вскочили. Своего Витю зовут из воды. Витя тоже бежит.
— Спасибо! — смеётся бабушка. — Только нам ведь на автобус не надо. Мы на даче живём — тут, в посёлке…
— А можно к вам как-нибудь зайти? — говорит Василий.
У него ещё есть отгулы. Если бабушка позволит, он бы к нам приехал. Может, на даче что-нибудь сделать нужно? Или вообще. Он так просто приедет.
— Так просто можно, — говорит бабушка. — А для дела у нас хватает мужчин! Не знаем, куда от них и деваться. Вот на пляж сбежали. Приезжай! Спросишь Строговых…
— Обязательно приеду, — говорит Василий.
Мы обратно идём. Домой. Разговариваем о том о сём. Что всякое уменье в жизни полезно, даже играть. Например, в шахматы. От уменья друзья заводятся. Всегда есть люди, которые тоже это умеют или хотят уметь. А если человек ничего не умеет, другим возле него тоже неинтересно. Возле такого человека прямо скулы сводит! Вот он всю жизнь и торчит один, без друзей, как пень на вырубке. И свою жизнь ругает…
— А ведь сам виноват, — говорю я. — Надо было учиться.
— Вот именно, — смеётся бабушка. — Об чём и речь.
Потом вдруг говорит:
— Знаешь, что? У меня душа лежит потише идти…
Это можно. Хотя я и так еле-еле иду. Я когда разговариваю, быстро не умею ходить. Но могу ещё тише.
А бабушка всё равно отстаёт.
Она как-то боком идёт. Осторожно. Будто боится за что-то задеть. Мы уже из леса выбрались, теперь над морем идём, в траве. Уже дачу видно.
— У тебя опять печень болит? — догадалась я.
— Не твоего ума дело!
Грубит. Значит, я правильно догадалась. Как у бабушки приступ, она начинает грубить. Мне, дедушке, дяде Владику, Прасковье Гавриловне — все равно кому. Такой характер!
— Ты зачем грубишь? — говорю я.
— Прости, — говорит бабушка. — Правда вдруг схватило. Сейчас пройдёт!
— «Вдруг»! Тебе врач запретил далеко заплывать. А ты опять заплываешь!
— Честное слово, последний раз, — улыбается бабушка.
Она этих слов уже миллион, наверно, давала.
Мы за рябину свернули, и уже только одна лужайка до нашей дачи осталась. Трава тут некошеная, высокая. Стрекозы звенят. И Арфа за ними носится. Лает. Носом роет в траве и фыркает.
Алёна кричит:
— Арфа, сюда!
Арфа к ней бежит и лапами на Алёну кидается. Марина с Лариской стоят и друг другу на ухо шепчут. Люся Поплавская свою куклу учит сидеть. Но кукла такая бестолковая — всё падает! Люся говорить ещё не умеет. Трясёт свою бестолковую куклу. И опять сажает. Но кукла снова падает…
— Арфа, сидеть! — кричит Алёна.
Арфа тоже сидеть не хочет. Что она — кукла? На Алёну скачет.
Никита говорит:
— Она ничего не понимает. Невоспитанная собака! Собака должна любую команду слушать, если хозяин приказывает. Даже на другого человека бросаться по команде. Может, это враг?
— Бросится, если надо, — говорит Алёна. — Вон на тебя может броситься. Сейчас прикажу.
— Я не враг, — попятился Никита.
А Алёна хохочет:
— Ага, испугался!
— Ничего я не испугался, — сердится Никита.
— А вот испугался! — кричат Марина с Лариской. — Испугался!
— Арфа, взять! — кричит Алёна. И сама Никиту хватает за рукав. Показывает Арфе, как взять.
Арфа лает и Алёне в шорты сзади вцепилась. Уши так и летают в траве. И хвост летает. Породистый!
Алёна визжит и на Арфу валится.
Никита тоже визжит. Даже Люся Поплавская вдруг визжит. Конечно, говорить она ещё не умеет, но визжать — пожалуйста.
— А вот и не взяла! — кричит Никита. Сам рад до смерти.
— Что она — дура, что ли? — хохочет Алёна. — Зачем она тебя будет брать? Ты же не враг! И не сахар!
— Хочешь здесь остаться? — спрашивает бабушка. — По-моему, тут довольно весело.
Хочу. А как же бабушка? У неё всё-таки приступ. Может, я лучше с ней на дачу пойду? Чай могу на плите согреть, мало ли что! Я умею.
— Знаю, что умеешь. А мне ничего не надо. Я одна полежу и тебе потом крикну. Своих друзей пойдём объедать! А то, может, они забыли?
Тогда я, конечно, останусь.
— Мы ничего не забыли, — говорит Алёна. — Бабушка пирог с брусникой печёт!
Арфа ко мне кинулась. Хватает за платье. Вполне устоять можно, но я поддаюсь. Тоже в траву падаю, на Алёну. Алёна визжит и катится от меня. Лопухи над нами дрожат. Небо вверху дрожит. Кузнечики скачут. Море где-то шумит, будто оно далеко. Рядом!
Арфа ромашку зубами схватила и с ней во рту носится.
Теперь куклу хочет схватить. Люся Поплавская визжит и куклу ей не даёт. Треплют вдвоём эту куклу.
Никита бежит сквозь траву и кричит. Длинно.
Вдруг на меня набежал! Мы даже стукнулись. Но не больно. Только смешно. Никита же мой самый старый друг. Стукнулись и хохочем.
Он меня за рукав зубами хватает и дёргает.
— Я будто Арфа! — кричит Никита.
— А у нас Ардальон потерялся, — вдруг говорю я.
— Знаю, — сказал Никита. И сразу хватать меня перестал.
— Он найдётся, не думай, — говорю я, успокаиваю Никиту. — Он знаешь как любит дом! Очень! Так уж получилось, — это я успокаиваю. — Я Ардальона, может, на зиму возьму в Ленинград. Если мама согласится. А когда папа приедет с зимовки, он мне собаку купит. Честное слово! Не веришь?
