БУПШ действует! - Сальников Юрий Васильевич (серия книг .TXT) 📗
Борис сел на сиденье и махнул рукой: «А ну, лезьте!» Я умолк, не понимая, чего он хочет.
— Лезьте, говорю! — приказал он нам обоим.
В конце концов, было глупо топтаться на мокром песке, если можно сидеть в лодке. Мы с Назаром стали забираться. Он, запрыгивая, оттолкнул лодку, и я едва успел залезть — даже зачерпнул ботинком воду. Лодка отошла от берега. Я вцепился руками за борт и оглянулся. Полоса мутной, неспокойной воды между лодкой и берегом увеличивалась. Нас погнало по течению. Борис захохотал:
— Забоялись?
— Вот еще, — ответил я. — Не плавали будто?
— Волны большие, — сознался Назар, глядя на середину реки.
Борис взялся за весла.
— Один раз, — сказал он, — я при таких волнах на другую сторону переправился. Воды в лодку до половины нахлестало. И ничего. Ладно, не бойтесь, — милостиво добавил он. — Сейчас не поплывем. — И ударил веслами по воде. Лодка заскользила вдоль берега, то ныряя, то подпрыгивая.
Мы молчали. Все получилось неожиданно. Ни я, ни Назар не собирались кататься с Борисом, да еще в такую ветреную погоду. Но вот мы сидели у него словно в гостях, а он греб и тоже молчал. Я не знал, как еще с ним разговаривать дальше — вроде все было сказано. А он вдруг заговорил первый — перестал грести и хмуро буркнул:
— Сами вы дураки. Учить пришли. Да какое вам до меня дело?
Назар опять разошелся:
— Что ты болтаешь? Мы хотим тебе помочь.
— Помочь? — Борис совсем бросил весла. — А моя помощь — вот она! — Он протянул вперед обе руки, потом показал на голову, низко склонив ее. — И вот! Кто с головой, тот сам себе помощник. А от других добра не жди. Дядька Родион правильно говорит: другие только выгоды ищут.
— Дядька, дядька! Да что он понимает! — крикнул Назар. — Какая у меня выгода? Или у него?
— А на вас пятно, — ответил Борис.
— Какое пятно?
— Темное. Про какое мне Жигалова сказала. «Ты, говорит, на весь БУПШ темное пятно накладываешь. Мы, говорит, хорошие дела делаем, а ты нам всю картину на улице портишь».
— Она так сказала? — изумился Назар.
— Да, да, твоя Жигалова!
Мне вспомнилось, как я видел один раз Вику с Борисом на улице, когда она что-то говорила Борису, а он ответил ей коротко и убежал. Наверное, тогда она и сказала ему это.
Борис снова шлепнул веслами по воде и ядовито проговорил:
— Дела ваши — цветочки-веточки. Игрушечки для маленьких! А сами только насмехаться умеете. — Он, конечно, намекал, как Назар с Викой просмеяли его за апельсины.
И Назар покраснел.
— Мало ли что было. А теперь — другое.
— «Другое»! — передразнил Борис.
— Значит, не веришь? — спросил Назар, подаваясь всем телом вперед. — Жигаловой поверил. Дядьке Родиону своему веришь. А нам не хочешь? Ну и ладно. И уезжай хоть сегодня! А только дела наши — не игрушечки. И никакой картины ты нам не портишь. Понял? И Люську Кольцову предательницей ни за что обозвал.
— А что она…
— Да что, что? — не выдержал и я, вскочил на ноги. — Если хочешь, про то, как ты плюешь на всех, я раскрыл. Значит, и я предатель? Или плюй, ненавидь, волком на всех смотри, а я молчок, да?
— Или, по-твоему, выходит, — продолжал Назар, — со мной такое случилось, ты тоже промолчал бы? Пусть я живу, как знаю, а ты ни слова, да? По-твоему, так лучше, да?
Борис молчал, подняв весла. С них капала вода. Я стоял, как мачта без паруса. Меня пронизывал ветер, мне стало холодно. И я хотел сесть, но услышал с берега крик: «Эге-гей!» У того места, где остались мешки, стоял Родион с тележкой и махал кепкой.
Борис встрепенулся, мотнул веслами. Я чуть не свалился, пришлось ухватиться за плечо Назара. Лодка пристала кормой к каким-то кустам. Мы с Назаром выпрыгнули. А Борис нажал на весла и поплыл. Он так ничего и не сказал нам напоследок, а уплывал от нас, сгорбившись над веслами. И хоть сидел он лицом в нашу сторону, но глядел не на нас, а в дно лодки. Вокруг него ходили мутные волны. Черная рубаха опять распухла от ветра огромным шаром. А Родион вдалеке, около мешков, застыл, повернувшись к нам: должно быть, силился узнать, кого это Борис катал…
В БУПШ мы с Назаром пришли поздно. Жигалова сразу накинулась:
— Где были?
Назар ответил правду: на реке, разговаривали с Черданцевым. Вика презрительно хмыкнула:
— Нашли время. Здесь вас дела ждут.
— А мы тоже делом занимались! — вспылил Назар. — И еще поважнее всяких других. Вот зачем ты Борису сказала, будто он нам картину на улице портит? Сообразила, что болтаешь?
Я смотрел на него и не узнавал: Назар Цыпкин и таким тоном с Жигаловой? Да она и сама не ожидала.
Но тут подошла Римма, и Назар не стал больше объясняться.
Мы Римму уже не стесняемся, но ведь даже при хороших взрослых не говоришь обо всем…
Буду акробатом!
А лето уже перевалило на вторую половину. Пришло время всерьез задуматься, как мы проведем свой торжественный бупшинский праздник. Об этом сегодня объявила вожатая:
— Давайте продумаем.
Мы решили пригласить всех взрослых с улицы.
— И с соседних, — предложил Рудимчик.
Назару поручили срочно закончить фотолетопись. Мой овраженский тезка отвечает за футбольный матч. Маша-Рева с Люсей сделают книжную выставку. Короче, каждому нашли работу.
И у меня тоже совсем нет свободного времени, потому что теперь я, где только можно, стою вверх ногами. Дело в том, что из пионерского лагеря приехал Длинный Федула.
Он у нас в самом деле длинный. И тощий. Голова у него необыкновенная — с боков приплюснута и вытянута вверх. От этого он кажется еще выше. Он заявился в БУПШ, когда мы решали про свой праздник. Встретили его шумно, посмеялись, что он еще подрос. А он послушал, как мы собираемся праздновать, и сказал:
— Нужен цирк. — И объяснил, что в лагере у них подряд два сезона был пионерский цирк. В первый сезон Федула сам не выступал, а только подметал арену. И учился на клоуна. Клоуна из него не получилось, зато получился жонглер-иллюзионист. — Оп-пля, гоп! — крикнул он тут же и прошелся по земле на руках. Потом схватил стул, поставил ножкой на ладонь и поднял над головой. Потом вынул из кармана курточки блестящий шарик, показал нам, Повертел между пальцами… и шарика не стало. Этим фокусом он покорил всех бесповоротно. Все закричали:
— Даешь цирк! — И начали тренироваться — ходить на руках.
Я тоже бросился руками вниз, ноги вскинул вверх, но не рассчитал толчка: перелетел через собственную голову и шмякнулся спиной о землю. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли разноцветные круги. Ребята вокруг захохотали. Мне не оставалось ничего другого — я тоже захохотал, поднялся с земли и объявил, что буду акробатом.
Запись в цирк прошла немедленно. Записывал, конечно, Длинный Федула.
Только сейчас мне и на руках стоять некогда. Приходится опять срочно читать.
На днях поймала меня Маша-Рева и спросила:
— Ты, Зайцев, маринуешь книжки, что ли? Набрал из библиотеки целый воз, а назад не приносишь. Или только для вида берешь?
Я хотел огрызнуться, как полагается, но подошел кто-то из взрослых. И я буркнул: «Ладно, прочитаю».
А читать неохота. Особенно Сашунину книжку. Не люблю я стихи. Но отдать назад Маше не прочитав — получится обман. Сознаться же, что не прочитал, неудобно. Словом, крути не крути, а книжку раскрывай. Я вздохнул и раскрыл.
Но тут ко мне влетел тезка — Адмирал.
— Майна-вира! — закричал он с порога. — Тебе сигналит Назар. Плыви срочно по курсу.
— А что у него?
— Что-то о Борисе.
Я начал торопливо натягивать рубашку, потому что сидел дома почти голый. Мы с Назаром в эти дни не виделись. После нашего путешествия на реку у него не на шутку разболелась нога. Мама засадила его дома. С Люсей я тоже виделся редко. А Бориса не встречал вовсе. Но думал о нем не один раз.
— Пошли! — затеребил я овраженского Гошку. Он листал Сашунину книжку. И вдруг засмеялся:
— Постой, майна-вира, гляди-кось! — Я подумал: что он там выкопал? А он прочитал: — «Кто в беде покинет друга, тот достоин сожаления». Это же как пословица получается. Знаешь такую? «Сам умирай, а друга выручай!» А ну-ка, еще? — И опять выкопал: — «Лучше славная кончина, чем позорное житье». Слушай, тезка, дай мне эту книжицу.
