Лето в горах - Полетаев Самуил Ефимович (первая книга txt) 📗
Засыпая, Зауреш видит, как распахивается дверь и входит отец. Снег тает на его красном лице и усах. Он радостен, буен и пьян. Он подхватывает сына и подкидывает его к потолку. Он топает ногами, хохочет, поет, а вместе с ним топает и поет откуда-то свалившийся Кочубай-ага, и оба они радуются маленькому крепышу, который еще до своего рождения получил красивое имя Темир. А имя для девочки даже не стали придумывать…
Возвращаясь из поездок по отгонным пастбищам, отец только ел, читал газеты и спал. Даже резвые двойняшки затихали, с опаской поглядывая на него, а мать, всегда спокойная и ласковая, часто раздражалась. И все облегченно вздыхали, когда он уезжал.
Так было раньше, а сейчас отца не узнать. Они куролесят вместе с баскармой, резвятся, как мальчишки, кидают с рук на руки Темира, перебрасываются им, как мячом. Сердце Зауреш замирает от страха — и не зря, потому что мальчик падает. Зауреш закрывает глаза и долго держит их закрытыми, боясь увидеть разбитого Темирчика, но ничего страшного не происходит: мальчик вскакивает, взрослые опять прыгают вокруг него, хлопают в ладоши и поют. Все носятся, колотят ногами об пол, а потом, наплясавшись, садятся за стол, пьют водку, и маленький Темир тоже пьет со всеми.
Зауреш наблюдает за ними из угла и не решается подойти к столу. И вдруг ей приходит в голову: почему нет матери? Она оглядывается, бросается к одеялам на кровати, ощупывает их и понимает: ее нет в доме. Может быть, ее совсем уже нет, она умерла? И тогда Зауреш плачет и просыпается вся в слезах от тоски.
Зауреш долго сидит, вслушиваясь в шум. Это бушует метель, но в шуме ей все еще чудится топот ног и крики подгулявших мужчин. На столе тускло коптит трехлинейка, фитилек дрожит, окруженный радужным венчиком. Сестренки спят. Зауреш понимает, что все это сон, ложится рядом с сестренками, засыпает и на этот раз спит без сновидений.
Утром приходит тетя Маруся.
— Была я в больнице, — говорит она, задумчиво смотрит на Зауреш и гладит ее по голове. — Сестренка у тебя еще одна.
Тетя Маруся доит корову, топит печку, кормит девочек и торопится домой. Зауреш смотрит в окно и не знает, что делать. Метель затихает. Еще недавно была осень — слякоть и грязь, а сейчас глаза болят от сверкающей белизны. Улицы в снегу, стены домов заляпаны снегом. Проходит кот, осторожно встряхивая лапами, из сарая урчит Джулька, кот стремительно влетает в дом, в сенях кудахчет курица, грохочет бидон, висящий на стене, — Зауреш остается ко всему равнодушной. Она оцепенела вся и думает о новой сестренке: зачем ты появилась вместо Темирчика? Зачем?
В полдень Зауреш закрывает двойняшек на замок и идет в больницу, но к матери ее не пускают. Медсестра Айша говорит, что приходил отец, а больше одного посетителя нельзя, время сейчас не для свиданий. Придется прийти завтра.
— А что папа? — спрашивает Зауреш.
Толстая усатая Айша тяжело вздыхает.
— Я удивляюсь на некоторых, которые могут терпеть таких людей, — неопределенно говорит она.
Она не стала объяснять, кого имеет в виду под «некоторыми», но Зауреш понимает.
Дома отца она не застает. В правлении колхоза его тоже нет. Зауреш не знает, что думать. Не приходит отец и на следующий день. Зауреш готовит еду, доит корову, кормит коня и овец, но ни на минуту не забывает об отце. От тети Маруси она узнает, что он уехал вместе с ее мужем Иваном, колхозным шофером, на зимние пастбища. Но почему же он не зашел домой? Разве он не хотел посмотреть на дочек своих, узнать, как они живут без мамы, проверить хозяйство?
Вечером заходит к ним баскарма. Он не шутит и не смеется, как всегда, растерянно моргает глазами, поглаживает свои тонкие седые усы и печально смотрит на двойняшек. Они сидят на кровати и бинтуют куклу ленточками, Они уже слышали о новой сестричке и готовятся стать для нее няньками. Они обсуждают, кому из них что делать, когда маму с девочкой привезут из больницы.
— Значит, домой не заходил?
Кочубай-ага шумно сморкается и, не простившись, уходит.
На следующий день Зауреш приходит в больницу в приемные часы. Айша проводит ее в светлую комнату, где стоят шесть кроваток с номерками, и показывает на крайнюю, в которой лежит ее новая сестричка. Девочка открывает свои мутные глазки и кряхтит, сморщив красное личико.
— Посмотри, какая красавица, прямо пташечка! — говорит Айша и восторженно чмокает: — Гу-гу-гу! Мца, моя маленькая!..
Зауреш отворачивается. Только в насмешку это розовое существо с расплывчатыми глазками и лысой головкой можно назвать красавицей. Айша ведет Зауреш в другую палату. И там у окна она видит мать. Тихая, причесанная, в полосатой пижаме, похожая на мальчишку, она лежит на высоких подушках. Зауреш уткнулась матери в бок и плачет. И мать тоже не выдерживает и тоже плачет. И так они плачут вместе, две женщины — большая и маленькая, — оттого что не сумели порадовать отца и родить ему мальчика, плачут от жалости к себе и горя, пока над ними стоит строгая и недовольная Айша. Потом Зауреш торопливо рассказывает о сестренках, о доме и о тете Марусе. Только ни слова об отце. Ни о чем не спрашивает, и мать тоже о нем не вспоминает.
Вечером заходит Кочубай-ага:
— Еще не приехал? Дикий человек! Обещали метель, а он мне вот так здесь нужен…
И опять баскарма сам не свой — не шутит, не смеется, оглядывается по сторонам, машет рукой и уходит.
Ночью поднимается метель. Снова ветер гудит за стеной, дом скрипит и стонет, и всю ночь не спит Зауреш, прислушиваясь к завыванью. За дверью скулит Джулька, но Зауреш не пускает ее, потому что в сарае овцы, корова и конь и надо, чтобы кто-то стерег их в эту страшную ночь.
Наутро метель затихает. Зауреш уводит сестренок к тете Марусе, выводит коня из сарая и едет в степь. За поселком ее нагоняет «газик». Водитель тормозит машину.
— Куда путь держишь? — спрашивает он.
Это Кочубай-ага. Зауреш узнает его и гонит коня вперед. Баскарма пускает «газик» на полную скорость, догоняет Зауреш, выскакивает из кабины, грузный, краснолицый, не на шутку рассердившись.
— Чтобы духу твоего не было! — кричит он и грозит кулаком. — Сейчас же домой!
Кочубай-ага страшен. Зауреш повертывает коня к поселку. Но, когда «газик» исчезает из виду, ныряет за степной увал, она снова едет в степь — ничего сделать с собой не может.
Степь лежит оцепенелая вся и тихая, отдыхая после метели. Снег лепится у кочек, на стогах с растрепанными вершинами, у выбоин, усеянных клочьями соломы. Конь цокает по затвердевшей дороге, изъезженной сотнями машин, еще недавно возивших зерно со станов, а сейчас широкой и пустынной, как река подо льдом.
Девочка оглядывается, чтобы не сбиться с пути. Она прикрывает глаза и дремлет, отдаваясь на волю коня. И тогда перед ней возникают то хмурый отец, то мать в полосатой пижаме, то плачущие сестры… Зауреш опускает поводья, конь останавливается, степь перестает качаться и уплывает вниз… Девочка просыпается, дергает поводья, конь набирает скорость, цокот копыт долго и неутомимо гремит по обледенелой степи. Но снова бессильно опускаются поводья, сами собой закрываются глаза, и опять среди кочек возникает отец с тихим, отрешенным и равнодушным лицом.
Впереди шевелится горизонт. Степь сдвигается с места и плывет, колыхаясь, навстречу. Может быть, снова начинается метель? Горизонт растекается широким облаком, из облака появляется всадник, потом второй и еще двое. А потом бредут овцы, много овец, огромный гурт, а сзади и по бокам едут чабаны. Они кричат, свистят, щелкают бичами, коней поворачивают боком и, сгребая, гонят овец вперед, не давая им разбегаться по степи.
Зауреш останавливается за обочиной. Один из всадников задерживается.
— Аман ба! Откуда едешь и куда?
Зауреш отмахивает косичку назад. Чабан смеется:
— Девочка?
Это совсем молодой еще парень, небритый и веселый. Он нравится Зауреш, и она не скрывает, куда и зачем она едет.
— Сапар Аргенбаев? — кричит чабан. — Отец? Езжай прямо, увидишь вышку, свернешь направо к зимним кошарам. Кочубай-ага знаешь? Он туда поехал. Жив-здоров твой отец, сидит на базе, бешбармак ест, спит, а Иван чинит машину. Ну езжай, езжай, отец обрадуется…
