Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Давыдычев Лев Иванович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Вдруг тракторчонок разом перестал тарахтеть, скрипеть, стучать, повизгивать, содрогаться — замолк.
— Чего? Чего? — спросил чумазый. — Куда? Куда?
Пришлось самозванному государственному тренеру повторить всё сначала, и чумазый обрадовался:
— Так ведь я туда и еду! Только по дороге заглянем к моей дорогой тёще блинов поесть! Со сметаной! Тёща у меня — золотой человек! Завтра она для меня пельмени готовит! А вчера я у неё пирожки ел! Трех сортов! Мясные — раз! С яйцом и луком — два! С малиной — три! А послезавтра у неё для меня рыбный пирог будет! Поехали?
Жорж Свинкин радостно закивал своей израненной головой с тремя разноцветными шишками.
— Только у меня в кабине-то больно грязно! — весело продолжал чумазый. — Придётся тебе в прицепе ехать! Там почище немного! Залезай, залезай! Гаврила — человек добрый! И довезёт, и блинами накормит! Вернее, сначала блинами накормит, а потом довезёт! Залезай! Надолго Гаврилу запомнишь!
К тракторчонку была прицеплена повозка — кузов с низкими бортами. Ничего не подозревающий, полный радостных надежд Жорж Свинкин не без труда перевалился через бортик в кузов. Тут же сразу раздалось тарахтение, скрипение, стучание, повизгивание. Тракторчонок весь засодрогался, словно собирался подпрыгнуть. Из трубочки полетели клубики дыма. Тракторчонок рванулся вперёд, и прицеп весь затрясся.
Сразу же выяснилось, что в кузове недавно перевозили сено, опилки, каменный уголь, глину, навоз и гравий. Ещё обнаружилось, что устоять на ногах здесь можно, только крепко держась руками за бортик, в ужасно неудобной позе.
Самозванный государственный футбольный тренер брезгливо морщился, его беспрерывно подбрасывало вверх, кидало из стороны в сторону, тянуло назад и толкало вперёд. Скоро Жоржа Свинкина до того растрясло, что он даже о блинах со сметаной забыл, думая лишь о том, что надо всё выдержать, стиснув очень крепко стальные и золотые зубы.
Но казалось, что с каждой минутой его трясет, подбрасывает вверх, кидает из стороны в сторону, тянет назад и толкает вперёд всё сильнее и сильнее.
Вконец измучившись, Жорж Свинкин плюхнулся на грязный пол, ибо трястись и подпрыгивать сил уже не осталось. Сейчас ему даже с малых лет ненавистная учёба представлялась приятнейшим, прямо-таки райским занятием, не говоря уже о сидячей торговле квасом и газированной водой.
Вдруг тракторчонок заглох. Наступила такая тишина, словно Жорж Свинкин сам оглох. С неимоверным трудом поднялся он на онемевших ногах, потирая отбитое тело, и хрипло позвал, заикаясь и стуча металлическими зубами:
— Гав… гав… гав… рила!
— Сей минут! — ответил весёлый голос. — Добро у дороги валяется, а нам оно пригодится!
И в кузов со страшным грохотом упала вымазанная густым слоем мазута железная бочка.
— Гав… гав… гав… — обессиленным голосом пытался выхрипеть Жорж Свинкин, но тракторчонок затарахтел, заскрипел, затрещал, заповизгивал, рванулся вперёд, а бочка двинулась на перепуганного тренера.
Началась опасная, изнурительная, напряженная, длительная, бескомпромиссная борьба человека с неодушевленным предметом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Возвращение вратаря дяди Коли, бывшего попа Попова, его знакомство с форвардом Егором Весёлых, полный напряжения и даже некоторого драматизма их футбольный поединок
Шурик томился вынужденным бездействием и тревожился всё сильнее за судьбу дяди Коли. С каждой минутой надежды на встречу было всё меньше и меньше… Почему и зачем дядя Коля уехал в леспромхоз, не повидав Шурика?
Мог что-нибудь разузнать дядя Егор, но и его всё нет и нет!
Никак не удавалось Шурику отделаться от ощущения, что с дядей Колей что-то случилось. Но — что?
— У вас странный телевизор, — сказала бабушка Анфиса Поликарповна. — Вставляю вилку в розетку, как ты учил, жду, жду — ни звука, ни изображения, а идет дым и пахнет горелым. Я выключаю, выжидаю, включаю — та же непонятная история, то есть ни звука, ни изображения, только дым. А горелым пахнет не переставая.
У Шурика было такое настроение, что хоть совсем сгори он, телевизор этот! Он поплёлся в комнату, там бабушка Анфиса Поликарповна продемонстрировала ему, как странно ведёт себя телевизор, и сказала уныло:
— Я здесь обречена на бескультурье. Без телевизора я как без головы. Может быть, Егор Егорович поможет? Он человек в высшей степени практический. Жоржу я уже больше не доверяю. А куда же делся твой вратарский поп?
— Я всё равно поеду искать его в леспромхоз. Если, конечно, дядя Коля туда уехал. Но я не могу представить, чтобы он мог уехать, не попрощавшись со мной. Значит, с ним что-то случилось, — печально говорил Шурик. — Значит, я должен к нему поехать.
— Тогда я уеду обратно домой. Тем более, что денег у меня осталось только-только на билет. Питаюсь я здесь неплохо, но нерегулярно и совсем без витаминов. Куда же запрятали деньги твои родители?.. Внук, развлекай меня. Мне скучно! Я не привыкла так… Расскажи мне что-нибудь весёлое, интересное!
— Не могу. Мне грустно, и ещё я волнуюсь очень. Мне просто тяжело. Я раньше переживал только за отметки, а сейчас я беспокоюсь о человеке, — признался Шурик.
— Это весьма прискорбно, — бабушка Анфиса Поликарповна с сожалением покачала головой. — Беспокоиться, внучек, надо о себе. По крайней мере, в первую очередь. Вот какой, например, смысл в том, что ты волнуешься о каком-то там вратарском попе или поповском вратаре? А он уехал куда ему удобнее и выгоднее. Он о тебе не беспокоится.
— А меня это не касается! — слишком нервно ответил Шурик. — Кроме того, он тоже, может быть, обо мне беспокоится.
— Потому-то всё у вас так глупо и получается! — наставительным тоном, с оттенком удовлетворения произнесла бабушка Анфиса Поликарповна. — Всё беспокоитесь, а толку, как видишь, нуль. Одни сплошные никому не нужные волнения. Вот представь себе, живут, предположим, десять человек. Что, по-твоему, будет, если они все начнут беспокоиться друг о друге? Всё перепутается! Получится сплошной кавардак! Кому о ком, спрашивается, конкретно заботиться? Ведь вполне может случиться так, что об одном будут беспокоиться двое, трое или даже четверо, а о ком-то никто. Но наступит полнейший порядок, когда каждый спокойно станет беспокоиться только о себе.
— Но ведь о тебе, ты рассказывала, заботятся твои дети.
— Это их личное дело. Я их не прошу. Они сами.
— Нет, нет, ты что-то путаешь, — недоуменно сказал Шурик. — Просто тебе самой ни о ком беспокоиться не хочется. А что бы ты делала, если бы о тебе не заботились? Ты ведь даже суп варить не умеешь. В магазины ходить не умеешь.
— Вот-вот! — торжествующе воскликнула бабушка Анфиса Поликарповна. — Я ничего не умею делать, потому что все, кому не лень, обо мне заботятся. Вот меня и испортили! Не дали мне возможности развиваться. Понимаешь теперь, к чему приводит чрезмерное беспокойство людей друг о друге?
— Я не согласен с тобой, — решительно сказал Шурик. — Знаешь, мне было очень неприятно и даже стыдно, когда тётя Варвара назвала тебя чудом-юдом морским, тунеядницей и тунеядкой.
— Я ту-не-яд-ни-ца?!?!?! — предельно возмутилась бабушка Анфиса Поликарповна. — Я чудо-юдо, да ещё морское?!?!?! Я ту-не-яд-ка?!?!?! — оскорблённейшим тоном продолжала она, но уже чуть-чуть-чуть спокойнее. — К твоему сведению, можешь это передать своей клеветнице и злопыхательнице, я в прошлом — трудящаяся! А сейчас я на заслуженном отдыхе. Подчеркиваю: заслуженном!
— Тётя Варвара тоже на заслуженном отдыхе. У неё пятеро детей, шесть внучек и один внук. И о всех она заботится. И все о ней заботятся.
— У меня тоже есть внуки и внучки, и дети, естественно, есть, — обиженно проговорила бабушка Анфиса Поликарповна. — И все они, кроме тебя, вовсю заботятся обо мне. Я их воспитываю в духе любви к труду и уважения к старшим. Они бы никогда не позволили себе обидеть меня, как это ты сейчас сделал с видимым удовольствием.
— Я нисколько не хотел тебя обидеть. Но ведь тётя Варвара в чем-то права.
