Прекрасная второгодница - Алексеев Валерий Алексеевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
— Господи, но за полгода там все раскиснет! Как же он будет с теодолитом ходить?
— Алло, девушка! Девушка, алло! — закричал в прихожей отец, и все притихли.
Игорь обвел взглядом комнату: было странно думать, что здесь вновь появится Костя. За год он так сросся со своим Шитангом, что, казалось, это будет всегда: они — здесь, он — там, в Андамане. Стены гостиной были увешаны фотографиями: Константин у карты Шитанга с указкой в руках, Константин на трассе у нивелира, в обвислой зеленой парусиновой шляпе и широких болотных сапогах. Кругом — босоногие люди в подоткнутых юбках и в таких же обвислых шляпах, Игорь сам увеличивал эти фотографии и гордился своей работой.
«Навряд ли ему понравится этот иконостас», — подумал Игорь и, подойдя к стене, принялся снимать фотографии.
— Эй, эй! Ты что делаешь? — окликнула его мать.
Обернувшись, Игорь спокойно и деловито изложил свои соображения. Костин характер маме был хорошо известен. Костя даже в зеркало смотреть на себя не любил.
— Ну, все равно надо было спросить, — чуть более миролюбиво сказала мама. — А то расхозяйничался. Давай сюда, я уберу.
«Уберу» — это только так называлось. Все, что убирали мама и Нина-маленькая, могло оказаться в самых неожиданных местах. Так, пачка швейных иголок нашлась однажды в пустой коробке с надписью «Манная крупа». Мистика, да и только.
— Прилетает в восемь утра! — торжественно сказал, входя в гостиную, отец. — Надо будет такси вызвать заранее.
— Ох, нас же четверо, — огорчилась Нина-маленькая, — а с Костей пять. В такси не посадят.
— Ничего, — решительно сказала мама, — посадят. Но каждый день люди приезжают из тропиков. Правда, багаж…
При слове «багаж» мама поджала губы. Каким-то мозжечковым чутьем Игорь улавливал: мама стесняется, что у нее такой важный «загранкомандированный» сын.
Собственно, все уже было решено и сказано, но никому не хотелось возвращаться к обычным делам. Отец подсел к женщинам, и все трое, будто впервые, стали с увлечением рассматривать и комментировать фотографии, которые подавал им Игорь. В этом было что-то трогательное: в стандартной ячейке крупноблочного дома на окраине Москвы пожилой прокуренный мужчина и две краснощекие женщины наперебой обсуждали детали чуждого тропического быта и судьбы людей, которых они никогда не видели и вряд ли увидят. Игорь смотрел на это пиршество воспоминаний со стороны, сам его обслуживая, но в нем не участвуя.
— Смотрите-ка, это Маун!.. Нет, это не Маун!.. Нет, Маун! А как растолстел!.. Да я тебе говорю, не Маун, он таких простых юбок не носит, он аристократ… А кто же тогда, Ши Сейн?.. Да нет, Ши Сейн — вот он тут, рядом с невестой стоит… Та, которая слева, с магнолией в волосах… Красавица, повезло парню. Давно бы уж женился, чудак (это, разумеется, мама)… А тут, погодите-ка, где же это? На трассе главного канала?.. Нет, дорога к нижнему лагерю. Вот пагодка беленькая, точно, точно. Там Аун змею убил.
— Московский филиал Шитанга, — пробормотал Игорь, но его никто не услышал. Опустошив стенку, он посмотрел на часы. — Ну, мне пора. Пойду заниматься.
Отец, мать и Нина-маленькая разом подняли головы, как будто он сказал что-то неприличное. В комнате стало тихо.
— Как на службу, — буркнул отец.
— Мог бы и пропустить ради такого дня, — проговорила мать.
— Ну что ты, — язвительно заметила Нина-маленькая. — Без него прекрасная второгодница даже в книжку не взглянет.
Каждый вечер Игорь ходил заниматься к однокласснице Соне Мартышкиной, которая жила этажом ниже. Соня действительно сидела в девятом классе второй год (ей разрешили по семейным обстоятельствам), и Игорь, круглый отличник, ее «курировал». На успеваемости Игоря это никак не отражалось: вообще в семье Шутиновых имелось уже две школьные медали, и Игорь уверенно шел на третью.
— Что для тебя там, медом намазано? — раздраженно сказала мама.
Игорь стоял в дверях и молчал. Такие разговоры повторялись каждый вечер.
— С тобой разговаривают, — напомнил отец. — Что ты стоишь и молчишь, как чужой?
Обычно отец не участвовал в проработках, но сегодня он смотрел на Игоря с таким видом, как будто был кровно обижен. Сигарета, которую он разминал, прыгала в его пальцах, глаза слезились, а это, Игорь знал, не предвещало ничего доброго.
— Я, собственно, не понимаю, в кем смысл вопроса, — с достоинством сказал Игорь. — Мама спросила меня, намазано ли там медом. Нет, не намазано.
— Смотри-ка, он еще издевается, — всплеснув руками, воскликнула мама, и фотографии, лежавшие у нее на коленях, соскользнули на пол и рассыпались веером. Отец и Нина наклонились их подбирать. — Может быть, ты совсем туда переселишься? Или дожидаешься, когда тебя оттуда выставят с позором?
А Нина, подняв голову, добавила:
— И добро бы красавица писаная была! А то Мартышкина и есть Мартышкина.
— Не тебе судить, — резко сказан Игорь. — Не тебе.
Нина-маленькая, захлопав глазами, умолкла. В ту же минуту Игорь пожалел о сказанном, но исправлять что-либо было уже поздно. Он понял, что сестра сейчас заплачет. И сестра заплакала. Заплакала и поспешно наклонилась к фотографиям, рассыпанным на полу.
— Ну, вот что, — сказал отец и поднялся. — Последний раз туда идешь. Завтра пусть она к нам приходит. Иначе… иначе совсем прекратим это дело.
— Видишь ли, папа, — возразил Игорь, — эту обязанность не вы мне поручили, и не вам решать, когда я должен с себя ее снять. Кроме того, я не понимаю…
— Он не понимает! — перебила его мать. Щеки ее еще больше покраснели и стали совсем пунцовыми. — Мы тут радуемся всей семьей, а он хлоп — и уходит! Чужой — чужой и есть. Ну, погоди, утянет она тебя за собой. Чувствует мое сердце, утянет на самое дно.
Игорь молчал. Это был проверенный способ — дать людям выговориться и тогда уже сделать по-своему.
Первым пошел на мировую отец.
— Утянет — значит, так и надо. — Закурив, он отступил к окну. — Значит, своего характера нет.
— Эк, успокоил! — Мама с досадой махнула рукой. — Может, в школу сходить? Пускай другое поручение найдут…
Игорь стоял в дверях и молча слушал.
— Глупости говоришь, — заметил, не оборачиваясь, отец, а Нина-маленькая все собирала фотографии, и слезы капали на них, стуча, как капли дождя. — Глупости говоришь, не в поручении дело.
— Сама знаю, что не в поручении. Нехорошая она девчонка. Околдовали там его, что ли?
Игорь понял: дальше молчать нельзя, иначе будет сказано что-то непоправимое.
— Я могу идти? — сухо спросил он.
— Иди, что с тобой сделаешь, — ответила мать.
2
Дверь Игорю открыла высокая, статная женщина, так гордо державшая голову, как будто на ней сидела по меньшей мере алмазная диадема.
— А, Игорек, — сказала она ласково. — Добрый вечер. Как раз к чаю.
— Нет, спасибо, — отвечал Игорь, входя. — Некогда. Завтра у Сони ответственный день.
Лицо у Сониной мамы было некрасивое, даже простоватое: круглое, крупно-веснушчатое, с всегда припухлыми, как бы заспанными глазами. Такие монгольские и в то же время белокожие лица бывают у сибирячек. Но в контрасте этого малосимпатичного лица с царственной статью была своя привлекательность: этот контраст будоражил смутные догадки о заколдованной красоте. Впрочем, красота теперь мерещилась Игорю даже там, где ею и не пахло: «чувство прекрасного», недостаточно развитое, то и дело его подводило.
— Сонечка! — нараспев позвала Наталья Витальевна. — Игорь пришел.
Такой зов повторялся ежедневно, но Соня никогда не выходила из своей комнаты, чтобы встретить Игоря: для этого она была слишком горда.
— Здравствуйте, Георгий Борисович, — сказал Игорь уже в гостиной, которая у Мартышкиных по совместительству служила и столовой и спальней родителей.
— А, помощь на дому, — ответил, привставая из-за стола, отчим Сони — невысокий, лысоватый, чернявый человечек, чуть ли не на голову ниже жены. — Ждем не дождемся.
