Среди гор(Рассказы из жизни народов Закавказья) - Буткевич А. (читать полную версию книги .txt) 📗
Но Садыха заметил не только Котэ. Его видели Илико. Старший Бакрадзе заметил также, что Котэ исчез вместе с нападавшими. В чем дело? Вероломство Садыха было очевидно и для Илико. Уж не направился ли юноша мстить недавнему гостю, нарушившему адат [3] гостеприимства?
Долго раздумывать не было времени. Илико знал, что младший брат в порыве гнева мог наделать не только много глупостей, но и поплатиться собственной жизнью. И он также поспешно направился вслед за грабителями.
Там, в большом городе, старший Бакрадзе сбросил с своих плеч всю тяжесть темноты и вместе с нею старые тяжелые кровавые традиции. Там же Илико понял, что вечная вражда между тушинами и кистами есть не что иное, как следствие сплетения жизненных экономических интересов этих двух чуждых друг другу народностей. Запертые в горах, мало пригодных для земледелия и даже для скотоводства, они все столкновения друг с другом, главным образом возникающие из-за земли же и скота, разрешают силой. И естественно побеждает тот, кто сильнее или ловчее. Много при этом проливалось невинной крови. Слабые же терпели, а при случае мстили обидчикам. И мстить обидчикам стало законным.
Где-то впереди кисты гнали захваченных у тушин овец. Перебегая незамеченным от скалы к скале и прячась за камнями, следовал за ними Котэ. А за юношей, стараясь также быть незамеченным, верхом на привычной к горным тропам лошади пробирался Илико.
Время близилось к вечеру. Недалеко был перевал, а за ним то кистинское селение, в котором жил Садых. Котэ устал. Целый день крайнего напряжения нервов. Целый день без еды, почти без питья. Ноги подкашиваются от усталости. Так хотелось бы на минутку прилечь в первой приятно манящей расселине. Но впереди с барантой виднелся Садых…
Шумливо-говорливый ручеек, сбегает незаметным откуда-то с уступа горы, ширится и вдруг уже с легким рокотом преграждает путь Котэ. Юноша останавливается. Колени сами сгибаются, — надо утолить жгучую жажду и освежить разгоряченное лицо…
Наступила ночь. Илико вдруг показалось, что он сбился с дороги и потерял тех, за кем следовал в течение целого такого трудного дня. Ему мало знакомому со страхом, стало как-то жутко. И жутко было не оттого, что он может остаться ночью в горах один, — это ему не раз приходилось уже испытывать. Нет, он боялся не за себя, а за брата, который там, впереди, может натворить много необдуманного.
Старший Бакрадзе приостановил лошадь. Небо было далеким, прозрачным и знакомым. Вот — Млечный путь, а вот и созвездие Большой Медведицы. Теперь он уже знает в каком направлении ему надо двигаться дальше.
Слух Илико уловил звуки где-то близко струящегося ручья. Надо было напиться самому и напоить лошадь.
Спустившись вниз на звуки струящейся воды, Илико скоро отыскал ручей. Слез, напился сам и напоил лошадь. Ему вспомнилось это место, этот ручей, который должен поблизости пересечь знакомый путь, ведущий к перевалу. Он знал, что необходимо его найти, но сейчас было безрассудно искать, так как наступила уже ночь, и светлым над головой был один Млечный путь.
Но Илико вырос в горах, и места кругом родного селения были ему знакомы. Он стал медленно пробираться по течению ручья. Лошадь следовала сзади в поводу. Путь предстоял как будто нелегкий. Вокруг была глубокая тишина, такая же глубокая, как ночная тьма. Но вот та глубокая тишина нарушилась и нарушилась совсем необычным звуком. Илико показалось, что где-то, совсем близко, храпит спящий человек. Остановился. Прислушался. Да будто где-то совсем близко раздавался храп. Кто же мог храпеть? Кист? Враг? Как быть? Бежать? Но куда?
Илико вынул коробочку со спичками. Ярко вспыхнул огонек и тотчас погас. Рука нервно чиркнула вторую спичку, за нею третью… В кармане оказалась какая-то бумажка. Ненадолго вспыхнувшая бумажка позволила Илико увидеть в нескольких шагах впереди себя, вблизи ручья, крепко спавшего Котэ.
Раннее утро застало братьев мирно спящими на берегу ручья. Первым проснулся Илико. Было холодно. Своей чохой он накрыл брата. Хотелось есть. У него на лошади была еда, и он о ней вспомнил теперь. Вспомнил он также и о том, что там, в родном селении, близкие должны беспокоиться не только об угнанной баранте, но и о нем и о Котэ. Надо было спешить домой.
— Котэ! Котэ! — начал он теребить юношу. — Вставай! Надо торопиться домой!
Может быть первый раз за всю ночь Котэ перевернулся, сбросил чоху, сел и, точно что-то вспомнив, быстро поднялся с места.
— И как это я мог уснуть? — бросил он, торопливо подбирая оброненные им вчера шапку, палку, мешок и стуча зубами от утренней свежести. — А как ты попал сюда? — спросил он брата, снимающего с лошади мешок с едой.
— Да за тобой поехал, — отзывается тот. — Ну, говори, какие глупости ты затеял?
Вся обида, нанесенная Садыхом, с прежней силой поднялась в юноше.
— Проклятая собака! — уже почти кричит он и машет в сторону перевала кулаком. — Я тебе покажу, как иметь дело с Котэ Бакрадзе! Если я тогда тебя не убил, так тебе теперь не сносить своей головы.
— Ну, а дальше что? — как будто нисколько не удивляясь слышанному, спрашивает Илико.
Котэ на минуту замялся. Ему вспомнился намеченный план убийства Садыха и муллы, а также выкуп за голову последнего, и тут, при утренней свежести, этот план ему показался немного сложным.
— Знаешь, Котэ! — уже вместо юноши говорит Илико, — убить Садыха — может быть, ты и убил бы. Я знаю, смелости у тебя на это хватит. Ну, а дальше что? Вряд ли этим ты вернул бы баранту. Правда, может быть, наказал бы Садыха за его неуважение к оказанному тобою гостеприимству. И только. А как ты думаешь, родственники Садыха простили бы тебе его убийство? Брось, Котэ! То, что Садых поступил вероломно, это правда. На то он и кист. Ну, а действовать нам против тех кистов, которые угнали баранту, надо иначе. Против силы, — а кисты вчера были силой, — надо выставлять силу. Об этом следует подумать. Вот закусим немного и поедем домой, а там обсудим план дальнейшего действия.
Котэ молчал. Не то это было молчаливое согласие с доводами брата, не то молчаливый протест. Старший Бакрадзе отрезал кусок баранины, отломил хлеба и передал младшему. Тот взял, и оба принялись закусывать. Но вот завтрак кончен и запит холодной водой из ручья.
— Ну, едем! Смотри, уж солнце встало, — говорит Илико, направляясь к лошади.
— Я не поеду, — неожиданно отзывается Котэ, и в тоне его сквозит что-то новое… — Не бойся, убивать Садыха я не пойду. Не хочу марать рук в его собачьей крови. Все равно, этим делу не поможешь. Ну, а без баранты я все же вернулся домой не могу.
— Не глупи, Котэ! Где же ты ее возьмешь?
— Постараюсь. Авось возьму! Ты сказал, что против силы нужна сила. Я и пойду искать помощи в силе. Я пойду к караулу, что на границе. Я расскажу им все и попрошу, чтобы они мне помогли.
Старший Бакрадзе посмотрел на юношу с уважением.
— Придумал ты не плохо… Но выйдет ли что? Может быть, поедем вместе.
— Нет, Илико! Ты поезжай домой, там ведь беспокоятся, а я пойду.
Илико спрыгнул с лошади, на которую только что сел.
— Ладно! — сказал он. — Я пойду домой, а ты садись и поезжай. Тут и еда есть, на всякий случай. И винтовку мою возьми. А я пойду. К полудню, наверно, буду дома, — дорога пойдет под гору. А тебя я буду ждать завтра к вечеру.
И братья расстались.
Кисты, конечно, ожидали противодействия со стороны пострадавших тушин. Но они никак не предполагали, что к утру второго дня, как они пригнали баранту, в их небольшое селение могло бы въехать столько вооруженных людей из числа той охраны, которая была у них, как чирий на ноге. А среди тех людей Котэ Бакрадзе.
Все, кто успел, быстро попрятались. Казалось, что на селении были только одни женщины, дети и мулла, который и вышел к прибывшим для переговоров.
