Без пяти минут взрослые - Эргле Зента (лучшие книги TXT) 📗
— Как ты разговариваешь с дамой? — обиделась Дезия.
— Нашлась дама. Сорганизуй-ка пару девчонок пошикарнее ко мне в девятнадцать ноль-ноль. Общество будет отменное, иностранцы. Только не тащи эту толстую корову Свету. Тогда уж лучше Даце.
— Даце не пойдёт. Она на таких, как ты, с пятого этажа плюет.
— На каких таких? — удивился Том.
— На таких, которые импорт и денежки любят больше всего на свете.
— Подумаешь, идеалистка. Да ну её.
Дезия знала, что говорит. А Том хоть и сделал равнодушный вид, но эти слова его задели. Даце в училище любили за честность, общительный характер, за желание помочь всем. И Тому было не безразлично, что Даце о нём думает.
«А разве это плохо — желание иметь деньги?» — думал Том, шагая по узкой зелёной улочке в Межапарке.
Через два года он закончит училище. Дядя, у которого в Лондоне большая швейная мастерская, обещал прислать вызов. За полгода жизни в Англии он пополнит знания, мир посмотрит. У отца больное сердце, собирается на пенсию. Том заменит его. Это уже почти ясно. И что тут плохого?
Калитка заперта. Значит, укатили. На кухонном столе записка от матери: «Еда в холодильнике. Вернёмся в воскресенье к вечеру. Будь умницей. Не забудь запереть дверь». Том улыбнулся. Всё ещё считает маленьким. А он чуть папашей не стал. Хорошо, удалось уломать девчонку, и старики не узнали, а то бы… подумать страшно.
Том огляделся. Всюду чистота и порядок. В этом заслуга матери и тёти Лины. В просторной гостиной камин, медвежья шкура на полу. Дорогие ковры, настоящие турецкие, сразу после войны их можно было купить по сходной цене. Выставленный в серванте хрусталь отбрасывал солнечные блики на большой портрет деда. Старик в жилете, с сантиметром через плечо, смотрел сквозь очки на внука и как будто иронически усмехался. В полном несоответствии с роскошным убранством комнаты под портретом стояла старая швейная машина фирмы «Зингер» и на ней тяжелый чугунный, нагреваемый углями утюг.
— Каждый по-своему с ума сходит. Кто ставит в угол икону, а ты портрет отца, — заметила однажды с иронией мать. — Людей стыдно, смеются над нами.
У отца тогда даже губы побелели.
— Всё, что нам принадлежит: этот дом, картины, мебель, — заработаны благодаря этой машине, — медленно, выделяя каждое слово ударом ладони по столу, ответил он. — Тем, кто не уважает хозяина и его семью, у нас нечего делать.
Мальчиком Том любил слушать рассказы деда об ученической его поре. Вместе с отцом они бродили по хуторам и шили брюки и пиджаки из домотканого сукна. Толстая ткань была прочна, как кожа. Проходило несколько лет, прежде чем круг повторялся.
Любимой пьесой деда была «Дни портных в Силмачах».
— Ну, точно, как в жизни, — объяснял он. — Были такие Дударь и Рудис, Абрам и Йоске.
Приехав в Ригу, Карлис Суна мало-помалу разжился. Оба сына — старший Янис, отец Тома, и младший Петерис — пошли по стопам отца. Янис Суна гордился своей профессией. Каждый костюм, сшитый им, был произведением искусства. Люди — далеко не Аполлоны: у одного спина сутулая, у другого живот выпирает. Янис Суна знал, где положить накладки, где подтянуть ткань, а где, наоборот, выпустить. Глядишь — совсем другой человек.
Уже который год нуждающиеся во фраках записывались в очередь к мастеру Суне. Слава его перешла границы республики.
Получив очередное приглашение от своего клиента на концерт, мастер с интересом разглядывал публику.
«Вон тот фрак я шил. Никто не скажет, что у певца одно плечо выше другого».
«Ну и фрак у пианиста! — рукава в морщинах. Плохой мастер. Стыдно за такую работу».
Все очень удивились, когда пожилой мастер женился на молоденькой выпускнице филологического факультета Еве Гриве.
— Какая там может быть любовь?! — сплетничали соседки. — Она ему в дочки годится. Говорят, не захотела ехать по распределению в далёкую сельскую школу английский преподавать, вот и выскочила замуж.
На что мастер отвечал:
— Я могу позволить себе иметь жену с высшим образованием. Пусть хозяйничает дома, играет на пианино и учит наших детей английскому языку.
У Евы всего было вдоволь: и модных платьев, и роскошных шуб, и дорогих украшений. Мастер в своё время любил посидеть с женой в шикарном ресторане, сходить на концерт, куда мог попасть не каждый. Ему нравилось, что мужчины явно или исподтишка восхищались Евой. За домом, а позднее и за детьми, присматривала славная тётя Лина, двоюродная сестра отца. Первой на свет появилась дочь Иветта, через несколько лет за ней последовал Том. Больше детей в семье Суны не было запланировано.
По поводу будущего детей супруги вели нескончаемые споры. Отец не возражал, когда мать учила их английскому языку и игре на фортепиано.
— Самый надёжный капитал человека — это образование, — внушала она детям.
— Мастерство — дороже золота, — возражал отец. — С хорошим ремеслом и сами будете сыты, и семьи ваши будут в достатке.
Иветта была на стороне матери. Не выдержав конкурса на театральный факультет в консерваторию, она пошла работать на телестудию за каких-то девяносто рублей в месяц, работа ей нравилась из-за творческой атмосферы, возможности общаться с актёрами, музыкантами, писателями, художниками.
— Хотел бы я знать, как бы она прокормилась с ребёнком этой атмосферой, если б я не подкидывал ей сотню каждый месяц, — ворчал Суна.
Том был сыном своего отца. После восьмого класса он сам решил поступить в профессионально-техническое училище.
— Лучше меня тебя, конечно, никто не обучит, — рассуждал старый Суна, — но в наше время необходим диплом. И среднее образование не помешает. Мастер Крауклис — порядочный человек, и руки у него золотые. Окончишь училище, напишу брату в Англию, пусть вызовет тебя и там ещё подучит. А остальное в твоих руках.
Цель была уже близка. Учиться дальше Том не хотел: не было смысла. Частная практика отца давала монет больше, чем диплом инженера. Нет, он не собирается обкрадывать государство. Он, как и отец, будет вкалывать на дому и платить подоходный налог, а в ателье устроится на полставки. Если кто-то считает это рвачеством, пусть, дураков на свете всегда хватало.
— Я сегодня буду поздно, — в субботу сообщила сестре Дезия.
— Почему?
— У нас в училище вечер. Может, у подруги заночую.
— Очень жаль. У меня два билета в кино.
— Ничего, продашь у входа.
Сестра ушла. Дезии только это и было нужно. Усевшись за туалетный столик, она принялась за косметику: наложила на лицо крем и кончиками пальцев втерла его в кожу, затем выщипала пинцетом брови, чтобы были тоньше (широкие сейчас не в моде), векам придала голубоватый оттенок. Импортный крем-пудра превратил светлую нежно-розовую кожу в смуглую. Губы накрасила ярко-красной помадой. Наконец, она надушилась французскими духами, которыми сестра пользовалась только в особых случаях. Повертевшись перед зеркалом, Дезия довольно улыбнулась: «Всё в норме. Правда, нос слишком вздёрнут, но мальчишки уверяют, что это даже пикантно».
В шкафу висело новое выходное платье сестры. Самый шик! Как хорошо, что у них одинаковые фигуры! Что с ним сделается? Ночью, когда сестра будет спать, она повесит его на место.
Трое девушек договорились встретиться у универмага в Межа-парке. Элита явилась в американских «фирменных» джинсах. На Инне было цветастое платьице из трикотажа, каких много.
Том внимательно осмотрел «дам».
— О’кей, very good. А теперь быстро за работу. Вам надо всё приготовить. Бутерброды с сыром и ветчиной поджарим в тостере. Остальное разложите по тарелкам. Я еду за парнями.
Гости разрушили иллюзии Дезии и остальных девушек об «американском рае», где бедной, но красивой девушке стоит только взмахнуть ресницами, и сын миллионера, потеряв голову, на коленях предлагает ей своё сердце и кошелёк.
Родителям Яниса Озолса принадлежит небольшая ферма. Чтобы выдержать конкуренцию с большими латифундиями, всей семьей приходится работать от зари до зари. Янис мечтает об учёбе, но плата за обучение в высших учебных заведениях в Штатах не по карману его родителям. Поэтому Янис заключил договор с одной канадской фирмой и поедет работать лесорубом. Годик поработает, там видно будет.
