Моя снежная мечта, или Как стать победительницей - Волков Роман (версия книг .TXT) 📗
Часть третья
Глава восемнадцатая
К пятнадцати годам Наташа вытянулась, стала ладной и гибкой девушкой. Это ее радовало, причем исключительно из практических соображений – тренировки давались легко, длинные дистанции уже не выкручивали легкие наизнанку. Правда, все время приходилось менять лыжи и палки на новые, более длинные, но к этому она быстро привыкла.
Ей не нравилось отращивать длинные волосы: неудобно, да и не хотелось тратить время на уход за ними, поэтому она стриглась коротко, чуть ниже ушей. Ее можно было скорее принять за симпатичного парня с девчачьей прической, чем за девушку. Но Наташе это нравилось. Опять-таки из практических соображений.
Остальные девчонки уже вовсю прихорашивались: и в школе, и в общежитии они часами напролет крутились перед зеркалом, заплетали друг другу волосы, примеряли заколки, хвастались шарфиками, сережками и другими побрякушками.
Наташа же смотрела на все это с неодобрением. На ее взгляд, это было пустой тратой времени и сил, особенно сейчас, когда нужно окончательно определяться, собираешься ли ты становиться профессиональным спортсменом и всю жизнь посвятить спорту или пойдешь по другому пути (которого она сама для себя не видела и видеть не собиралась). Кем ей становиться? Менеджером? Домохозяйкой? Ха!
Она носила свободную одежду – если бы было можно, то даже в школу ходила бы в спортивных костюмах. Но стало понятно, что за неимением других новостей классные сплетницы обязательно начнут обсуждать ее прическу, коротко подстриженные ногти, исцарапанные руки и потрепанную обувь. Поэтому не стоило привлекать к себе лишнего внимания хищников. Иногда, чтобы выжить в лесу, нужно уметь мимикрировать.
За все это время Наташа так и не смогла ни с кем подружиться. Одноклассницы были для нее странными девчонками, мечты и заботы которых «лесной волчонок» не мог и не стремился понять. Они отвечали тем же, с легким презрением и удивлением наблюдая за тем, как она держится в стороне, замкнутая и молчаливая. Какое-то время одноклассницы пытались насмехаться над чужачкой, но Наташа просто игнорировала их уколы. Женская половина класса решила между собой, что «эта дикарка» совсем не от мира сего, и на том успокоилась.
Одноклассники были немного понятнее выросшей под суровым мужским руководством девушке, но так же далеки и неитересны. Наташе было уже шестнадцать, она подросла и окрепла, и ее подтянутой спортивной фигуре могли бы позавидовать многие. Но, довольно привлекательная внешне, девушка отталкивала своим странным нравом. Закрытая, прямолинейная и упорная, Наташа предпочитала или отмалчиваться, или грубить в ответ на шуточки одноклассников, и вскоре они потеряли к ней всякий интерес.
Впрочем, это не слишком волновало девушку. К одноклассникам Наташа относилась настороженно, детская привязанность к Васе постепенно угасла, и единственной настоящей страстью в ее жизни оставался биатлон.
В школе Наташа сидела на предпоследней парте – она с удовольствием села бы и на последнюю, да еще и в одиночестве, чтобы никто не трогал, но «камчатка» была давно и прочно оккупирована неразлучной парочкой сплетниц Петуховой с подружкой. Да и учеников в классе было слишком много, чтобы кто-то мог позволить себе роскошь сидеть один. Поэтому Наташа делила парту с Людой Бочаркиной – невероятно ленивой девочкой, которой было лень даже обращать на соседку внимание. Поэтому можно было считать, что сидела она в одиночестве.
Когда на уроках становилось особенно скучно – а так бывало часто, – Наташа представляла себе соревнования. Она видела трассу, мишени, соперниц – соперниц везде, позади, сбоку и, конечно, впереди. Соперниц, которых нужно было догнать и обогнать – ведь если не придешь к финишу первой, зачем вообще тогда выходить на трассу? В ее ушах свистел ветер, мягко шуршал снег, хлестко, как удар бича, хлопали выстрелы – и голос учителя исчезал в этих звуках.
Будь ее воля, Наташа бы вообще забросила школу. Уроки угнетали ее своей бессмысленной необходимостью – ну зачем спортсмену, например, химия? Да и вообще, находиться в классе было для нее всегда испытанием. Никуда не деться от косых взглядов, пренебрежительно поджатых губ и фырканья, которые сопровождали Наташу, куда бы она ни пошла.
Домашнее задание она делала прилежно, но опять-таки только ради того, чтобы сдержать обещание, данное тренеру. А у доски мялась или вообще отмалчивалась – ей просто не хотелось ничего говорить перед классом, стоять под насмешливыми или, наоборот, безразличными взглядами. Учителя скоро это поняли – и прекратили вызывать ее к доске и спрашивать с места. Может быть, если бы девушке встретился хороший, понимающий преподаватель, который бы пообщался с ней после уроков, заинтересовал предметом, все бы было иначе – но, увы, такого не оказалось. Наташу выручала только смекалка, хорошая память, живость ума и интуиция. Если бы на ее месте оказался школьник попроще, он бы быстро скатился на двойки и остался на второй год.
Но оценки не волновали Наташу. Получала ли она пятерку или тройку – двоек у нее практически не бывало, – она так же спокойно шла в общежитие, внутренне готовясь к тренировкам. Школа для нее оставалась досадным недоразумением, и спортсменка не считала нужным из-за этого переживать. В ее системе ценностей цифры в дневнике не значили ничего – единственными значимыми цифрами были оценки в спорте.
Она до изнеможения выкладывалась на лыжне и тренажерах: наутро болела спина, руки, ноги – или все тело разом, или даже такие мышцы, о существовании которых она и не подозревала.
Часто Наташа, если была хорошая погода и хотелось немного размять ноги перед вечерней тренировкой, делала крюк и шла домой через парк. Парк казался ей кусочком леса, путь и не того, родного, по которому она безумно скучала, но все равно чем-то близким и понимающим. Понимающим ее больше, чем все люди вокруг.
Правда, иногда от парочек, сидящих на лавочках, у нее почему-то екало сердце. Она невольно представляла себя сидящей так же, обнимаемой кем-то, – этот «кто-то» не был определенным, она не видела на его месте никого из знакомых, это был просто «кто-то», кто бы любил ее, оберегал, несмотря на то что она и сама могла постоять за себя. Но такого человека не было. От этого ей становилось почему-то тоскливо – и она вдвойне выкладывалась на тренировках, наматывая круг за кругом, пока не приходила усталость и не вытесняла все мысли.
Начался новый учебный год, прошла первая четверть. Каникулы, проведенные дома, казались теперь Наташе немыслимо далекими. Родной лес, свобода, да и, в конце концов, Егор Иванович и Мария Николаевна, которых Наташа очень любила, – все это теперь находилось где-то за горизонтом. А вокруг была хмурая осень, скучная школа и чужие люди.
Наконец начавшаяся зима вдохнула в Наташу радость. Белые снежные поля манили, скрип лыж по укатанной лыжне заставлял чувствовать себя если не совсем свободной, то хотя бы не загнанной в угол. Винтовку повесить за спину, добежать до огневого рубежа – прицелиться – аккуратно закрыть все мишени и бежать дальше…
Но и здесь дела шли совсем не так гладко, как хотелось бы. Тренер Валерьянов без устали гонял Наташу, но ноги все равно были ее слабым местом.
– Скорости тебе не хватает, Тобурокова, скорости! – каждый раз ругал он ученицу. – Все у тебя нормально, но каждый раз ты мишень выслеживаешь, как на охоте, крадешься. А тут тебе не охота, тут спорт!
Наташа молчала и исподлобья смотрела на тренера, а затем с мрачным упорством продолжала нарезать круг за кругом по стадиону. Другие воспитанницы Валерьянова похихикивали, а то и в голос комментировали Наташины успехи, копируя тренерские замечания:
– Эй, куда так побежала, всех белок распугаешь! Беги быстрее, мишень не догонишь!
Наташа одаривала соперниц мрачным взглядом и бежала дальше, стараясь сосредоточиться и успокоиться.
Однажды вечером, после тренировки, Валерьянов вызвал Наташу к себе в кабинет.
