КАДРИ - Раннамаа Сильвия (читаем книги бесплатно txt) 📗
– Урмас, держись! Урмас, дай ему! Дай!
Урмас давал, но и сам получал сдачи, и еще как! До чего мне хотелось вмешаться! Айме уже закричала:
– Они изобьют друг друга до смерти!
Рейн цыкнул на нее:
– Кому страшно, пусть идет домой!
Да разве кто мог уйти!
Мальчишки странные существа. Двое колотили друг друга что есть мочи, а они только подскакивали и с горящими глазами орали, будто на каком-нибудь матче. Вдруг я увидела, что Энту подставил Урмасу ножку. Урмас покачнулся, но обхватил Энту, и оба они плюхнулись на землю. Урмас остался внизу. Энту принялся бить Урмаса по лицу. Рейн и другие мальчики подскочили поближе. Я с чувством облегчения поняла, что они все же хотят вмешаться и помочь Урмасу, но как раз в эту минуту Урмас ловко высвободился из-под Энту. Началось отчаянное барахтанье. Наконец Урмас победил – он уселся верхом на Энту. Энту лежал ничком, в самом жалком положении. Урмас ткнул Энту носом в снег и сказал, отдуваясь:
– Оставишь в покое маленьких, а? Оставишь? – Потом он чуть отпустил Энту, и тот повернул голову.
Видно, Энту совсем выдохся и потому пробормотал сквозь зубы:
– Стану я связываться с твоими младенцами!
Но Урмас не удовлетворился этим. Он снова ткнул Энту носом в снег.
– Нет, ты пойдешь и скажешь, что это ты столкнул малыша! Пойдешь, а? – и Урмас опять отпустил Энту.
Но тот даже не поднял голову. Он, как видно, крепко ушибся.
Я ничего не могла поделать, но мне стало жалко Энту, и я крикнула:
– Урмас, оставь!
Из-за меня или нет, не знаю, но Урмас отпустил Энту и встал. Энту тоже медленно поднялся, забрал свои лыжи и молча, не оглядываясь, побрел прочь. Один из малышей крикнул ему вслед смешным тоненьким голоском: «Что, съел!» – и все расхохотались. Имби как полоумная прыгала вокруг Урмаса.
– Здорово ты его отделал! Наподдал бы ему еще, чтоб он на всю жизнь запомнил. Ах, какой ты молодец!
Все заговорили, закричали наперебой. Восхищаясь Урмасом, Айме, стоявшая рядом со мной, вздохнула от всей души:
– Ну, теперь Энту перестанет к нам приставать. Больше не посмеет.
Урмас ощупал подбородок и левое ухо. Видно, ему было больно. Под глазом у него появился синяк, и вообще он тоже выглядел довольно жалко. Рейн поднял с земли шапку Урмаса, хорошенько выколотил ее и отдал Урмасу. Урмас раза два провел рукой по всклокоченным волосам и нахлобучил шапку. Потом он смущенно оглянулся и сказал:
– Ну, я пойду.
Все принялись отговаривать его. Всем хотелось побыть с ним. Рейн даже предложил ему свои лыжи, чтобы он скатился разок вниз, но Урмас не соблазнился. Он сказал, что дома его ждут. Никто не стал дразнить его и кричать, что папашу ждут детки. Урмас завоевал всеобщее уважение.
Он был героем.
Я смотрела, как этот герой спускается с горы, слегка припадая на одну ногу. Мне хотелось побежать за ним и предложить ему свои санки, но я постеснялась. Лишь когда Урмас исчез за поворотом и все пошли по домам, я тоже съехала с горы. На полдороге я промчалась мимо Урмаса и внизу подождала его.
– Ты идещь домой? – спросил он, дойдя до меня.
– Да, пожалуй, – ответила я и предложила ему сесть на санки.
Он сел, и я в обход, лесной дорогой, направилась к нашей улице.
– Тебе очень больно? – спросила я.
– Ничего, заживет, – уклончиво ответил Урмас.
– Энту досталось еще больше. Как ты рассвирепел! Я даже испугалась. Подумала, бог знает, что ты с ним сделаешь.
– Да, я ужасно разозлился. Сначала ничего, но, когда он ударил меня по лицу, тогда... Разве ты сама не видела? Вечно ты жалеешь этого Энту!
В голосе Урмаса прозвучала обида. Странно, ведь он всегда такой справедливый. Я постаралась оправдаться:
– Я иногда думаю, что, может, Энту не был бы таким противным, если бы мать не бросила его маленьким. Помнишь, Айме говорила...
Но Урмас не дал мне договорить:
– Пустяки ты говоришь! У тебя у самой нет ни отца, ни матери, но ты же не станешь обижать маленьких?
– Конечно, не стану. Но я подумала, что когда дома плохо, то и дети могут стать плохими. Ведь Айме говорила еще, что отец Энту пьет, что он всегда пьяный и...
Урмас слез с санок. И, держась за их спинку, взглянул мне в глаза:
– Вот что, Кадри, я тебе скажу. Я никому еще не говорил этого, но тебе можно, я знаю. Мой отец тоже... ну... пьет. Понимаешь? Дома у нас из-за этого иногда так плохо – хоть беги. Если бы не мать, не знаю, что было бы. Знаешь, моя мать говорит: от нашего отца есть хоть та польза, что на своем примере он показывает детям, как человеку не надо жить.
Видно, нелегко было Урмасу говорить все это: голос его то и дело прерывался. Урмас повернул голову в сторону, и я увидела его красное, припухшее ухо. У меня сжалось сердце. Мне было ужасно жалко Урмаса, но я понимала, что не должна этого показывать. Мне от всей души хотелось сказать ему что-нибудь хорошее, но ничего не приходило в голову.
Тогда я спросила:
– Урмас, ты помнишь лебедей?
Урмас быстро повернул голову и удивленно взглянул на меня:
– Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, Урмас, но это было самое прекрасное, что я видела. А по-твоему как?
Я боялась, что Урмас начнет смеяться надо мной, но он молчал, и я подняла взгляд. Удивительное у него было лицо, когда он ответил:
– Это правда. А ты, Кадри, тоже любишь птиц и животных?
Я кивнула и сказала:
– Ты помнишь, как это было красиво – будто в сказке! Ты любишь сказки?
– Сказки? Не знаю, давно не читал их. У меня нет времени читать книжки.
– Ты не читал «Царя Салтана»?
– Кажется, нет. Не помню, – с сомнением ответил Урмас.
– Неужели не читал?.. – И я с жаром начала рассказывать Урмасу о царе Салтане и заколдованном лебеде.
Я почти все помнила наизусть, слово в слово, и, когда я кончила, Урмас спросил удивленно:
– Когда ты все это выучила?
– А я и не учила. Само запомнилось. Ну как? Понравилось?
– Понравилось.
– Правда ведь в тот раз, когда пролетели эти лебеди, было так же красиво или еще красивее. Знаешь, когда мне бывало плохо, я всегда вспоминала этот стих: «А во лбу звезда горит...» И, знаешь, помогало, и на душе становилось легче,
– Ты странная, Кадри, – задумчиво произнес Урмас, будто сам он не был странным. – А теперь ты не повторяешь эти стихи? – спросил Урмас.
– Не знаю. Кажется, нет. Теперь уже это не нужно... И вообще... Теперь я вспоминаю другое.
– Что же?
Я молчала, но Урмас не отставал:
– Почему ты не хочешь сказать? Не бойся, я никому не скажу.
Этого и не нужно было говорить. Я уже давно знаю, что Урмасу можно доверять, и я сказала:
– Теперь, когда мне захочется подумать о чем-нибудь красивом, я вспоминаю про лебедей, которых мы видели на горе. Правда, потом случилось это несчастье и было очень плохо, но теперь ведь все опять хорошо?
Мы оба замолчали. Только на нашей улице Урмас заговорил опять:
– Знаешь, и я теперь всегда буду думать об этих лебедях.
Мне показалось, будто снова засияло солнце и заскрипел снег и будто я снова услышала далекий странный крик этих лебедей. Весь сегодняшний вечер я искала, каким словом выразить все это и наконец нашла: лебеди мечты! Постараюсь написать об этом стихотворение. Только бы вышло красиво и хорошо, чтобы можно было решиться прочесть Урмасу! Урмас понял бы это, ведь он знает! Я уже написала заглавие большими буквами на чистом листе бумаги. Потом придумаю остальное. Я нигде не читала и не слышала такого выражения. Как красиво: лебеди мечты!
Опять прошло много времени и случилось много разных событий. Чего только не найдешь в бабушкином сундуке со старьем! Конечно, ничего таинственного там нет, зато есть пропасть старой одежды.
