Его величество Человек - Файзи Рахмат (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
—Прочла? — спросил Махкам-ака, взглянув на жену просиявшими глазами.
—Да,— грустно ответила Мехриниса.
—Да будет ниспослано ему счастье в жизни...
—Прочитайте и вот это,— сказала жена и достала из-под курпачи второе письмо.
Махкам-ака с удивлением взял письмо, начал читать.
—Ого... Ого... Мехри, смотри, как интересно получилось!
—Читайте, читайте...
—Вот тебе и раз, вот, оказывается, в кого он влюблен! Где только парень нашел такие слова? — качал головой Махкам-ака.
—Что же нам делать теперь? — спросила, опять сильно нервничая, Мехриниса.
—С письмом... Может, придет сама? — нерешительно сказал Махкам-ака.
—Если прочитала, то постесняется, не придет. Если не прочитала, может прийти.
—Сложи письмо хорошенько. Пусть бедняжка будет спокойна. Скажи, что увидела адрес и не стала читать. Ни в коем случае виду не подавай... И сама держи язык за зубами, не разболтай, чтобы о девушке не пошла дурная слава.
—Из ума, что ли, я выжила, чтобы рассказывать такое кому-нибудь!
И тут Мехриниса вспомнила про Икбал-сатанг, у нее даже екнуло сердце. «Не может быть, ведь Икбал — пожилая женщина...» — успокаивала себя Мехриниса. Она быстро встала и начала готовить обед.
Махкам-ака поднялся на айван.
—Уже поздно, надо бы немного поработать,— сказал он жене, снимая халат.
Когда в жизни Махкама-ака случалось что-нибудь неприятное, когда он испытывал душевную боль, обиду, когда становилось ему невмоготу, он всегда шел в свою кузницу. И бывало, как только запылают угольки, как только молот коснется наковальни, он сразу чувствовал облегчение. И сейчас Махкам-ака торопил жену не потому, что работа задерживалась. От всего того, что он увидел, услышал и пережил с утра, у него трещала голова, ныло сердце, и ему хотелось быстрее начать работать, чтобы хоть немного отвести душу.
Глава девятая
Несколько дней подряд Абдухафиз и Ариф-ата ходили по дворам, подыскивая жилье для эвакуированных, но жилье пока не потребовалось: те два эшелона, что прибыли в Ташкент, были размещены по другим махаллям.
Однако было ясно: дойдет очередь и до махалли Абдухафиза. А пока у махаллинской комиссии было много хозяйственных забот: хлеб, крупа, сахар теперь ведь отпускаются только по карточкам. Секретарь комиссии Карамат занята по горло, не успеваем даже справки выписывать, до ночи сидит в конторе. Абдухафизу было жаль Карамат. Молодой женщине сейчас особенно трудно: она ждет ребенка. Но Абдухафизу одному не осилить всей работы. Многие из активистов ушли на фронт, и по-настоящему помогает ему лишь Ариф-ата. А в чайхане в это время посетители сами заваривают чай из бурно кипящего самовара, сами моют за собой чайники и пиалы... Вот уже и зима пришла. Для семей, где не было мужчин, пришлось организовать хашары[34] кое-где успели замазать трещины в домах, залатать крышу, но до многого руки так и не дошли. Не хватало топлива. А вчера в исполкоме Абдухафиз узнал, что нужно провести сбор теплой одежды для фронтовиков: ватников, ушанок, перчаток, шерстяных носков, шуб. Люди в махалле разные — одни сразу понимают создавшееся положение, другим надо все растолковывать, а третьи сами тут же начинают тебя поучать. С недавних пор хорошей помощницей Абдухафизу стала Икбал-сатанг. Она оказалась отличным агитатором. Пожилая Икбал стоила трех молодых. Она хлопотала, не зная сна и покоя. Абдухафиз диву давался, глядя на эту неугомонную женщину. Он и раньше знал, что Икбал-сатанг — дастараханчи в махалле, что она всегда возглавляла пиршества, знал и ее слабости: Икбал- сатанг любила посплетничать,— но даже и не подозревал Абдухафиз, какой незаурядной энергией, какими организаторскими способностями обладает Икбал. Вчера, вернувшись из исполкома, Абдухафиз позвал ее к себе.
—Ну, старушка,— осторожно начал председатель,— вы опытный, бывалый человек, аксакал нашей махалли.
—Погоди, погоди,— нетерпеливо перебила Икбал-сатанг,— несколько раз уже ты обращался ко мне с этими словами. Я промолчала. На людях конфузить тебя не хотела. Во-первых, я еще не такая дряхлая старуха, как ты думаешь, во-вторых, быть аксакалом к лицу только самому Арифбаю.
—Ведь и вы...
—Нет, нет, я безбородая! — воскликнула она и, хлопнув себя с молодым задором по коленям, наполнила всю комнату звонким хохотом. Смеялась она с наслаждением, до слез.
Абдухафиз сначала опешил, а потом засмеялся и сам.
—Вот и ты повеселился... Ладно, от смеха прибывают силы. Смех омолаживает человека... Зови-ка ты меня просто Икбал-апа, миленький. Я человек с молодой душой,— снова расхохоталась Икбал-сатанг,— душа-то никогда не стареет. Скажешь «апа», я буду бегом бегать. Учись, братишка, ободрять, воодушевлять женщин. Женщина, чем моложе она тебе покажется, тем больше воспрянет духом.
Абдухафизу очень нравился веселый, открытый нрав Икбал-сатанг. И сейчас за несколько минут она его отвлекла от забот, усталость как рукой сняло, вроде развеялись и тревожные предчувствия. Абдухафиз заговорил о том, что следует делать, и Икбал-сатанг, сразу же все сообразив, прервала его:
—Поняла, миленький, поняла.
—У людей горе... Надо очень осторожно, с подходом беседовать. Чтобы, желая подвести брови, не выколоть глаз.— Абдухафиз сам улыбнулся своей шутке.
—Эй, и за кого ты принимаешь меня! — горячилась Икбал-сатанг.— Ведь я всю жизнь среди людей. Объясню так, что таять будут, миленький, вот увидишь, сами будут одежду носить мешками, попомнишь мои слова. А потом, братец, люди и сами очень хорошо все понимают. Чтобы разбить фашистов, не пожалеют ничего: народ готов отдать последний кусок, снять с себя последнее. Ну, конечно, найдутся один-два человека скупых, подлых, не без этого! Таких уж предоставь мне! Раскопаю я и то, что очень далеко у них упрятано.
Так и случилось. Абдухафиз после работы зашел прямо в контору и увидел там четыре мешка теплой одежды. Он обрадовался и вывалил прямо на пол содержимое одного мешка. Тут было все: шуба из лисьих лапок, куртка из овчины, чакмаки-телпаки[35] и даже валенки. От большинства вещей шел резкий запах нафталина. Абдухафиз открыл окно и начал складывать добро обратно в мешок. В это время в контору вбежала взволнованная Карамат. Она была бледная, тяжело дышала. Абдухафиз догадался, что стряслось что-то, и поспешно подвинул Карамат стул.
—Садись, садись... Что случилось?..
— Вы знали девушку-почтальона? Дочь Кандалат-хола? — с трудом произнесла Карамат.
—Да, да, что случилось?
—Говорят, со вчерашнего дня ее нигде нет. Пропала. Мать лежит без сознания.
— Врача вызвали? — Тревожное предчувствие беды охватило Абдухафиза.
—Позвонили в «Скорую помощь». Наверное, приедут... Что же делать, Абдухафиз-ака? — Карамат заговорила спокойнее.
—Надо сообщить в милицию,— сказал Абдухафиз и умолк, задумавшись.— Ты говоришь, вчера?
—Да, как ушла рано утром на работу, так и не вернулась домой.
—И на почте не была?
—Утром заходила, взяла газеты и журналы. Видно, возвращалась, но не знают, в котором часу. Говорят, сумка там. Пустая.— Карамат с мольбой смотрела на Абдухафиза, словно только он мог найти Салтанат.
—Ты ее хорошо знала, Карамат? — спросил Абдухафиз.
—Да. Она училась вместе с младшей сестрой мужа. Часто приходила к нам. Неделю назад принесла письмо от мужа. Умная, серьезная девушка.
—Найдется.— Абдухафиз старался утешить Карамат.— Наверное, гостит у кого-нибудь из родственников или знакомых. Не сей пока панику.
Абдухафиз протянул было руку за валявшимися на полу вещами, но Карамат сама начала собирать их. Абдухафиз взял костыли и со словами «я скоро вернусь« вышел, но у самых дверей наткнулся на Икбал-сатанг с ватником под мышкой. Сзади мальчик тащил огромный узел.
—Хорманг[36], старушка! — подмигнул Абдухафиз женщине.
—Доброго и вам здоровья, старик,— с иронией ответила задетая Икбал-сатанг. «Нашла я, перед кем метать бисер»,— обиженно подумала она.
