Совсем не Аполлон - Киери Катарина (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В зале погасили свет. На сцене горело десятка два стеариновых свечей, расставленных в трех канделябрах. Издалека послышалась песня о Люсии. От этой сдержанной силы стало тесно в груди. Внутри рождалось новое, необычное настроение. Как будто все чувства, мучившие меня последнее время, слились воедино. Печаль, ожидание, злость и одиночество. Декабрьская темнота и мяуканье кошки. Любопытство и удрученность. Возникло одно большое, яркое чувство того, что я живу, я — человек. Вот я, Лаура, я существую, в зал входит процессия с Люсией во главе, и я, Лаура, плачу. Я дала волю слезам, не думая о том, что меня увидят. Посреди зимней темноты, окутанная светом и музыкой, я плакала обо всем и ни о чем.
Шествие составлял школьный хор. Для учительницы музыки было делом чести, чтобы в хоре пели мальчики.
В этом году ей удалось заполучить четверых — одним из них был Стефан из моего класса. На них не было традиционных белых рубашек и колпачков. Парни были наряжены конюхами: тяжелые ботинки, какие-то серые штаны и красные флисовые куртки. Очень похоже. Гораздо лучше, чем традиционный ку-клукс-клановский вариант: белый балахон и колпак. Понимаю, почему мальчишки обычно отказываются участвовать в шествии.
За песней про Люсию последовало несколько других традиционных номеров. Я надеялась, что пение будет длиться долго, долго, чтобы можно было и дальше сидеть в коконе из музыки и света. Чтобы света хватило на потом, когда я выйду из зала и окажусь в обычном мире.
В перерыве между двумя песнями Стефан вышел вперед и взял микрофон. Я думала, что он собирается что-то сказать, но Стефан бросил взгляд на публику, сидящую в темноте, потом на оркестр и кивнул. Музыканты сыграли знакомое вступление, и тут я поняла, что он будет петь. Нетрудно догадаться, что когда он запел первую строчку «К одиноким» Мауро Скоччо, слезы полились с новой силой. Немного заезженная и, наверное, довольно дурацкая песня, как будто специально для меня ее написали. Можно было подумать, будто все праздничное шествие затеяно для меня, чтобы я сидела, чувствовала и плакала. Стефан так красиво пел — я и не знала, что у него такой голос. Ни одной неверной ноты. А когда хор подхватил куплет, минимум на два голоса, я заревела чуть ли не в голос. Но на этом сюрпризы не закончились. Едва мне удалось успокоиться после второго куплета, как из оркестровой ямы появился Страндберг и поднялся на сцену. Он сыграл соло на саксофоне. Я решила, что сплю и вижу сон. Наяву такого не бывает. Стефан на самом деле не поет, Андерс Страндберг не играет на саксофоне. Это мои сны сговорились, я в любую секунду могу проснуться и обнаружить, что заснула на скучнейшем уроке математики.
Стефан закончил петь. Публика разразилась аплодисментами, но все же не такими овациями, каких этот номер заслуживал. Вот идиоты, не поняли, что секунду назад были в миллиметре от настоящего, почти религиозного откровения.
Это была кульминация концерта, за которой последовал псалом «Свет над морем и землей», а после процессия покинула зал. Так что между выступлением Стефана и Андерса Страндберга и той минутой, когда в зале включили свет, мне удалось немного прийти в себя.
Мне хотелось продлить момент, а нужно было выходить в коридор и снова надевать маску старшеклассницы. Не хотелось встречаться с Леной. Не хотелось мучиться на уроках. Но все-таки пришлось встать и пойти к выходу.
Боковым зрением я увидела Андерса Страндберга. Он тоже шел к выходу. В одной руке саксофон, в другой сумка. Я замедлила шаг, чтобы посмотреть, что будет, если мы одновременно подойдем к двери. На концерте он играл так, что по коже бежали мурашки. А вчера он звонил мне. Зачем?
— Привет, Лаура!
Улыбка, теплая улыбка, ее лучи протянулись от его глаз и губ ко мне. Можно я останусь в этой картинке, по эту сторону двери, с этой улыбкой, в ее лучах?
— Как хорошо, что я тебя увидел.
Он опустил сумку на пол и стал укладывать в нее саксофон.
— Было так прекрасно, — произнесла я и тут же испугалась, что снова заплачу. Сглотнув, продолжила: — Не знала, что вы играете на саксофоне.
И тут же поняла, как глупо это прозвучало: как будто я знаю о нем все, кроме того, что он играет на саксофоне.
— Да, красивое получилось шествие. Приятно было поучаствовать. Это все Стефан, он предложил.
Наверное, вид у меня стал удивленный: Стефан?
— Да, мы с его отцом играем в одном ансамбле.
Вот оно как. Я-то ходила по школе и думала, что я избранная — единственная из всех удостоилась намека на дружбу с Андерсом Страндбергом. А он, оказывается, знаком со Стефаном. Играет вместе с его отцом, подумать только.
Уложив саксофон в сумку, Андерс Страндберг посмотрел на меня. Спокойный, внимательный взгляд. Вот и кошка потерлась о мои ноги.
— Я звонил тебе вчера.
Я кивнула и тут же занервничала. Что он собирается сказать?
— Тебя не было дома, а потом было уже слишком поздно, я не стал перезванивать.
Взгляд еще спокойнее. Еще серьезнее.
— Я просто хотел сказать, что ты написала чудесную статью о книге. Просто замечательную.
Я покраснела за мгновение. Ощутила удар сердца, необычно сильный, в ровной череде остальных ударов. И что мне отвечать?
— Спасибо…
Его взгляд… А кошка с блаженством терлась о мои ноги.
— Ты прекрасно пишешь, просто, но не безыскусно. Начало такое удачное — личные наблюдения.
Он помолчал немного, как будто бы размышлял над тем, что только что сказал. Потом продолжил:
— Могу я отнести статью в редакцию и отдать Анки?
— Да… конечно. Но вы думаете, она возьмет?
— Я, конечно, не могу ответить за нее, но почти уверен, что возьмет.
Я немножко подумала, все это было для меня в новинку.
— А что мне делать?
— Ничего. Анки свяжется с тобой. Насчет гонорара и прочего. Попросит личные данные.
Гонорар? Да уж, я много чего не знаю, это точно. Я, конечно, понимаю, что те, кто пишет в газеты, работают не бесплатно, но чтобы я…
Тут к нам подошел Стефан. По-дружески положил руку на плечо Андерсу Страндбергу, как старый приятель.
— О чем вы тут болтаете?
Они действительно были хорошо знакомы. Нет сомнений. Андерс Страндберг рассмеялся:
— А тебе лишь бы сунуть нос в чужой разговор!
— Ты чудесно пел, — сказала я Стефану. — Очень красиво.
Он заметно обрадовался и в то же время смутился. Шутливо пихнул Андерса Страндберга кулаком в грудь, чтобы перевести внимание на него.
— А как тебе этот трубач?
Веселость Стефана оказалась заразительной, я вдруг почувствовала себя смелее и раскованнее и улыбнулась им обоим.
— Прекрасно играет. Просто, но не безыскусно.
Андерс Страндберг одобрительно засмеялся, поднимая сумку с пола. Положил правую руку на мое левое плечо. Подмигнул мне и Стефану.
— Пойду-ка я в учительскую, может, достанется булочка с шафраном к кофе. Увидимся.
Андерс Страндберг дважды клал руку мне на плечо: сначала на правое, потом на левое. Он прикоснулся ко мне дважды… Я все еще чувствовала тепло его руки сквозь свитер.
Стефан еле слышно произнес: «Увидимся» — и вернулся к сцене, чтобы помочь собрать аппаратуру. Ничего не оставалось, как выйти в коридор, вернуться обратно в обычный мир. Едва я прикоснулась к ручке двери, как увидела девушку, идущую к выходу из дальнего конца зала. Очень знакомую девушку. Я сразу поняла, что она все видела и слышала. Когда она подошла настолько близко, что я смогла перехватить ее взгляд, в голове была только одна мысль: как бы этот взгляд не заморозил ее и заодно меня. Мне стало жаль ее, но в то же время я испугалась. Этот ледяной взгляд излучал почти настоящую ненависть. Она явно собиралась пройти мимо, сделав вид, что не видит меня.
— Ты выходишь или нет?
Пока я мешкала, она решительно схватила ручку двери и вышла в коридор. Я выскользнула за ней, не дожидаясь, пока дверь захлопнется у меня перед носом, и пошла следом.
— Лена…
Я не знала, что сказать. Просто не хотела, чтобы все так и продолжалось. Все это было как будто понарошку. Недостойно. Абсурдно. Она обернулась. Ничего не сказала, только посмотрела прищурившись.
