Приключения послушного Владика - Добряков Владимир Андреевич (книги бесплатно TXT) 📗
Толику сразу расхотелось сидеть на кухне, он с тоской посмотрел на дверь.
— Серьезно тебя спрашиваю, — сказала Наташа. — Надо что-то делать. Может, в милицию…
— Да ну, — дернул плечом Толик. — Я к ребятам пойду…
Из кухни уже давно ароматными волнами наплывали вкусные запахи, но только к вечеру, когда скрывшееся за яблонями солнце перестало золотить кружевную занавеску окна, Нина Михайловна объявила, что угощение готово. Накрыв белую скатерть стола прозрачной пленкой, она добавила:
— Но сначала макароны с котлетами съедите, а потом и колбаски получите. Ничего не поделаешь — ужин подоспел.
— Мам… — Егорка почесал в затылке. — А ты дай пока по маленькому кусочку. А то после ужина она такой вкусной не будет.
— Кто же так делает?
— Ты сделай.
— Странный человек. Вань, — Нина Михайловна обернулась к мужу, — скажи ты ему.
Иван Петрович тяжко вздохнул. Даже тетрадный листок, лежавший у него на груди, чуть приподнялся.
— Нинусь, а может, и правда? Ну, хоть совсем по маленькому кусочку.
— Ненормальные! — сказала она. — Что придумали…
— Значит, ставим на голосование? — спросил Егорка и поднял руку. — Кто за то, чтобы сначала — колбаски?
— Я, — сказал Иван Петрович.
И Сережка был за это предложение. Он даже посчитал нужным объяснить:
— Читал в «Крокодиле», что самое интересное в правиле — это исключение.
Владику тоже захотелось нарушить правило. Когда-то еще представится такая возможность? У него дома об этом и подумать нельзя. Виновато посмотрев на мать, подняла руку и Наташа. Тотчас взметнулась и худенькая рука Толика.
— Выходит, одна осталась? — смеясь, сказала тетя Нина. — Дудки вам! Я тоже — за!
Двузубая вилка
Кусочек вкусной колбаски никому не испортил аппетита. За ужином только вилки постукивали. Егорка орудовал своей личной вилкой всего лишь с двумя длинными зубьями. Управлялся ею Егорка ловко. Втыкал в макаронину острые зубья и, не мешкая, отправлял в рот.
Вид этой странной, будто побывавшей в сражении, стальной уродины забавлял Владика. Он то и дело скашивал глаза на Егоркино изобретение и улыбался. Тот наконец не выдержал, подозрительно спросил:
— Не нравится?
— Чудная какая-то.
— Сам ты чудной! Эту вилку, может, в музее станут показывать.
— Когда-нибудь поймут, — управляясь с котлетой, поддержал всезнающий Сережка. — Китайцы вообще почти всякую пищу двумя палочками едят. Дома я пробовал вместо вилки обыкновенной вязальной спицей есть. Получается.
— А еще удобнее — прямо пальцами, — заметила тетя Нина. — Никакой вилки не надо.
— Ты, Нинуся, Егоркину идею не порочь, — проговорил с кровати Иван Петрович. — Может, человечество в самом деле вернется к такой вилке. Раньше-то, говорят, как раз и было в ней два зуба. Тоже не дураки раньше были.
— Ох, утописты вы мои, вилочные стратеги! Вы мне, стратеги, лучше скажите: колбаску с чаем подавать или так будете есть?
— Мама, ну конечно, с чаем! — за всех ответила Наташа и, перехватив взгляд Толика, посмотревшего на часы, сказала ему: — Мы же тебя проводим… А чайник я уже вскипятила. — И Наташа метнулась на кухню. Но и секунды не прошло, как она вновь возникла в дверях. — А вообще, я сама буду подавать. А вы все сидите. И ты, мама, и ты, бабушка.
— Так уж любит гостей принимать! Так любит! — сказала бабушка Катя. — Совсем вроде тоже недавно малая была, а теперь вона — невеста!
— Она помогала тут без меня? — спросила Нина Михайловна.
— Ругать не буду, хвалить не стану. Что просила ее — делала. А так больше вот с ними, — бабушка кивнула на ребят. — Вроде как за командира у них.
— Нос не дорос… до командира! — сказал Егорка.
Иван Петрович с удивлением перевел глаза на сына.
— Пых, пых! — насмешливо сказал он. — Что-то в тебе, Егорий Иванович, петушиного задору сегодня много. И важности. Ты, пых-пых, лишний пар спусти. Самому легче будет.
Все же в голосе отца насмешки было немного, а больше — веселого лукавства. И Егорка не обиделся. Сказал, засмеявшись:
— Ну, папка, с тобой не соскучишься!
Не иначе как Наташа была влюблена в свой кружевной передник: чашки и блюдца, стоявшие на подносе, она внесла в комнату, вновь красуясь в нем. И правда, очень шел ей этот передник. И Владик, пожалуй, только сейчас впервые по-настоящему увидел Наташу. И большие глаза ее, и радостную улыбку, которую она с такой охотой дарила всем, и быстрые, ловкие, загорелые руки: они так проворно брали с подноса чашки и блюдца и расставляли их на столе. «Вон та, голубенькая, мне достанется», — подумал Владик. И когда Наташина рука прямо перед ним поставила голубую чашку с надбитым краешком, ему сделалось необыкновенно приятно. Как хорошо, что он уговорил маму отпустить его! А то сидел бы сейчас дома и дрожал — вдруг затренькает под окнами звонок Васяты?
В следующую минуту радость его омрачилась. Отцу Наташа подала чашку без цветочков, без узоров, — она была, как больничный халат, белая, с ручкой и носиком в виде трубки.
— Папа, — сказала Наташа, — поднимаю. — Она осторожно опустила рычаг, укрепленный с правой стороны кровати, и голова больного вместе с подушкой приподнялась.
«Даже голову не может поднять», — задохнувшись, подумал Владик.
А Иван Петрович, поняв эту неожиданно наступившую тишину, весело проговорил:
— Чай готов, извольте кушать! Только не вижу отчего-то великого творения кулинаров?
И сразу стало легко. Снова взметнулись Наташины косы, уносясь вслед за хозяйкой на кухню.
Ошибался Егорка, говоря, что после ужина колбаски не будут такими вкусными. Ничего подобного! Владику казалось, что никогда в жизни не едал он более лакомых вещей. Он сидел за столом в кругу своих новых друзей, напротив сидела Наташа. Опустив гребеночки ресниц, она чуть улыбалась и не спеша, с наслаждением откусывала белыми зубами коричневую колбаску. Прекрасные колбаски! Самые лучшие на свете!
Галстук
Они шли тем же проулком, что и днем. Но выглядел он иначе. Уже не светило солнце, не было видно рыжей хохлатки с цыплятами. Для них это ночь, третьи сны видят. А какая же это ночь! На верхушках деревьев еще розовато посверкивают последние лучи, резвятся не успевшие набегаться за день ребятишки, а по шоссе несутся машины и совсем еще не собираются подсвечивать себе дорогу огнями фар.
Посмотрев на большегрузную машину с прицепом, на бирюзовом радиаторе которой чернели пять новеньких букв, Егорка завистливо сказал:
— Красивая какая! Когда отец ездил на своем ЗИСе, то КамАЗов еще не было.
Тему эту никто не поддержал, да и сам Егорка шел нахмуренный, сомкнув губы, несильно подфутболивая камешек на дороге. Молчание затянулось, и Толик, печально вздохнув, сказал:
— Встречаете, провожаете… Надоело, ведь правда?
— Глупо, — сказала Наташа. — Очень глупо рассуждаешь. И не считай, что мы тебя провожаем. Просто гуляем перед сном.
— Это называется — вечерний моцион, — уточнил Сережка. — Колоссально укрепляет нервную систему. Везде об этом пишут. Крепкий сон делается. А крепкий сон…
— Как же тебя не провожать, — перебил Егорка. — Вон они, пиночетовцы!.. Почему-то третьего не видно.
На лужайке двое мальчишек играли в бадминтон. Один из них — с цепочкой на шее и огромной медной бляхой широкого ремня — поймал воланчик.
— Петро, глянь, — обратился он к приятелю, у них пополнение… Эй, галстуки! — крикнул он. — Еще одного наняли? Откуда такой, в штанишках?
— Между прочим, мастер спорта по самбо! — внушительно сказал Егорка. — Не гляди, что ростом мал, руки-ноги ломает и фамилии не спрашивает. Учти это, Витек, на всякий случай.
— Вот этот? — зажмурив один глаз, рассмеялся Витька. — А ну, пусть покажет. Я не побоюсь.
— Дурачок! Он подписку давал, чтоб не связываться с такими.
Владик, неожиданно произведенный в «мастера спорта», не мог сообразить, как держать себя. Если бы Егорка шутил, тогда ясно. А он не шутит, на испуг Витьку берет. Вот артист! Что ж, надо держать фасон. Владик нахмурил брови и опустил плечи, словно ему было непомерно тяжело нести бремя славы заслуженного мастера по борьбе самбо.
