Посох Следопыта - Грачёва Катерина (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
16. Посох
Год прошёл.
Была степь, была ночь, была луна, от которой видна была тень.
Было старое городище по имени Устье, полное тайн и загадок, из цепи тех самых поселений, что оставили нам древние арии, огнепоклонники, кочуя по Уралу, следуя начертаниям звёздных рун. Была земля без края и небо во всё небо. Стучалось что-то неведомое в душу.
Века назад прошло здесь племя мудрецов, учёных и провидцев; прошло, и города за собой сожгло, исчезло из мира, а только что-то всё же осталось. Но что? Не кости же и черепки, нет, мало ли где ещё черепков накопаешь… Нет, осталось что-то большее, важное…
Не было у Насти дома. Не было роду-племени. Лука не было, и даже посоха не было: извела его мама, когда красила дома пол. Размешивала посохом краску, решив, что хватит старой палке без дела валяться, и выбросила потом. Ничего из прошлого! И Архивариус была не Архивариус, а ученица археологического класса, которая уже перестала стрелять из лука и взамен того начала понемногу краситься и цеплять в уши кольца, и куталась она в спальник в одной из археологических палаток.
Но Следопыт был. Был Следопыт! Последний из могикан. Первый из могикан.
Да, рай потерян и Следопыт из него изгнан, но не значит ли это, что пришло время строить свой Дом, своё Королевство, свой Храм заново уже на этой Земле? Строить своими руками. Для потомков.
Заволновались травы, забегал по ним луч фонарика. Маленький мальчик Кирюшка бежал по траве. Прибежал и ткнулся доверчиво в большую джинсовую ногу большого Следопыта. Это был совсем маленький мальчик, но доверие его было волнительней и дороже всех взрослых доверий на свете.
Кирюшка почти плакал. Он поднял кверху в ладони сломанную машинку, как обвинительный документ против всего человечества, и сказал с мировой скорбью:
— Я понимаю, что она была злая! Но зачем она это сделала?
Он смотрел вверх на Настю и хотел ответа.
— Кирюшка, — сказала Настя. — Я не знаю, зачем. Мне тоже очень больно. Но давай мы её простим?
— Если она злилась на меня, почему она не ударила меня? Но она прямо вот так взяла… взяла и сломала…
Он попытался показать, как сестра сломала его машинку, но не выдержал и залился слезами, прижимая раненую игрушку к груди.
— Может быть, мы сможем её починить? — Настя присела.
— Нет! Её уже не починить!
— Кирюш… не плачь. Я очень тебя понимаю. В мире не всё красиво, но плач не поможет. Нам надо самим делать радость, и тогда она будет. Помнишь, ты выпустил ящерку, которую мальчики поймали? Тебе ведь жалко было её выпускать, потому что хотелось с ней поиграть? Но ты такой молодец, что ты её выпустил. Зато она убежала и живёт, и мы её уже не сломаем. Ты сначала не понимал, что ей нехорошо с нами, а потом понял. Ведь это мы хорошо сделали, что отпустили её? Как она теперь радуется! Вот если долго молчать, то можно даже услышать, как они будут бегать по полю. И ящерки, и даже змеи, наверное. Хочешь послушать?
Кирюшка покачал головой, и всё обнимал маленькими ладошками ярко-жёлтую машинку, уместившуюся в его горсти.
— Знаешь, а я не только ящерок слышу, а ещё как ветер гудит в траве! Слышишь? — спросила Настя. — Вон там! А машинка твоя умеет слышать ветер? Давай послушаем все вместе.
Он молчал. Думал. И чувствовал. И слушал.
— Кирилл! Быстро сюда!
Он оглянулся и быстро побежал на зов мамы.
А Настя стояла, и в душе у неё поднималась буря. Вы отнимаете у меня, ветра и неба Кирюшку одним окриком, но это мой Кирюшка, это мой брат, сын, друг и могиканин, а не ваш, не ваш!.. Ему ещё так долго расти в этот мир, а расти в этот мир очень больно и непонятно: за что, за что? Только что я могу поделать, увезёте вы от меня моего Кирюшку, назовёте своим, и он, чего доброго, поверит, так же, как вы когда-то поверили… что нет любви, а есть игра в свадьбу, что в порядке вещей быть честным человеком и работать на нечестную систему — потому что другой системы среди людей якобы не найти, что надо отличать игру от жизни, что самое замечательное — это на лодке кататься и чай с пирогом уплетать в тёплом доме! А ведь это всё — неправда, неправда!
Под ногами века, века прошлые, и над головою века — века будущие. И ящерку, которую поймали мальчишки, Кирюшка отпустил, сам отпустил, мама его говорила — посмотри, какая спинка, какие лапки, а Кирюшка послушал моей просьбы и отпустил её вместе со спинкой и лапками — на волю. Так у него появилась ящерка, потому что то, что ты отдал, то твоё. И Кирюшка это тоже чувствует. А значит, жизнь будет продолжаться, несмотря на то что его сестра сломала машинку.
Но как помочь тебе дальше, Кирюшка — мой Кирюшка, которого увезут так далеко от меня, что я не в силах буду сказать тебе в самый нужный момент самое нужное слово?
Лук, конечно, не мой, но выстрелы из него — мои, и когда в бою нужен точный выстрел, разве справедливо подарить лук другому, тому, который не попадёт? Малинник не мой, но живущий в нём дар примирения исчезает, если новый садовник его не чует. Дом-шалаш не мой, но охранение тайны — моё. Дача не моя, но Родина это — моя. Кирюшка не мой сын, но он мой могиканин, и когда нужна путеводная карта судьбы, нельзя бессильно подарить её другому, тому, который сломает её, как машинку, и оправдать самого себя: мол, отдал, не пожадничал — и хорошо…
Твоё не то, что ты держишь при себе, и не то, что ты отдал без разумения. Твоё то, за что ты несёшь ответственность.
Что я сделаю для моих могикан?
Следопыт надломил брови, достал из планшетки чистую тетрадку и написал:
«Тетрадь Молчаливого Откровения.
Без названия.
Если ночью вы окажетесь в степи, поглядите по сторонам. Может быть, вы увидите одинокую фигурку. Маленький русый мальчуган будет идти, осторожно раздвигая чабрец босыми ногами. За спиной у него будут устало гудеть под ветром мудрые курганы.
Ребенка зовут Кирюшкой…».
Это было только начало.
…Хотите знать, что будет дальше? Пройдёт десять лет, и Артём наденет на шею блестящую цепь и станет новым русским, а Ирина будет работать в банке, а Серёжка станет невероятно самостоятельным, и в Москву уедет, и будет там международные связи укреплять — организовывать обмен студентами между разными странами. И другие тоже будут работать так, как они думали, и кому надо, у тех будет и тёплый дом, и сладкий пирог.
А Следопыт останется Следопытом. Напишет много ещё разных вещей. И найдёт по свету своих могикан, которых много. И всё потому, что в день великого солнцестояния были начертаны на его посохе правила:
«Палица сия не токмо палица есмь.
Одна жизнь, одни законы чести и совести.
Умей видеть и слышать.
Умей любить и хранить.
То, что ты отдал, то твоё.
Выбрав дорогу, не сворачивай.
Падая, поднимайся.
Прощай и учись.
Найдёт ищущий, дойдёт идущий».
Впрочем, это могли быть и другие слова. Я точных слов не знаю, потому что ведь посох мама выбросила и на него уже не посмотреть, да и может, они там вообще как-то зашифровано были записаны. Так что в точности правила Следопыта известны лишь ему одному. Но смысл в том, что они были, эти правила, и есть, и тот, кто их в сердце хранит, становится могиканином, где и когда бы он ни родился и куда бы его судьба ни забросила. Вот в чём смысл-то.
