Каникулы для двоих. Большая книга романов о любви для девочек - Чепурина Мария Юрьевна (книги регистрация онлайн txt) 📗
Мама уже смеялась в голос. Меня тоже начинало потряхивать, видимо, спадало напряжение. Вся эта ситуация была сущим анекдотом – я вспоминала свои страхи, придуманного монстра, а видела перед собой несчастного йога, нерадивого психолога, обманутого кладоискателя, мечту разборчивой тети Нади во плоти… Я захохотала. Пришлось согнуться и упереться ладонями в колени. Мама держалась за бок и тоже сгибалась от смеха. Лишь Котиков смотрел на нас настороженно, пытаясь понять – сдадут ли его сегодня в полицию или, что не легче, в руки пылкой сестре и ее горячему муженьку? А вдруг расплата минует? Он переводил взгляд с мамы на меня: уверена, возьмись у Котикова силы – он тут же рванул бы куда подальше, только пятки засверкали, с таким трудом добытые из-за ушей…
Томаты и поклонники
Женька позвонила в тот момент, когда я начала думать, что все потихоньку налаживается.
– Сонька, привет! Мы с Люком идем сегодня на одну интересную тусовку. Собираются ребята из «Свободного выбора», пошли с нами!
– Прости, Жень, я не могу, – завязав волю в узелок, отказалась я.
– Да брось! – настаивала Женька. – Ты не будешь лишней. Там же куча народа! Это сам Люк предложил тебя позвать.
– Люк хотел, чтобы я пошла? – Внутри стало тепло, как в печи. – Нет. Я никак не могу.
– Сонька, не выпендривайся! – Женька не унималась. – Там будет эта ощипанная Ирина. Мне нужна твоя поддержка.
Я думала лишь о том, кто бы удержал меня, заставил не вспоминать о Люке, не краснеть и не выпрыгивать из юбки каждый раз, когда он стоит рядом и так спокойно, уверенно смотрит в глаза…
– Женя, я никак не могу, почему ты не слышишь! – приходилось быть категоричной, чуть ли не грубить. – Ирина тебе не соперница. Прекращай глупить! А у меня, понимаешь, родители еще бесхозные сидят по разным квартирам. Не время развлекаться.
Кажется, Женька чуть-чуть обиделась, но иногда приходится жертвовать малым, чтобы сберечь большее. Если гангрена поражает палец, его приходится отсекать, чтобы болезнь не распространилась дальше. Так я чувствовала себя сейчас, отказавшись от встречи с друзьями, – будто сама отсекла себе палец. Но тогда я и подумать не могла, какие разочарования ждут впереди…
Для начала я встретила Игорька Иванова. Страшно вспомнить: когда-то я была в него влюблена! Зато потом он сам около года бегал за мной, точно опаздывающий пассажир за уходящей электричкой. Заприметив Иванова, я всегда старалась поскорее скрыться из виду, чтобы не вляпаться в какую-нибудь скучную беседу. Но в этот раз оплошала, потеряла бдительность. Мы столкнулись во дворе буквально нос к носу, надо было прикинуться слепой на оба глаза, чтобы не заметить его.
– Сонь, привет, разговор есть! – Игорек не медлил.
– Ну?
– Я про Женьку…
– Чего с ней не так? – насторожилась я.
– Все так. Даже очень. – Игорек смущенно улыбался. – Не знаешь, почему она так изменилась?
– Знаю, но тебе не скажу.
– Слушай, она с кем-то встречается? – наседал Игорек.
– Да какое тебе дело? – насторожилась я. – Что пристал?
Игорек ничуть не смутился. Он потер переносицу, видимо, она чесалась из-за очков, которые ему теперь приходилось носить, и спросил:
– Как думаешь, у меня с ней есть шанс?
– С Женькой? – Я не верила своим ушам. – Хочешь сказать, что запал на нее?
– Есть такое дело, – признался Иванов. – Женька сейчас стала совсем другая. Одевается стильно. Классно выглядит!
– Ты считаешь? – Мне все казалось, Иванов шутит, разводит меня, просто желая зацепиться языками.
– А ты думаешь, одна такая крутая? – Игорь ухмыльнулся. – Все только за тобой бегать должны?
– Ничего подобного я не думаю. – Почему-то стало стыдно, будто Игорек прав, упрекая меня.
– Твое время прошло, Солнцева! – Игорек облизал губы, видимо, нервничал, хоть и притворялся надменным. – Идеалы меняются. Кажется, с возрастом у меня появился вкус.
Пользуясь случаем, Иванов хотел кольнуть меня побольнее за то, что два года назад я предпочла ему Кирилла. Не то что мне было обидно, но приятного в этом, как ни крути, маловато. Я хотела уже ответить Игорьку какой-нибудь не менее колкой остротой, но стоило мне открыть рот, как все слова тут же высыпались из него. Я так и застыла с распахнутой варежкой: по двору вышагивала мама, да не одна, а с каким-то лощеным типом! Носы его ботинок были такие острые, что ими можно было резать свежий хлеб, они даже сияли как лезвия. Так же сияла и макушка этого хлыща – она была лысой, как ладонь. Зато лоб прикрывала челка, окаймляющая безволосую поляну, точно редкие кусты. Сияющий тип улыбался, он скалил зубы и, очевидно, был крайне доволен жизнью. Больше всего меня раздражало то, что идущая рядом мама громко хихикала и тоже светила зубами. Мне стало совершенно начхать на Иванова, я бросилась наперерез веселящейся парочке.
– Ой, Соня, это ты? – удивилась мама, будто встретила возле дома не собственную дочь, а папу римского, который покинул свой пост как раз для того, чтобы прогуляться по московским дворикам.
Хлыщ остановился, перехватил какой-то увесистый пакет из одной руки в другую и сделал вид, что счастлив моему появлению.
– Что это ты светишься ярче, чем метеорит над Челябинском? – едко спросила я маму.
Она не растерялась, мама явно приходила в норму.
– Это Соня, моя дочь, – представила меня хлыщу. – Как видишь, у нее своеобразное чувство юмора.
– Вадим! – Лысый протянул мне свободную руку, его губы разъехались к ушам, как у профессионального клоуна.
– А отчество? Как я погляжу, вы уже не мальчик…
– Соня! – цыкнула мама.
– Да все нормально, – продолжал счастливо улыбаться лысый. – Кто скажет, что я девочка, пусть первый бросит в меня камень!
Мама опять залилась визгливым смехом, она всегда любила момент в книге «Двенадцать стульев», когда Остап Бендер пытался провести престарелого Кису на корабль под видом мальчика. Вадим продолжал блистать – теперь открылись его литературные познания.
– А я вам помидорчики несу. – Лысый приподнял пакет из супермаркета. – Приглашен, так сказать, на ужин!
– Это правда? – спросила я маму.
– Ты представляешь, какое совпадение: встретила в магазине коллегу! – придумывала на ходу мама, кивая в сторону хлыща. – И Вадим был так вежлив, предложил донести сумки. Я позвала его к нам на ужин.
– Совпадение – это когда у тебя на правой ноге такой же сапог, что и на левой, – сказала я. – А это не совпадение, это злой рок.
Вадим захохотал. Мама потрясла перед моим носом указательным пальцем. Мы пошли домой. Признаюсь, мне хотелось слинять от этой веселой парочки, но оставить маму наедине с лысым хлыщом и помидорами я не могла. За ними нужен был глаз да глаз!..
У нас дома на кухне Вадим чуть не уселся на папин стул, я вовремя выдрала его буквально из-под надвигающихся ягодиц. Хлыщ не удержал равновесия и загремел на пол. Даже в этом положении он умудрился оскалиться из-под стола. Мама прогнала меня в мою комнату. Я рвала и метала, впору было садиться в углу, запихивать пятки за уши и читать мантры. Но что-то подсказывало: мама не в том настроении, чтобы спасать меня из затруднительного положения. Оставит погибать в углу, лишь бы не мешала ей любезничать с лысым хлыщом. Как же не вовремя он появился! Мамино воссоединение с папой оказалось под серьезной угрозой, а я была вынуждена отсиживаться в своей комнате. Мне хотелось поговорить с кем-то, хоть немного выпустить пар, но про Женьку с Люком я и подумать боялась. Лишь один человек мог облегчить мои страдания. Я открыла ноутбук и написала Ромке:
Привет, у меня такое творится, ты не поверишь!
Я хотела уже отправить сообщение, занесла палец над длинной клавишей, но вовремя отдернула руку. А затем, подумав, стерла все, что написала, и набрала новое сообщение. Лишь эти слова позволяли мне считать себя человеком.
Привет, как ты? Если не спешишь, расскажи о своей маме.
На этот раз Ромка не стал отмалчиваться, будто все это время только и ждал моего вопроса, накапливая силы для ответа. Мне стоило всего лишь дать почувствовать – это не вежливое любопытство, он интересует меня по-настоящему. И Ромка стал рассказывать. Он все писал и писал, открывая мне правду, которая так долго оставалась в тени. Жизнь его прыгала строчками перед глазами, спешила куда-то, я же старалась уловить каждый миг. Ромку вырастили бабушка и отец, матери он не помнил вовсе.
