Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник) - Бруштейн Александра Яковлевна (электронная книга .TXT) 📗
Однако ни он, ни его защитники из Генерального штаба не успели даже вздохнуть с облегчением после перенесенных неприятностей, как над ними загремел новый гром. Знаменитый французский писатель Эмиль Золя выступил в печати с открытым письмом к президенту Французской республики Феликсу Фору. Письмо это в тот же день облетело весь мир и вызвало везде бурю.
«Господин президент! – писал Золя. – Каким комом грязи лег на ваше имя процесс Дрейфуса! А оправдание Эстергази – неслыханная пощечина, нанесенная истине и справедливости. Грязный след этой пощечины пятнает лик Франции!..»
Метко и зло описывал Золя, как пристрастно и недобросовестно подбирались улики против Дрейфуса:
«Он знает иностранные языки – о, это преступник!
При обыске у него не обнаружено ничего компрометирующего – какой ловкий преступник!
Он смущается – ага, это преступник!
Он не смущается – еще бы, ведь это преступник!»
Дальше шла необыкновенно сильно и страстно написанная часть письма: в ней перечислялись поименно все те, кого Золя считал преступниками и кому он гневно бросал в лицо свое «Я обвиняю!»:
«Я обвиняю полковника дю Пати де Кляма – он был дьявольским орудием судебной ошибки и делал это самыми преступными средствами!
Я обвиняю генерала Мерсье: он был, – возможно по малоумию, – соучастником величайшей подлости нашего века!
Я обвиняю генералов Пеллье и Равари – они вели негодяйское следствие, чудовищно пристрастное и несправедливое!
Я обвиняю оба военных суда: один из них осудил невинного Дрейфуса, второй оправдал шпиона Эстергази!»
В заключении Золя заявлял:
«…Я не хочу быть заодно с преступниками, скрывающими истину! Я с теми, кто не жалеет жизни, чтобы восторжествовала справедливость. Я жду!
Чего добивался Золя этим письмом? Он хотел вызвать скандал. «А, я лгу! Так отдайте меня под суд! Там я расскажу всю правду, и сотни свидетелей подтвердят ее! А-а, вы отказываетесь пересмотреть дело Дрейфуса? Так судите меня – дело Дрейфуса всплывет в деле Золя!»
Золя не побоялся вступить в единоборство с правительством, с генеральской кликой, с католической церковью, со всеми реакционными силами Франции и их продажными газетами. Золя знал, что его могут осудить, заточить в тюрьму, оклеветать, лишить доброго имени. Он не побоялся ничего!
7 февраля 1898 года начался процесс Золя. Он вызвал необычное стечение людей, сторонников правого дела. Здесь были лучшие люди Франции, были друзья Золя – вождь социалистов Жан Жорес, знаменитый писатель Анатоль Франс, люди искусства и политические деятели.
Но не дремала и реакция – наемные банды врывались в зал суда, устраивали овации генералам и другим противникам Дрейфуса, орали и улюлюкали, заглушая речи защитников, пытались учинить на улице самосуд над Золя.
Золя, писатель, знаток человеческой души, смотрел на этих головорезов с удивлением: таких он еще не видывал.
– Какие… людоеды! – сказал он брезгливо.
Золя вызвал двести свидетелей. Среди них в свидетельской комнате, как голодный волк, метался Эстергази. Он говорил без умолку, мешая угрозы с похвальбой, причитая, как базарная торговка, перемежая пафос грязной руганью.
Суд начался с неожиданного заявления председателя:
– Сейчас начнется разбирательство дела Золя. Поэтому надлежит говорить только о Золя. Категорически запрещается касаться Дрейфуса и его дела…
Это был неожиданный удар. Ведь Золя добивался суда над собой именно затем, чтобы на суде раскрылась вся правда о Дрейфусе!
Золя встал, очень бледный:
– Я требую, чтобы мне было дано то право, которое имеют даже воры и убийцы: право защищаться, право говорить обо всех сторонах моего дела!
Говоря о знаменитом «секретном документе», тайно подброшенном в 1894 году в судейскую комнату, Золя усомнился в том, существует ли этот документ, не выдумка ли он. На это свидетель генерал Пеллье сказал:
– Этот документ есть! Я видел его. Если угодно, я могу процитировать его на память.
– Нет! – возразил защитник Золя адвокат Лабори. – Документ, пока он на словах, не документ и не доказательство. Предъявите его суду!
– Невозможно! – сказал Пеллье. – Военная тайна!
И тут раздался голос полковника Пикара: он специально прибыл из Африки, чтобы присутствовать на процессе.
– Генерал Пеллье прав, – сказал Пикар спокойно. – Документ предъявить нельзя: это фальшивка, и она боится света!
Александр Степанович вдруг задумывается. Затем заявляет неожиданно:
– Я тоже присутствовал на процессе Золя…
Волнение слушателей, и без того сильное, нарастает… Он сам был там! Он сам видел это!
– Я видел Золя! – говорит Александр Степанович. – Он сидел на скамье подсудимых так спокойно, словно судят не его. Я видел жену Дрейфуса Люси – маленькую, трогательную, в траурном платье. Я видел полковника Пикара, невозмутимого, бесстрашного, как сама истина. Видел генералов Буадэффра и Пеллье, лгавших с бесстыдной наглостью. Но всего сильнее поразил меня допрос Эстергази.
Эстергази вышел на свидетельское место и стоял молча. Сморщенное лицо, грязно-серое, как жабья кожа, ястребиные глаза, нервные руки в перстнях… Он заявил, что будет отвечать только суду и прокурору, но отказывается отвечать защитникам или подсудимому Золя.
И тут начался незабываемый спектакль!
– Скажите, свидетель, – начал защитник Золя, – признаете ли вы, что в таком-то году вы женились на богатой невесте (такой-то), затем, обобрав ее до нитки, развелись с нею?
Эстергази молчит. Председатель суда, выждав паузу, обращается к нему:
– Свидетель, вы не желаете отвечать?
– Не желаю.
Защитник задает Эстергази второй вопрос, третий… пятый. Вопросы начинаются словами: «Свидетель, признаете ли вы…» Вопросы развертывают перед судом свиток всех мошеннических проделок Эстергази, его подлогов, спекуляций, его судимостей – всех совершенных им преступлений!
– Признаете ли вы, свидетель, что в письме (таком-то) писали: «Этот тупой французский народ – конечно, самая гнусная раса в мире!.. Мое терпение истощилось: я намерен предложить свои услуги Турции»… Писали вы это?
Защитник задал Эстергази шестьдесят вопросов. Это продолжалось почти два часа. С каждым вопросом Эстергази свирепел все больше: он сверкал глазами, пальцы его дрожали, щека нервно дергалась, пот зримо струился по его морщинистому, жабьему лицу… О, этот допрос, на который он не ответил ни единым словом, стоил ему недешево! Остроумный ход защитника обнажил перед всей Францией, перед всем миром грязную, мерзкую, преступную жизнь майора графа Шарля-Мари-Фернана Эстергази!
Лишь близорукие люди могли не заметить того, что борьба идет не из-за одного только Дрейфуса. Нет, она уже давно вышла за стены Дворца правосудия, где шел суд над Золя, – она перекинулась в палату депутатов, где люди сражались даже кулаками и тростями, и пламенный оратор, вождь социалистов, Жорес бросил в лицо реакционерам: «Вы предаете Францию кучке генеральской военщины!»
В самом Париже в те дни было раскрыто несколько контрреволюционных заговоров. Банды наемников, уголовников бесчинствовали на улицах Парижа, били стекла в домах и витринах магазинов. Они врывались на заводы, где пытались избивать рабочих. Они громили магазины, принадлежащие евреям. По ночам они разжигали на улицах костры, жгли книги и газеты.
Эта погромная волна прокатилась по многим городам Франции. Французские колонизаторы искусственно подогревали ее в колониях, где имели место отвратительные выходки. Был случай в Алжире – хулиганы, крича, хохоча, улюлюкая, окружили беременную арабскую женщину. От испуга у нее начались роды. Негодяи не пропустили к ней врача. Они плясали вокруг нее и орали песню, тут же ими сочиненную, с гнусным припевом: «Вот свинья и опоросилась!..»
