Перстень вьюги (Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
«Позови отца».
Потом они с отцом о чем-то шептались. К ним присоединились Трескунов и Козюкова.
«Все это бред воспаленного воображения! — резко сказал Трескунов. — Алмазы в Сибири? Ну, знаете… Бред, бред…»
«Надо составить акт в присутствии председателя поселкового совета, — сказал Теплухин. — Академия наук наградит вас, — обратился он к отцу. — Открытие величайшей важности! Где вы нашли камень?»
«А вы не ошибаетесь?» — спросил отец.
Я видела, как зажглись беспокойным огнем его глаза.
«Никакой награды нам не нужно, — проговорил он глухо. — Камень откуда-то привез якут Данила. Он небось и сам не помнит, откуда».
Мне было велено сбегать за Данилой.
Данила камень сразу признал.
«Помню, помню, я поднял его на том берегу речки. Даже место помню: там есть такой еланчик, его здесь называют хаан харахаан».
«Вы сможете провести нас туда?» — спросил Теплухин.
Старик подумал немного, покачал головой.
«Трудно, однако. Река разлилась. Шибко быстрая. Утонуть можно».
«А если соорудить плот?»
Старик долго не сдавался. Но два геолога-фанатика — Теплухин и мой отец — уговорили-таки его.
Трескунов наотрез отказался участвовать в опасном предприятии.
«Кто-то должен охранять экспедиционное имущество и присматривать за больной. Да и вам не советую».
У меня на глазах Теплухин передал голубой камень Евгении Михайловне.
«Чтобы не возбуждать лишних разговоров в поселке и не привлекать внимания хищных людей, акт составим потом, когда мы вернемся, — сказал Теплухин. — Придумайте, куда спрятать его понадежнее. Никто пока ни о чем не должен знать».
В наших местах бродили мелкие шайки грабителей, и решение Теплухина имело определенный смысл.
Мой отец, якут Данила и Теплухин, чтобы не вызывать излишних толков, двинулись в путь средь бела дня, объяснив встречным, что намерены обследовать низовье реки на золотой песок. Жители поселка, зная страсть Данилы к такого рода вылазкам, только посмеивались про себя — они-то давным-давно обшарили все вокруг и знали: золотого песка здесь нет и в помине. Кроме того, Трескунов оставался в поселке, и вылазке Теплухина никто не придал особого значения.
Через два дня в поселок вернулась наша собака Пальма. Вид у нее был жалкий, она скулила, словно пытаясь что-то сказать. Председатель собрал мужиков, и все двинулись на поиски моего отца, Теплухина и якута Данилы. Их искали целую неделю, но так и не нашли. Должно быть, во время переправы через реку плот перевернулся и все трое попали в водоворот, утонули. Я так была угнетена горем, что совсем забыла про голубой камень. Ведь я осталась совсем одна, а мне едва исполнилось тринадцать. Евгения Михайловна всячески утешала меня. Трескунов все время повторял:
«Я же предупреждал, предупреждал… Какие к черту алмазы? Безумие. Хорошо еще, что в день отъезда Иван Григорьевич забрал этот злополучный кусок хрусталя — наверное, не надеялся, что мы сможем сберечь это фальшивое добро».
Тогда я не обратила ровно никакого внимания на его слова. Мне было все равно.
Вскоре Трескунов и Козюкова уехали в Ленинград, а меня взяла к себе добросердечная бабка Меланья…
Наташа замолчала.
— А Козюкову вам удалось разыскать здесь, в Ленинграде?
— Да, удалось. Она оказалась женой Трескунова Сергея Сергеевича. Вначале я познакомилась с Трескуновым. Он был уже автором труда «Новейшие исследования в бассейне Индигирки». В этом труде скромно упоминалось имя безвременно погибшего талантливого исследователя Теплухина. Так как я решила посвятить диплом петрографии наших краев, Трескунов вызвался быть моим руководителем. Меня занимала и до сих пор занимает загадка кристаллов. Вы человек науки и должны понять. Кристалл возникает из зародыша, питается, растет, изменяет свою форму. Кристаллы могут «поедать» друг друга. Они ведут себя как живые организмы. Часть кристалла по своим свойствам может существенно отличаться от целого кристалла. Я пыталась понять, разгадать, почему алмазы рождаются в Африке и в Сибири? Во вступительной части я рассказала о последних днях Теплухина, о предполагаемом открытии вулкана на берегу Момы, об алмазе.
«Стоит ли, Наталья Тихоновна, упоминать обо всех этих вещах? — сказал Трескунов, ознакомившись с рукописью. — В Сибири есть алмазы?.. Бред!»
«Но я глубоко убеждена в этом! Вы помните тот камень?»
Он пожал плечами:
«Что-то не понимаю, о чем вы? Какой камень? Мы привезли из экспедиции сотни образцов. Что вы имеете в виду?»
«То был алмаз. Алмаз! Сибирский алмаз. Я твердо знаю!»
«Одного убеждения мало. Ваш диплом посвящен совершенно другой теме. Мой долг дать вам добрый совет. Боюсь, что ваша вводка вызовет единодушное возражение членов комиссии».
«А я все-таки буду настаивать!»
«Э, матушка, жизнь, она обламывает…»
Такие люди, как Трескунов, формально всегда правы. Ведь у меня не было ровно никаких доказательств своей правоты. Камень исчез при таинственных обстоятельствах. В самом ли деле Теплухин забрал его у Козюковой? А если эти двое решили присвоить алмаз? Это уже была бы криминальная история. А главное: никаких доказательств. Диплом я защитила. Правда, под нажимом Сергея Сергеевича пришлось переделать вводную часть.
— И вы уступили?
— А разве вы никогда не уступали своему руководителю профессору Суровцеву?
— Да, конечно. Но те двое, возможно, совершили преступление. И вы единственный свидетель… Вам довелось говорить с Козюковой?
— Да. В последний день перед отъездом на фронт я пришла к ним прямо на квартиру. Профессор в пижаме ползал на карачках по квартире, рассовывал в ящики фарфоровую посуду. Тут готовились к эвакуации. На полу грудами лежали одежда, ковры, шубы. Здесь же были свалены картины, статуэтки, дорогая посуда. Красивая дородная женщина с большими выпуклыми глазами стояла посреди комнаты и командовала:
«Оберни вазон ватой!»
Это и была Евгения Козюкова. Она долго не могла понять, чего я от нее хочу. Геологический молоток?.. Теплухин?.. Но ведь он умер много лет назад…
Когда я сказала, что пришла вернуть ей молоток, она нервно рассмеялась:
«Третий день не можем упаковаться. Речь идет о жизни, а вы лезете с пустяками…»
Я хлопнула дверью.
Они бежали, как крысы с тонущего корабля.
Дягилев рассмеялся:
— Крысы удирают без имущества. Начало истории романтичное, а конец пошловатый. Погибли люди, ваш отец. А эти двое на свободе, живут припеваючи. А где же суд? Я бы произнес какое-нибудь заклятие и сделал так, чтобы Трескунов и Козюкова понесли ответственность.
— Против подобных сволочей даже волшебство бессильно. Трескунов хитрее, чем вы думаете. Он запасся оправдательной бумагой от самого Теплухина. Теплухина погубило его великодушие. Ведь Трескунов был его соперником. А как бы вы поступили в подобном случае?
— Если бы вы не были моей начальницей, — сказал он с жаром, — я никуда бы не позволил вам высовывать носа из блиндажа! Я терзаюсь каждый раз, когда вы уходите на задание. И это невыносимо…
Она отозвалась вкрадчивым смешком:
— Ну, у нас с вами совсем другие отношения. Все вы немножко старомодны. Тот молодой астроном любил говорить, что мужчина должен охотиться на мамонта, а женщина — поддерживать огонь в очаге.
— А может быть, он жив, ваш астроном?! Сидит где-нибудь в глубоком тылу и хвосты кометам крутит!
Наташа вскипела:
— Вы не представляете, о чем говорите! За несколько дней до начала войны Геннадий уехал в Симеизскую обсерваторию, в Крым. Обсерватория полностью разрушена.
Дягилев прикусил язык. Ведь он и сам глухо тревожился за Линду и Мартина. А ведь Наташа глубоко любит своего астронома. И с этим уж ничего не поделаешь… Геннадий Назарин… Где-то в глубинах неба бродит его комета.
Жив ли Назарин или погиб, но Дягилев проникся недоброжелательством к этому человеку и его комете. Она будет вечно кружиться по каким-то орбитам, комета Назарина. Чтобы заглушить в себе жестокое чувство, сказал:
