Перстень вьюги (Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Данила знал много якутских сказок, по-русски он говорил хорошо, и, собственно, я воспитывалась на якутском фольклоре, моими героями были Чаачахаан и Ала-Могус. Чаачахаан — хитрый старик, а Ала-Могус — чудовище, пожирающее всех. Мне особенно нравилась сказка про Парня-сироту, которого унес Парень-вихрь. Парень-вихрь все ключи от своих амбаров доверил Парню-сироте. Кроме одного. Когда Вихрь отлучился, Парень-сирота взял запретный ключ. В запретном амбаре стоял серебряный гроб, а в гробу — девушка невероятной красоты, которая сразу же ожила. А потом, разумеется, вышла замуж за Парня-сироту. Она оказалась царской дочкой. И все в таком духе. Из своих дальних поездок Данила привозил мне прозрачные топазики, фиолетовые аметисты, слоеные агаты, кристаллы дымчатого кварца, золотистого до черноты. Было у меня гнездо темно-красных гранатов в темно-серой зернистой породе. Особенно полюбился голубоватый камень, который тлел на солнце всеми цветами радуги. Я могла забавляться им часами. Думаю, это был волшебный кристалл. Когда я вглядывалась в его глубины, то видела дальние страны, пальмы, берег океана с бесконечным песчаным пляжем или же лица людей. Я грезила наяву. О дальних странах и городах иногда рассказывал отец. Теперь я понимаю: он был романтиком. Мечтал открыть золотую жилу, чтоб загудели наши малолюдные места. Наверное, он был честолюбивым, так как мечтал о большой славе. А возможно, ему хотелось, чтобы моя мать гордилась им. Ведь он любил ее без памяти. Он был напичкан всякого рода возвышенными афоризмами и пытался втолковать их сокровенный смысл мне. Ах да, о голубом камне… Этот камень сыграл особую роль в моей жизни. Не будь камня, возможно, я не потеряла бы отца, не оказалась бы в Ленинграде и, конечно же, не встретила бы вас. Судьба человека подчас зависит от каких-то, можно сказать, нелепых случайностей. На уроках химии нам говорили о хаотическом, броуновском движении частиц. Так и судьба людей заполнена часто хаосом, и куда тебя вынесет, не знает никто.
Вот вы всякий раз ополчаетесь против всего, что мешает людям жить крупно. Вы хотите, чтоб все всегда жили под высоким напряжением. Но всем ли по плечу подобная ноша? А иногда случай вмешивается в нашу жизнь, может вознести или раздавить, как букашку. Раньше я не придавала значения случайностям, а теперь прониклась к ним почтением.
Я тысячу раз могла потерять тот голубой камешек. Мы, поселковые ребятишки, обычно менялись камнями. Мне предлагали за голубой кристалл самый настоящий яшмовый опал и настоящий турмалин и кусок самородной серы в придачу, но я отказалась. Те камни казались мне мертвыми, а в моем жила радуга. Отец, как-то повертев его между пальцами, безразлично сказал: «Горный хрусталь…» Я запомнила звучное название. Струганцы горного хрусталя в наших краях встречались часто, им не придавали значения. Попадались бесцветные водянопрозрачные кристаллы, мутно-голубой кварц, дымчатый, молочный. Местные шаманы вешали алкоголикам фиолетовые аметисты, которые якобы охраняют от опьянения. Смешно, но факт. Я про каждый минерал могла рассказать целую историю. Вам приходилось когда-нибудь видеть занорыш в пегматитовой жиле? На его стенках сверкают кристаллы, и это волшебное зрелище.
— А что такое этот самый занорыш? — робко спросил Дягилев.
— Ну, друзовая пустота.
— Ладно. Обойдусь. Продолжайте историю камня вашей судьбы.
— В самом деле, я отклонилась. Как все произошло? Помню, стояла «красная ночь». Ну, наподобие здешних белых ночей. Только у нас они красные. Висит на небе красное солнце — вот и красная ночь. В то время в нашем поселке, забытом богом и людьми, появилась поисковая геологическая партия Ивана Григорьевича Теплухина. Состояла она всего из пяти человек. На исходе весны они отправились в долину реки Момы. Как я узнала позже, Буордахский горный массив в бассейне Индигирки был самым неисследованным. Здесь экспедиция обнаружила мощные ледники. Это было очень важное открытие, так как до последнего времени даже возможность существования значительных ледников в наших краях категорически отрицалась большинством ученых-географов. Теплухина интересовала геология легендарного вулкана, который якобы находится на правом берегу Момы. Свой вулкан Теплухин нашел. Теперь, много лет спустя, я начинаю понимать, что Иван Григорьевич был незаурядным человеком, ученым высокого ранга. Буквально по крупицам я собирала сведения о нем, в геологической библиотеке нашла его публикации, очень короткие, но оригинальные. В одной из работ он поднимал вопрос об использовании эвристических методов [2] в геологии, что до сих пор остается нереализованным, даже накрепко забытым. А он пытался определить совокупность логических приемов и методических правил в отыскании истины в геологической науке, пропагандировал математический подход к обработке геологической информации. Вам, как ученому, такое стремление должно быть понятным. Я прочла его статью «О единстве задач в геологии, геохимии и геофизике на математической основе». Насколько я понимаю, он намного опередил свое время. Он призывал учиться дешифровывать крупные геологические структуры, отыскивая в них сокровенный смысл. Я сразу же поклялась себе посвятить этому делу всю свою жизнь. Когда я заговорила об этом с одним из преподавателей, он осмеял меня. «Вы хотите подменить науку своего рода искусством, интуицией. Оставьте это шерлокам-холмсам из милиции». Так одной фразой можно убить великую идею. Фамилия этого ортодокса Трескунов. Познакомилась я с ним давно, ведь он был заместителем начальника экспедиции Теплухина. Теплухину хотелось проработать весь летний сезон в районе Буордахского горного массива, проверить кое-какие свои догадки, которые он до этого излагал в статьях, но экспедиции не повезло: продовольствие было на исходе, пали три лошади. И в довершение ко всему заболела сотрудница. Она требовала, чтобы ее немедленно отправили в Оймякон. Напрасно начальник экспедиции уговаривал ее «потерпеть немного». Неожиданно заместитель Теплухина Трескунов встал на сторону сотрудницы. Он доказывал, что главная задача — открытие ледников — выполнена. Пора возвращаться. Так как заболевшей становилось все хуже и хуже, Теплухин решил добраться до ближайшего поселка, где, возможно, есть фельдшер. Так экспедиция очутилась в нашем поселке. Им указали на нашу избу. Здесь они и разместились с молчаливого согласия отца. Больную уложили на широкую лавку — орон, укрыли одеялом. Звали ее Евгения Михайловна. Меня поразила ее красота. Еще не приходилось видеть таких красивых, нежных девушек. Конечно же, она не была приспособлена для трудной экспедиционной жизни. Ее взяли как практикантку. Мне тогда только что исполнилось тринадцать, но я уже кое в чем разбиралась и поняла: и Теплухин и Трескунов — оба они влюблены в свою спутницу. Со мной она была приветлива и ласкова, называла деточкой, рассказывала о Ленинграде, откуда приехала в наши края. Ее заинтересовала моя коллекция камней. Она рассматривала каждый камешек, но я как-то сразу догадалась, что разбирается она в них плохо. А она сказала:
«Хорошая коллекция. Когда вырастешь, приезжай в Ленинград, разыщи Евгению Козюкову. Это я. Помогу устроиться в институт или в университет, ты — природный геолог».
Она порылась в своей полевой сумке и подарила мне геологический молоток.
«Возьми! Ты мне нравишься, бурундучок. Это будет как бы пароль. На рукоятке — мои инициалы».
Я была счастлива. И чтобы не остаться в долгу, сгребла в кучу все свои камни, запихала их в кожаный мешочек, протянула Евгении Михайловне:
«Это вам на память».
Она тихонько рассмеялась: ведь все рюкзаки экспедиции были забиты образцами. Подарок она, правда, взяла, но, признаться, я не была уверена, что все это она не выбросит чуть позже. А у меня не было другого подарка. Мамино колечко я не могла отдать.
Неожиданно моей коллекцией заинтересовался Теплухин. Не то чтоб его интересовали сами камешки. Просто ради развлечения он решил проэкзаменовать меня: вынимал из мешочка камень и требовал назвать породу. Оказывается, он составлял полевой определитель минералов здешних мест и хотел знать местные названия. Он, конечно, не знал, что первыми моими книгами были «Определители минералов» из библиотечки отца. Экзамен выдержала. Только раз ошиблась. Тогда, когда Теплухин вынул из мешочка голубоватый камень. Он долго вертел камень между пальцев, и я заметила, как его пальцы неожиданно задрожали, а лицо побледнело. Он зажал камень в руке и почему-то негромко сказал:
