Джек-Соломинка - Шишова Зинаида Константиновна (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗

— Удобно ли тебе, Джоанна? — спросил он, чтобы услышать ее голос, но девочка не ответила.

Положив голову на плечо, она спала, тихонько посапывая во сне, как щенок.

После этого Джеку не пришлось видеть племянницу сэра Друрикома более трех месяцев, потому что над домом старого Джима Строу стряслась беда, и мальчику было теперь не до Джоанны.

Глава VII

Когда на похороны сэра Тристана бейлифы согнали мужиков из трех деревень и многие хозяева роптали и отказывались идти, кузнец не видел в этом ничего дурного.

— Не свезен хлеб, говорите вы? Ну что же, и у меня не свезен хлеб; он не осыплется и не сгниет за два дня. Господин наш не лучше, но и не хуже других, и я полагаю, что большой был бы нам грех, если бы мы не помогли ему достойно похоронить сына. Я хоть не пошел сам, но послал мальчишку. Сэр Тристан был храбрый солдат, он сражался за все графство, и каждый, восхваляя его подвиги, помянет добрым словом и наш зеленый Кент.

Начиналась пора дождей, зимой работы было немного, а еды и того меньше, и, если сейчас не припрячешь лишний пенс, зимой королевские сборщики могут снести долой кузню и забрать последнюю корову. Однако Джим Строу даже и не поморщился, когда у него на целых два дня отняли помощника.

Из замка Джек вернулся усталый, грязный, но довольный и веселый, и вся семья, собравшись у огня, слушала его описание похорон.

Не успел мальчик немного отдохнуть, чтобы снова приняться за работу, как его опять пришлось оторвать от дела. Однако на этот раз Джиму Строу не на кого было пенять, кроме как на себя самого и на свое добросердечие.

Семья Фоккингов, жившая по соседству со Строу, очень пострадала за это лето. Старуха Бет Фоккинг после смерти старшей дочери отправилась на богомолье к Томасу Бекету, [41] заболела в дороге и, пролежав несколько недель в странноприимном доме, скончалась, оставив целую кучу малышей. Вскоре за ней последовал и муж, и самыми старшими в доме остались пятнадцатилетняя Мэри и шестнадцатилетний Филь Фоккинг.

И вот, надо же было случиться, чтобы молодой Фоккинг, напившись после похорон в замке, сбился с дороги, попал во двор приходского священника и там его ударил рогами молодой бычок отца Ромуальда.

Малый с пробитым боком лежал на соломе за домом, клял господ и попов и всех, кто заедает вино хорошей едой, а поэтому никогда не пьянеет.

Он кричал так громко, что его можно было услышать с проезжей дороги, и никто не мог его унять, а в это время, как на беду, на дороге показался бейлиф из замка.

Филь был грамотный парень, и староста прочил его себе в помощники. Он чаще, чем нужно, заглядывал во двор к Фоккингам, возможно и потому, что уж слишком красивые глаза были у молоденькой Мэри Фоккинг.

Филь кричал, стонал и плакал, и так как бейлиф был уже близко, Джим Строу в беспокойстве заглянул через плетень.

— Пусть сгорит замок и все господа из замка! — кричал малый со злостью, припомнив все свои старые обиды. — Вот у сэра Гью был только один сын, и, будь он жив, ему досталось бы четыре поместья и две тысячи акров одного посева во всех четырех. А у нас семеро душ на виргату. [42] Если бы мы жили в другом графстве, то все досталось бы мне одному, а младшие пошли бы в город или в замок — в услужение. Но, по кентским обычаям, всё разделят на семь человек, и мы все семеро сдохнем с голоду! Кто дал право сэру Гью огородить наш общинный выпас? Мужику скоро не останется места для того, чтобы хоронить своих ребят, которые, я говорю, передохнут с голоду.

Это была правда — наделы в Кентском графстве мельчали день ото дня, и мужикам, которые не знали никакого ремесла, приходилось трудно. Да и тем, которые знали ремесло, приходилось нелегко, но кое-как они сводили концы с концами. Хуже всего было поденщикам, не имевшим своих посевов. Тем приходилось работать за гроши…

Бейлиф подошел к плетню и окликнул Филя. О чем староста толковал с соседом, Джиму Строу не было слышно, но только в ответ Филь закричал в гневе:

— Никак это невозможно, у меня пробит бок — побойтесь бога, господин старшина!

Кузнец перескочил через плетень.

— Все это очень хорошо, — говорил бейлиф, беспомощно разводя руками, но нужно, чтобы ты все-таки как-нибудь поднялся и сходил в Уовервилль. Потом ты сможешь лежать, сколько тебе будет угодно, но это дело не терпит отлагательств. Ты парень грамотный и толковый.

— Какая грамота нужна для того, чтобы передать письмо и подождать ответа! — с досадой отозвался бедняга. — Посмотрите, подо мной уже вся солома мокрая от крови, а Снэйпа-Малютку нигде не могут найти. Замолчите, прошу вас, господин бейлиф. Я только очень прошу, чтобы вы помолчали!

Кузнец знал строптивый характер Филя, а сейчас к тому же тот был вне себя от боли. Поэтому он решил вмешаться.

— Господин бейлиф, — сказал он, — мой парнишка не хуже Филя справится с любым поручением. Пусть сосед умеет писать, но мой Джек не отстает от него в чтении. Да и сметкой господь бог его не обидел!..

Бейлифу это было только на руку.

— Ну, лежи, лежи! — обрадовавшись, обратился он к Филю. И, поворачиваясь, добавил строго: — Я ничего не слышал из того, что ты кричал о господах из замка. Ты понял: я ничего не слышал. Но в другой раз будь осмотрительнее!

Кузнец постарался поскорее увести его на свой двор.

Джек при бейлифе дважды повторил наказ сэра Гью. Он взял письмо, все покрытое печатями с оленьей головой, и еще раз с начала выслушал все наставления. Нужно было передать это письмо, нужно было дождаться ответа и нужно было обделать еще третье дельце, но оно было такого деликатного характера, что бейлиф отвел Джека в сторону и долго шептался с ним у плетня.

Дорога в Уовервилль была совершенно размыта последними дождями, поэтому кузнец разрешил своему старшому взять ослика.

— Когда этот парень вернется из Дувра, а он обязательно зайдет к нам, — говорил кузнец с гордостью, — он и не узнает своего заморыша. Большое спасибо он скажет старому Строу, потому что ехать на таком осле — это совсем не то, что тащиться пешком по грязной дороге.

Нотариус жил в здании странноприимного Дома близ Уовервилля. Он держал служанку, конюха и мальчишку-клерка, того самого, которому было продиктовано завещание сэра Тристана, однако Джек до крови отбил себе кулаки, стуча в ворота, и в конце концов ему пришлось перелезть через забор.

Во дворе тоже никого не было видно, а дверь дома открыл сам нотариус.

Голодные куры, утки и гуси так ретиво кинулись к крыльцу, что чуть было не сбили Джека с ног.

— Энни! — крикнул нотариус в гневе. — Том! Стиви!

Никто не отзывался. Тогда, сняв с себя маленькую французскую шапочку, которой он закрывал свою лысину, отстегнув белые нарукавники и вынув из-за уха перо, стряпчий дал все это подержать Джеку, а сам налил воды в длинные каменные колоды и, зачерпнув из бочки зерна, начал бабьим голосом скликать птицу.

После этого, надев нарукавники и шапочку и заложив перо за ухо, он принял из рук Джека письмо.

— Господин стряпчий, — сказал Джек, помня наставления бейлифа, — сэр Гью ждет от вас точного ответа на все свои вопросы.

Нотариус, не уходя в дом, тут же на крыльце сломал печати. Письмо сэра Гью было короткое, однако нотариус два или три раза засмеялся, пока дочитал его до конца.

— С тобой ничего нет, кроме письма? — спросил он, с ног до головы оглядев Джека. — Ну, так передай тому, кто послал тебя, — важно обратился он к мальчику, — что нотариус, так же как священник, не может выдавать тайн лица, доверившегося ему. Сэр Гью как был опекуном имущества своего сына, так пускай и продолжает его опекать. Через год завещание вскроют, и тогда мы все узнаем, что там написано. А впрочем, гм-гм, — добавил он, — скажи своему лорду, гм, что господину нотариусу очень понравились его черные свиньи, да-да, и что один такой поросеночек ему весьма пригодился бы. Горох ваш хорошо уродился в этом году?