Неприкосновенный запас - Яковлев Юрий Яковлевич (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
И сразу вспомнила, как он впервые появился в классе.
Шел урок русского языка. Генриетта Павловна рассказывала про вводные слова.
В дверь постучали.
- Войдите! - отозвалась учительница.
В класс вошел Михаил Иванович. Он имел привычку не входить в класс без стука. Михаил Иванович был не один. Вместе с ним в класс вошел какой-то парень в зеленом свитере. Он был худой, высокий, с темным бобриком волос, которые мысом выдавались вперед. В его независимой походке, в складке между бровей вырисовывался будущий мужчина.
- Извините, Генриетта Павловна, - сказал Михаил Иванович, - я привел новичка. Князев его фамилия. Прошу любить и жаловать.
Ребята сразу забыли про вводные слова и уставились на новичка. А он стоял и ждал, когда ему укажут место.
Генриетта Павловна взглянула на Князева и машинально поправила волосы. Потом она обратилась к Тане:
- Вьюник... - Она всегда называла Таню по фамилии. - Вьюник, рядом с тобой место свободно?
- Свободно, - ответила Таня.
- Садись, Князев. - Учительница кивнула на Танину нарту. - Итак, вводными словами называются...
Князев не спеша прошел между рядами и сел рядом с Таней. Некоторое время он сидел прямо и слушал про вводные слова. Потом он повернул голову и пристально посмотрел на Таню.
- Что ты смотришь на меня? - тихо спросила Таня.
- Никогда не видал таких рыжих, - ответил он.
- Посмотри! - с вызовом ответила Таня и вдруг почувствовала, что краснеет.
Она не находила объяснения, почему краснеет, но ничего не могла с собой поделать. Из сорока голосов она сразу узнавала его голос. В топоте ног слышала его шаги. Она закрывала глаза и затыкала уши. И все равно слышала его голос, видела его прищуренные глаза.
Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стоял он. Он тяжело дышал и стоял молча, не зная, с чего начать. Таня смотрела в окно, однако сразу почувствовала, что это он. Почувствовала, но не шелохнулась, как будто никто не распахнул дверь, никто не пришел.
- Ты плачешь? - спросил он.
- И не думаю.
- Повернись.
- Уходи отсюда.
Лиса выручила ее. Таня незаметно вытерла о мех слезы. Теперь она действительно не плакала.
- Пойдем, - тихо сказал он.
Она повернулась к нему и спросила:
- Никогда не видел таких рыжих?
Он промолчал.
- Уходи! - крикнула Таня и захлопнула дверь перед его носом.
Да, да, надо кричать и хлопать дверями. И еще бы хорошо, как в детстве, оттаскать его за челку. Только не говорить с ним мирно и спокойно. Не смотреть ему в глаза. Не думать о нем.
Сосед по квартире, двадцатилетний Павлик, сидел на кухне и со сковородки ел макароны. Он не всасывал их со свистом, а резал ножом и аккуратно поддевал на вилку. Это стоило ему труда и отравляло весь вкус макарон. Но с некоторых пор в присутствии Тани он чувствовал себя скованно и старался быть воспитанным, галантным и современным.
- Хочешь спагетти? - предложил он Тане, когда она вошла в кухню.
- Нет, - ответила Таня, - не люблю макароны, даже когда их называют спагетти.
- А в Италии макароны - как хлеб, - обиженно сказал Павлик и облизал блестящие губы.
Он надулся, словно обиделся за всю Италию. На лбу у него появилось множество мелких морщинок, а подбородок побелел. Он энергично принялся жевать макароны. Он так работал челюстями, словно беззвучно произносил обидные слова.
Неожиданно он перестал жевать и сказал:
- Я сегодня иду в концерт. "Карнавал" Шумана.
Он будто хотел подчеркнуть: я иду, а ты не идешь.
- Ты становишься культурным парнем, - примирительно сказала Таня.
Павлик кинул вилку в пустую сковородку и молча пошел прочь.
Таня села на табуретку и стала ждать, пока закипит чайник. Ей казалось, что он вообще никогда не закипит, и она грызла горбушку всухомятку.
В дверях снова появился Павлик. Он все еще почесывал подбородок, но на лбу уже не было морщин. Не глядя на Таню, он сказал:
- Я тебя хотел позвать на концерт. У меня два билета.
- Спасибо, Павлик, - сказала Таня, - я ничего не понимаю в музыке.
- Напрасно, - сказал Павлик, - надо расти.
- Я расту без музыки.
- Билеты хорошие. Второй ряд балкона. Мне на работе дали.
- Павлик, ты по крышам никогда не лазал? - неожиданно спросила Таня.
- Это еще зачем? - пробормотал Павлик.
- А по карнизам домов?
Павлик почувствовал себя оскорбленным. Он почесал подбородок и пошел прочь. Таня пожала плечами и подошла к окну. Серые облака плыли над крышами. Таня представила себя стоящей на узкой полоске карниза и ощутила спиной холодный шершавый кирпич. По телу, как разряд электричества, прошла дрожь. Тане стало нестерпимо страшно. Она испугалась с опозданием.
"Как это я не сорвалась? Такая невезучая - и не сорвалась", - думала Таня, не отрывая глаз от плывущих облаков.
- Вьюник, если ты еще раз выкинешь такой номер, я тебе всыплю. Не посмотрю на то, что ты взрослая девица, сниму ремень и всыплю. Что, тебе жизнь не дорога? Отвечай. Дорога тебе жизнь?
- Нет, не дорога.
- Правильно, не дорога. Иначе бы не полезла. На фронте такие девчонки раненых выносили... А знаешь, почему тебе жизнь не дорога?
- Знаю. Я неудачница.
- Ты коза-дереза. Не знаешь ни что такое жизнь, ни что такое смерть.
- А вы знаете?
- Я со смертью за руку здоровался.
- Как - за руку?
- Меня расстреливали. Что ты глаза вытаращила? Расстреливали. Нас человек двадцать поставили к стенке... Конечно, никакой стенки не было. Просто вывели в поле за побег из плена. Ну и расстреляли.
- Так вы же живы!
- Это не я... это уже другой. Того убили и сбросили в противотанковый ров. Тот был молодой, отчаянный, веселый. А это старый. Истекая кровью, вылез ночью и чудом добрался до своих...
- А я думала, что вы всю жизнь тангенс-котангенс.
- Думала, думала... Если бы в один прекрасный день все бывшие солдаты надели свои выгоревшие гимнастерки и забинтовали свои старые раны грязными, ржавыми бинтами, тогда бы вы все кое-что увидели и кое-что поняли... Тангенс-котангенс...
Таня стояла перед Михаилом Ивановичем и разглядывала его пристально, как будто видела впервые. Они стояли в пустом коридоре у окна - тонкая девушка с красными волосами и грузный, нескладный мужчина, у которого голова растет прямо из плеч. Он дулся на Таню, молчал, но девушка почему-то не испытывала к нему неприязни. Напротив, она чувствовала доверчивую тягу к пожилому учителю. Тане показалось, что Михаил Иванович похож на крупного зубра с косматой гривой, с выпуклыми глазными яблоками на особенного зубра, который грозен с виду, но в жизни никого не обидит. И ей захотелось коснуться рукой косматой гривы.
