Мой волшебный фонарь - Сещицкая Кристина (книги без регистрации TXT) 📗
— Ясек дома?
— Нет его.
— А-а-а… Нет… Что же делать?.. Он велел мне позвонить…
— А кто говорит?
— Это я. Из шайки.
— Из какой шайки?
— Ну, из такой… обыкновенной…
Голос в трубке мог с равным успехом принадлежать как девчонке, так и мальчишке. Я решила установить пол своего собеседника, задав нехитрый вопрос:
— Как тебя зовут?
— Груша.
Ну и ну! Груша мог быть мальчик, но могла быть и девочка.
— Какая Груша? — тупо спросила я.
— Обыкновенная! — ответили в трубке с вполне понятным раздражением. — Шеф ничего не велел передать?
— Шеф? — обмерла я. — Ты имеешь в виду Ясека?
— Ну да.
— Нет, ничего не велел…
— Тогда, может… это… может… — забормотали в трубке. — Скажите шефу, чтоб не беспокоился. Портки для Робин Гуда будут.
— Для какого Робин Гуда?
— Обыкновенного, какого еще!
Все у них обыкновенное: и шайка, и Груша, и Робин Гуд. Только, к сожалению, я никак не могла уразуметь, что общего между их шайкой и Грушей, а также между Грушей и Робин Гудом. Должно быть, когда я положила трубку, у меня было совершенно идиотское выражение лица, потому что Агата испуганно спросила:
— Что случилось?
— Не знаю. Ты не слышала, Ясек никогда не упоминал ни про какую шайку?
— Про шайку? Нет, не слышала, — ответила Агата, и глаза у нее стали круглые, как плошки. — Ну, теперь-то Ясек наверняка вылетит из школы. Если только выяснится, что он связался с какой-то шайкой, — как пить дать вылетит! — зловеще предрекла она.
— Постарайся вспомнить, — настаивала я. — Может, ты хоть краем уха слыхала…
— Даже краем уха не слыхала, — категорически заявила Агата. — Такое я бы запомнила. Как-никак шайка! Это тебе не фунт изюма.
«Да, верно, это не фунт изюма», — подумала я, и мурашки забегали у меня по спине.
— Куда же он пропал? — вдруг встревожилась Агата. — Пятнадцать минут давно прошли.
— Я уже начинаю жалеть, что не дала ему денег расплатиться с Круликом. У меня они есть, я спокойно могла бы это сделать… — вздохнула я.
— Вот еще новости! — возмутилась Агата. — С какой стати? Пожалуйста, ничего ему не давай. В другой раз не станет заключать дурацкие пари.
— Ты, случайно, не посещаешь занятий в «университете для родителей»? А то, я гляжу, стала рассуждать как большая…
— Могу вообще ничего не говорить. Но если б мама так сказала, ты бы с ней согласилась.
Агата извлекла из корзинки знаменитый стокилометровый шарф, клубок шерсти и спицы и с обиженным видом погрузилась в свое излюбленное занятие.
— Так уж мне, видно, на роду написано… — вздохнула она. — Что бы я ни сказала, никто не желает принимать мои слова всерьез. Иной раз просто реветь хочется от досады, в особенности если я точно знаю, что я права! Но этого никто никогда не признает, никто! И в результате я же остаюсь в дураках! Ясек тебе не рассказывал, что случилось вчера в школе?..
— Ничего он мне не рассказывал.
— Тогда послушай. Конечно, если тебе интересно…
Я посмотрела на часы. С тех пор как ушел Ясек, прошло двадцать пять минут.
— Он, наверно, полетел к Генеку отдавать деньги! — предположила Агата. — Не волнуйся, сейчас вернется. И еще будет нас уверять, что отсутствовал всего двенадцать минут!
— Ладно, рассказывай, что там у вас случилось, — сказала я, немного успокоившись, потому что на этот раз Агата, кажется, в самом деле была права.
— Это очень грустная история. Такая грустная, что просто плакать хочется… — начала Агата.
Ты, конечно, не раз слыхала про Мирку Трачик. Эту Мирку у нас в классе никто не любит по одной простой причине — любить ее невозможно. Есть в ней что-то ужасно несимпатичное. Мы с Малгосей часто задаем себе вопрос, в чем же тут секрет, но пока еще не пришли ни к какому выводу. Так вот, печальная история, которую я собираюсь тебе рассказать, имеет прямое отношение к Мирке. Дело было так: вчера у нас отменили польский. У нашей учительницы, пани Рудзик, заболел ребенок, и она взяла бюллетень. Никто из нас этому младенцу зла не желает, но все страшно обрадовались, что польского не будет, потому что как раз приехал румынский цирк и нам, само собой, не терпелось поглядеть на зверей, пока их не загнали за ограду.
Мы уже собрали портфели — польский по вторникам у нас на последнем уроке, — когда в класс влетел Франек Зебжидовский и завопил:
— Люди добрые! Если хотите увидеть индийских слонов, советую поторопиться. Географичка велела передать, что сейчас к нам придет! А кто смоется, получит по географии пару! — честно предупредил Франек и, схватив под мышку портфель, добавил: — Тому, кто остается, рекомендую предложить свои услуги румынскому цирку в качестве дрессированного поросенка!
Меня лично индийские слоны не интересовали, но мне ужасно хотелось посмотреть на черных пуделей. Иська их видела, когда шла в школу. Пудели гоняли по площадке и выкидывали всякие штучки; особенно они стараются, когда кто-нибудь из прохожих остановится и немножко полает. Из окон нашего класса было видно, что румыны уже почти закончили ставить ограду, а это означало, что вот-вот путь к пуделям будет отрезан. Поэтому я сунула в сумку учебник по литературе и, мысленно пожелав здоровья малышу пани Рудзик, кинулась к двери, возле которой уже была дикая толчея и адский шум, потому что Франек трубил как целое стадо слонов, а Иська лаяла, хотя черные пудели вряд ли могли отсюда ее услышать.
Вся беда была в том, что дверную ручку заело и мы не могли выйти в коридор. Ясек пытался открыть замок отмычкой, а те, кто толкались поблизости, молотили его по спине, точно это могло помочь. И тут я обратила внимание на Мирку Трачик. Она стояла рядом со мной с сумкой через плечо и тупо глядела в пространство. Заметив, что я на нее смотрю, она сказала:
— Придется мне остаться на второй год…
— Это почему? — удивилась я.
— Географичка предупредила, что, если я схвачу еще одну пару, она меня не аттестует.
— Это она только так говорит! — попыталась я утешить Мирку. — А как дойдет до дела, все утрясется! Увидишь.
— Нет, — ответила Мирка. — Она сказала, что еще одна двойка, и я лишаюсь последней возможности… И маме моей повторила то же самое.
Признаться, после этого разговора мне почти совсем расхотелось видеть черных пуделей, но я подумала, что от индийских слонов класс так легко не откажется.
— Послушайте! — завопила я что было мочи. — Послушайте, давайте останемся, потому что…
Я еще что-то кричала, но ни одна душа меня не услыхала, такой поднялся галдеж.
Тогда я вскочила на скамейку в надежде хоть как-то привлечь к себе внимание. И заорала во все горло:
— Если Мирка Трачик удерет, ее оставят на второй год! Слышите? Мирка останется на второй год, потому что географичка влепит ей пару!
Меня услышал Богдан Кмицик.
— Ну и пусть сидит в классе, никто ее насильно за собой не тащит, — сказал он.
Я посмотрела на Мирку.
— Оставайся, — сказала я.
— Ты что? — фыркнула она. — Все уйдут, а я останусь? За кого ты меня принимаешь?
— Никто на тебя не обидится. В конце концов, нетрудно понять, почему ты должна остаться.
— Где ты живешь, Агата? На нашей земле такие поступки не прощают. Никогда.
Я еще пыталась ей что-то втолковать, пока Ясек ковырялся в замке, но мои слова звучали довольно-таки неубедительно — я понимала, что Мирка права. Даже спустя пятнадцать лет мы бы говорили при встрече: «Помните Мирку Трачик? Помните, как она одна-единственная торчала в классе, когда все сбежали с географии? Вот была зануда!» И не стоило удивляться, что Мирка не горит желанием оставить по себе такую память в сердцах тридцати человек.
— Кто остается?! — крикнула я, и вдруг в классе стало тихо-тихо, так как в эту самую минуту в замке что-то щелкнуло, и Ясек осторожно повернул отмычку. Все взоры были устремлены на него, и никому дела не было до Мирки Трачик. Я спрыгнула на пол.
