Серебрянка, или Напевы морской раковины - Фаржон (Фарджин) Элинор (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– На море была? – спросила Долл, увидев в руках у сестры перламутровую раковину.
– Да. – Полл подошла поближе и наклонилась к ребёнку. – Здравствуй! Я твоя тётя. Вот, послушай, как море шумит. – И она приложила раковину к ушку ребёнка.
– Убери эту грязь! – возмущённо воскликнула Нянька.
Полл смутилась:
– Простите, я больше не буду.
– Море – самое чистое, что есть на свете! – заявила мамаша Кодлинг. – А морская соль полезна для здоровья.
– Нельзя таскать ребёнку всякий хлам с берега, – не уступала Нянька. – И вообще неизвестно, что там внутри.
– Внутри раковины море, – сказала Долл. – Оно укачает мою доченьку на своих волнах. Полл, хочешь уложить её в колыбель?
Полл радостно подставила руки, но Нянька тут же спросила:
– А руки у тебя чистые?
– Достаточно чистые, – ответила вместо Полл мамаша Кодлинг.
– Что достаточно для взрослых, вовсе не достаточно для младенцев. – Переспорить Няньку было трудновато.
– У-у, придира, – проворчала мамаша Кодлинг.
Тут в детскую вошла кухарка Китти с тарелкой каши для Долл и перво-наперво поспешила к колыбели:
– У-тю-тюшеньки! Ты моя красавица!..
– Не стой тут, не дыши на ребёнка, словно корова на лугу, – сказала Нянька.
– Что, уж и дышать человеку нельзя? – возмутилась Китти.
– Над младенцем нельзя!
– Мне можно. Благодаря мне на крестинах у этого младенца будет самый развеликолепный торт, какой только видели в Норфолке.
– Он уже весь покрыт глазурью? – спросила Полл.
– Последний херувимчик остался.
– Можно, я ему крылышки покрашу?..
– А лишний сахарок в рот положу, – благодушно договорила кухарка. – Ладно уж, пойдём.
В дверях детской они столкнулись с молочницей Мегги, которая принесла сливок для Доллечкиной каши. И уж конечно, она остановилась возле колыбели и пощекотала ребёнка под подбородочком:
– У-ти маленькая… У-ти сладенькая…
– Не трогай младенца своими ручищами, – сказала Нянька.
– Госпожа Нянюшка, ей же нравится! Глядите – улыбнулась!
– Младенцам не надо улыбаться, когда они переваривают пищу, – сердито проговорила Нянька и обернулась к вошедшему дворецкому: – А тебе чего тут надо?
– Меня прислал Его Величество! – торжественно сказал Джон и, опустив на стол поднос с толстой книгой, устремился к колыбели. Здесь он ещё торжественнее произнёс: – Карамбакча-карамбукча!
– Нечего младенцу голову морочить. У неё ещё и мозгов толком нету, она твоей бессмыслицы не понимает.
– Что взрослому бессмыслица, то ребёнку самый смысл, – сказала своё слово мамаша Кодлинг. – Только так с детьми и разговаривают! Скоки-поки-перескоки-трам-трам-трушки-трим-трам-тра! – Она склонилась над внучкой и принялась щекотать, покуда та не засмеялась. После чего мамаша Кодлинг решительно взяла её на руки.
– Положи обратно! – велела Нянька.
– Не положу! Я ей бабушка!
– А я ей нянюшка. А ну положи!
Упорно дыша, как корова на лугу, мамаша Кодлинг смерила её гневным взглядом.
– Я моих детей всегда на руках укачивала!
Нянька в ярости завопила:
– А моих детей никто не смеет укачивать.
– К бабушкам это не относится.
– Ко всем относится. Как нянька скажет, так и будет.
Старухи взъерошились, точно бойцовые петухи, – вот-вот сцепятся.
– И чего шуметь попусту? – пожала плечами Долл. – Иди-ка, маленькая, к маме.
Она забрала у бабки ребёнка, поцеловала и принялась укачивать. Мамаша Кодлинг торжествующе воззрилась на Няньку, а та сказала:
– Матери, безусловно, виднее. – Голос её дрожал от негодования.
Длить спор, однако, было бесполезно, и Нянька обратила наконец внимание на принесённый дворецким фолиант.
– Зачем Нолличек прислал сюда этот источник пыли? Да ещё во время купания? – спросила она, постучав костяшками пальцев по переплёту.
– Его Величество сейчас пожалует сюда, дабы выбрать имя, которым следует наречь ребёнка, – ответил дворецкий.
– Я назову её Джун, – сказала Долл.
– Джун? – повторил появившийся в дверях Нолличек.
– Да.
– Просто Джун?
– Да.
– Почему именно Джун? – спросил Нолличек, усаживаясь возле колыбели.
– Мне так нравится.
– И мне тоже, – сказала Полл с порога, облизывая с пальцев сахарную глазурь.
Нолличек замотал головой:
– Не годится! Просто Джун не годится! Имя не должно состоять из одного слога! Что подумают о нас крёстные феи?
– Настоящие феи? – обрадовалась Полл. – И много их будет?
– Я пригласил четырёх, – ответил Нолличек. – Надеюсь, они примут приглашение, и надо подготовить крестнице имя, достойное столь знатных крёстных.
– А кто они? – спросила Полл.
– Утренняя фея, Полуденная фея, Сумеречная фея и Полуночная фея. Так что назвать ребёнка просто Джун никак нельзя.
– Не понимаю почему! – сказала Полл.
– Мало ли, чего ты не понимаешь. Ты не понимаешь, а ежу понятно.
– Почему ежу?
– Потому что не крокодилу.
– Ну почему всё-таки ежу? Я не верю, что они хоть что-то понимают.
– Мало ли, чему ты не веришь. Ты не веришь, а черепаха верит.
Полл раскрыла рот…
– И не спрашивай меня, почему черепаха, – быстро добавил Нолличек. – Всё равно не скажу.
– Сам, верно, не знаешь!
– А вот и нет!
– Перестаньте ссориться, – подала голос Нянька.
– Ладно, – примиряюще сказала Полл. – Может, феи ещё откажутся быть крёстными, и тогда Долл сможет назвать ребёнка просто Джун.
– Имя ребёнка – Джун, и нечего тут обсуждать, – спокойно проговорила Долл.
В этот миг в окошко детской влетел почтовый голубь и, уронив к ногам короля четыре письма, унёсся прочь.
– Это, должно быть, ответы крёстных, – обрадовался Нолличек и вынул из розового конверта первое письмо. – Так, от Утренней феи. Она с удовольствием принимает приглашение. Хорошо. Теперь золотой конверт, от Полуденной феи. Она рада нам помочь…
Затем Нолличек вскрыл третий, голубой конверт.
– Сумеречная фея счастлива, объявляет о своём непременном участии.
– А четвёртый конверт чёрный, – заметила Полл.
– Правильно. Его же прислала Полуночная фея. Она тоже прибудет.
– И больше там ничего не написано? – удивилась Полл.
– Нет. Просто: «Я приду». Ну вот, значит, у нашего ребёнка будет целых четыре крёстных. Джун отменяется! – твёрдо сказал Нолличек королеве Долл.
– Джун, – шепнула она младенцу.
– А ты какое имя предлагаешь? – спросила у Нолличека Полл.
– Многосложное, – изрёк он, открывая «Словарь имён». – Как минимум из четырёх слогов, по одному на каждую крёстную. А, вот! Нашёл! Никодемус!
– Но это мужское имя, – возразила мамаша Кодлинг.
– Ну и что?
– У нас девочка, – сказала Долл.
– Да? Почему мне об этом не сообщили?
– Говорили тебе, сто раз говорили, – проворчала Нянька.
– Правда? Что же, очень жаль. Никодемус – прекрасное имя. Но менять, верно, поздно?
– Что менять? – не поняла Полл.
– Девочку на мальчика.
– Ещё бы! – фыркнула Нянька. – Ищи другое имя.
– И искать нечего, – сказала Долл. – Девочку зовут Джун.
Глава X
Перья и лён
Наконец бабка и Нянька покинули детскую, унося лохань с водой и мокрое банное полотенце. У колыбели остались Полл, Долл и Нолличек, который с сожалением захлопнул толстенный словарь.
– Джун, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Хм… Джун мне вовсе не нравится. Ну, да что ж поделаешь… Иди ко мне, иди к папе на ручки, – сказал он и, забрав малышку у Долл, придирчиво её осмотрел. – Надо признаться, такое потомство делает мне честь, – промолвил он наконец. – Волосы светлые, точно лён, глаза голубые, как цветы льна, губы… Да, кстати, о льне, – сказал он, отдавая крошку матери, – лён в этом году уродился на славу.
– Правда? – равнодушно сказала Долл и зевнула.
