Этот мальчик - Голявкин Виктор (книги без сокращений .txt) 📗
Я натянул на себя одеяло.
Вдруг кто-то сорвал с меня одеяло…
Тьфу, наша собака Пташка. Вот не ожидал. Ни разу с меня одеяло не стаскивала, а тут пожалуйста. Покоя не дают нормальному человеку. Хочешь не хочешь, всё равно будут будить, кормить, провожать в школу, а там уроки спрашивать.
Делать нечего. Я сам встаю, одеваюсь…
Сначала я решил зайти к этому мальчику. Подошёл к его двери, Звонить не стал. Это нормальные люди утром встают. А он ведь необыкновенный, наверно, ещё спит. Ему в детский сад даже не надо. Вот жизнь у человека! И как ему это удаётся? Я сел на ступеньку лестницы, посидел, позавидовал: неохота быть нормальным человеком. Но не сидеть же тут, когда все нормальные люди сейчас в школе сидят. Я отправился в школу.
После уроков опять подошёл к этой двери и позвонил в звонок. За дверью было тихо. Никто не открывал. Я звонил ещё, ещё раз. Открылась соседняя дверь, старик сосед выбежал размяться. Он сказал, там никого нет дома. Они все улетели.
— Как улетели? Навсегда улетели?
— Вернутся.
— Они на самолёте улетели? — спрашиваю.
— Конечно. Я слышал, они отправились полетать на дельтапланах.
Ну вот, необыкновенные люди на дельтапланах летают, а я даже толком не знаю, что это такое. Мне стало печально.
Домой я решил не спешить. В школу больше совсем не ходить.
Брожу по улицам. На улице стало холодно. Но я нарочно распахнул пальто и снял шапку.
Я знаю, необыкновенные люди могут ходить по снегу босиком, зимой в мороз в проруби купаться. И им от этого не холодно, а даже жарко.
А я сижу всё время дома в тепле, потому ничего не знаю, ничего не могу, и голова даже не работает.
Чувствую, постепенно замерзаю. Тут я вспомнил, что есть на свете жаркие страны, где никогда не бывает холодно. Представил себе такое и будто теплее стало.
В жарких странах, я читал, и звери живут необыкновенные. Не то что здесь — одни кошки да собаки. Там бегемоты живут, крокодилы и другие разные звери.
Вот жил бы среди необыкновенных зверей, и сам, может, был бы необыкновенным. И что мне крокодилы? Мне и крокодилы были бы нипочём.
Одни крокодилы лезут в голову, а больше ничего не лезет. От холода, наверно. Вот привязались, вот втемяшились.
Подходит как будто ко мне крокодил и говорит человеческим голосом:
— Смотри-ка, совсем замёрз, весь посинел, дрожишь. Простудишься.
— Ну уж нет, — говорю. — Пускай другие простужаются. У меня есть задача поважней. Мне совсем не холодно, а жарко, если на то пошло.
Ходил, ходил по улицам, незаметно как-то домой пришёл.
Всю ночь мечтал о необыкновенном, которое сбылось.
Утром возле своей кровати я увидел отца, мать, бабушку и доктора в белом халате.
— Ну вот, наконец он открыл глаза, — сказала мама. — Как ты себя чувствуешь?
— Всё в порядке, — говорю.
— Ничего себе в порядке: всю ночь бредил от жара. Мы не могли тебя разбудить. Думали, ты вовсе не проснёшься. Доктор, что же делать?
— Придётся лежать. Очень сильно ребёнок простудился.
— Я не простудился! — закричал я.
— Тише, тише, — сказал отец. — Что с тобой?
— Потому что я не простудился! — опять крикнул я.
— Опять бредит, — сказала мама.
— Ничего, поправится. Он парень сильный, — сказала доктор.
«Хорошо, что не надо вставать, как всем нормальным людям», — подумал я и уснул. Мне снились полёты, я не хотел открывать глаза, так мне это нравилось.
Когда мне надоело всё время спать, пришёл папа и стал со мной беседовать.
— Как же это тебя угораздило так здорово простудиться. Первый раз в жизни ты заболел.
— Я не от простуды заболел, — твердил я.
— Отчего же?
— Оттого что я нормальный, обыкновенный человек и мне ужасно скучно.
— Что ты ерунду городишь, опять бред какой-то. Хотя… погоди, ты всё время кричал во сне, что ты хочешь быть необыкновенным мальчиком. Каким же ты хочешь быть?
— Да, я хочу быть необыкновенным. — И я громко заплакал.
— Опять с ребёнком истерика, — сказал папа.
— Это не истерика! — заплакал я ещё громче. — Я правда хочу.
— Да ты совсем ослабел. Успокойся, малыш, успокойся. Это не легко. Чего тебе да и нам всем стоит. Зачем тебе это, малыш?
— Надо! — сказал я сквозь слёзы.
— Ладно, — сказал папа. — Что-нибудь мы с тобой обязательно придумаем. Даю тебе честное слово. — Он вытер мне слёзы своим платком.
Что же папа необыкновенное придумает — интересно?
А пока он ещё не придумал, я сижу на стуле и тоже думаю: что мне делать?
Ничего не придумывается.
Я ещё сильнее думаю, раскачиваюсь на стуле так, что стул трещит и шатается. Но делать мне всё равно нечего.
Когда папа с работы пришёл, я его сразу спросил:
— Ну, что ты придумал?
— Ты о чём? — спросил папа.
— Ты же вчера обещал что-нибудь необыкновенное придумать.
— Ах, вот оно что! Обязательно сегодня, что ли, надо? Я между прочим, с работы…
— А ты что, целый год, что ли, будешь думать?
— Есть ещё время. Куда торопиться?
Ох и расстроился я после этого.
Он думает долго, а мне ждать неохота!
От досады я стал так раскачиваться на стуле, что стул развалился и я на пол грохнулся.
Вскочил. Собрал части стула и в сторонку отодвинул, никто не увидит. Когда все уйдут, возьму и сам починю.
Вот будет у меня дело.
Они ушли, а я один остался.
Смотрю в окно: вон они идут, бабушка с кошёлкой и моя собака Пташка. Пташка рядом с бабушкой бежит, на дом оглядывается, наверно, хочет мне лапой помахать.
Небо синее. Облака. Солнце светит, и деревья качаются. Кругом летают воробьи и к нам на подоконник садятся.
Хорошо на улице.
Но мне надо стул починить, который я сломал вчера. Пока никто об этом не знает. Здорово я думал, так что стул не выдержал, развалился.
Сначала в кухню пошёл. Открыл холодильник, там еда разная. Надо подкрепиться.
Я взял хлеб. Отрезал кусочек и солью посыпал. Попробовал. Вкусно. Но ещё чего-то хочется.
Я взял из холодильника яйцо и сварил его.
Я ел хлеб с маслом, с яйцом и солью. Очень вкусно. Но ещё чего-то хочется.
Варенья с хлебом поел. Ещё чего-то хочется.
Пить хочется. Вот молоко — молока попил. Киселя попробовал. Воды захотелось.
Налил из крана в стакан воды. Выпил воду — наконец наелся!
Правильно бабушка говорит: хлеб самая вкусная еда, а вовсе не пирожные. С хлебом всё можно есть. Без хлеба было бы хуже.
Ушёл из кухни. Взял молоток и гвозди.
Я вколачиваю в стул побольше гвоздей, чтобы он крепче держался и больше никогда не разваливался.
Готово. Можно спокойно кому хочешь садиться и сидеть. Ни за что не сломается.
Ещё один гвоздь в стену вбиваю. Свой портрет на него повешу. Фотографию. Чтобы все видели, какой я толковый человек.
Убрал молоток.
Сел на свой стул.
Так. Всё в порядке. Никто не может сказать, что в доме некому гвоздя забить.
Смотрю на свой портрет.
Хороший, между прочим, портрет получился.
Улыбающийся!
Так, значит. Всё в порядке. А дальше мне что делать? Сижу на стуле и быстро соображаю. Одного дома оставили, ушли…
Вдруг слышу: в доме кто-то есть. Кто-то ходит. Пошёл на цыпочках и заглянул в кухню.
На столе сидел воробей и клевал остатки яйца. Он заметил меня и мигом вылетел в открытую форточку.
Вот интересно. Я подбежал к окну, но воробья и след простыл.
Опять я пошёл и сел на стул, сижу тихо: может быть, этот воробей опять прилетит, тогда я его поймаю и с ним поиграю.
Слышу: тихонько чирикает. Я на цыпочках притаился.
