Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован»: Учебное пособие - Дужина Наталья Ильинична (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Свое право на уход с тяжелой работы на котловане Козлов мотивирует тем, что «он видит в ночных снах начальника Цустраха товарища Романова и разное общество чисто одетых людей» (48). Данная деталь любопытна в двух отношениях — как показательная для уровня «политической грамотности» Козлова и как корректирующая датировку «Котлована». Дело в том, что товарищ Романов (Романов М. И.) никогда не был начальником Цустраха (Центральное управление социального страхования — орган при Наркомате труда СССР). А был тов. Романов начальником Главсоцстраха (Главное управление социального страхования — орган при Наркомате труда РСФСР). Начальником же Цустраха с марта 1929 г. был Котов В. А. [32] Опубликованные в прессе многочисленные документы по социальному страхованию подписаны то «начальник Главсоцстраха РСФСР тов. Романов», то «начальник Цустраха тов. Котов», а под некоторыми стоят подписи обоих начальников. Так что перепутать их было немудрено, что и сделал Козлов, демонстрируя свою политическую малограмотность (видимо, такая путаница не являлась приоритетом Козлова). Но Козлов не просто перепутал Котова с Романовым, он еще и не уследил за административными перестановками, что в ситуации темпов первой пятилетки тоже было нетрудно, но для будущего идеологического работника не извинительно. Отчеты, циркуляры и пр. Главсоцстраха, которые публикуют газеты «Труд», «Известия», журнал «Социальное страхование», до конца 1929 г. подписаны тов. Романовым. Но в конце 1929 г. и в начале 1930 г. в НКТ РСФСР проходит «чистка», о которой сообщает журнал «Вопросы страхования». В ходе чистки некоторые чиновники смещаются со своих постов («вычищаются»). Видимо, нечто подобное произошло и с тов. Романовым в январе 1930 г.: февральский номер журнала «Социальное страхование» за 1930 г. в разделе «Как живем, что делаем в Главсоцстрахе РСФСР» сообщает: «Вместо тов. Романова М. И. начальником Главсоцстраха РСФСР назначен зав. фондовым отделом Главсоцстраха тов. Михайлов М. К.». Подпись Романова М. И. на некоторое время исчезает из документов, но в сентябре 1930 г. опять появляется, сначала с такой расшифровкой: «за Народного комиссара труда РСФСР М. Романов», а через некоторое время и «Нарком труда РСФСР М. Романов». Видимо, М. И. Романову удалось «отмазаться». Впрочем, эти события находятся уже за пределами предполагаемого времени работы Платонова над «Котлованом». Таким образом, Козлов не только перепутал начальников (или возглавляемые ими ведомства), но и не был в курсе смещения с поста интересующего его лица, что возможно все-таки только в какое-то обозримое после этого смещения время, т. е. тоже не позднее весны 1930 г.

Прокомментируем и план личного «спасения» с котлована, который возникает у этого типичного советского приспособленца, — современному читателю платоновской повести он, скорее всего, не понятен. Платонов описывает это так: Козлов постепенно понимает, что «строительство» на котловане — совсем не то, о котором заявляет официальная пропаганда обещаниями построить новую жизнь, и совсем не то, на что надеялся Козлов лично для себя. Поэтому-то Козлов решает покинуть «строительство котлована» и найти для себя более подходящее «строительство» — организационное. Его план состоял в следующем — «перейти на инвалидную пенсию, чтобы целиком отдаться наибольшей общественной пользе» (47). Дальше происходит конфликт, который требует комментария. Когда Козлов объявляет остальным строителям, что пойдет в соцстрах «становиться на пенсию» и будет «за всем следить против социально вреда и мелкобуржуазного бунта», возмущенный Жачев бьет этого «летуна» головой в живот, объясняя пытающемуся его остановить Чиклину: «Я хотел, чтоб он первый разряд пенсии получил!» (47). Какую же дополнительную услугу оказал Козлову Жачев? Согласно «Положению о пенсиях и пособиях по социальному страхованию» (Постановление ЦИК и Совета Народных Комиссаров СССР), утвержденному 13 февраля 1930 г. и опубликованному 19 февраля 1930 г. в газетах «Труд» и «Известия», «право на пенсию по инвалидности имеют лица, работающие по найму, в случае наступления у них инвалидности (стойкой нетрудоспособности)». «Стойкая нетрудоспособность» у работающего по найму Козлова была и раньше. Но даже если бы эту нетрудоспособность вызвала реальная инвалидность, существенных преимуществ она не давала — на общую инвалидную пенсию можно было «протянуть ноги», если они были. Следовательно, важно не столько «право на пенсию», сколько ее размер. По этому поводу опубликованное 19 февраля 1930 г. «Положение о пенсиях» гласило:

«Инвалиду, который совершенно неспособен к труду и нуждается в постоянном уходе (инвалиду первой группы), пенсия назначается а) в размере его полного заработка от работы по найму, если инвалидность наступила вследствие несчастного случая, связанного с работой по найму».

Инвалид Жачев за публикациями документов по социальному страхованию, видимо, следил и был в курсе всех новостей в этой области, особенно в части пенсий по инвалидности ввиду актуальности для него самого данной проблемы. Жачев-то и обеспечил Козлову необходимый «несчастный случай». Спустя некоторое время Козлов действительно является на котлован уже в новом статусе — он занимается профсоюзной работой и получает пенсию «по 1-й категории». Это значит, что комиссия признала его «неспособным к труду и нуждающимся в постоянном уходе (инвалидом I группы)», а причиной инвалидности — «несчастный случай, связанный с работой по найму», и назначила пенсию в размере его полного заработка. Получать пенсию в размере полного заработка — совсем не то, что жить на обычную инвалидную пенсию. Для сравнения: безногий Жачев — тоже инвалид 1 группы — должен был получать около 20 рублей, если принадлежал к «контингенту империалистической войны»; «контингент гражданской войны» получал рублей на пять больше (до 1930 г. включительно размер пенсии немного различался по областям, только с 1931 г. введены единые нормы выплат; информацию о размере пенсий публикует журнал «Вопросы страхования» [33]), а Козлов как бывший строительный рабочий должен был получать около 70 рублей. Случай, произошедший с Козловым, был, видимо, типичным для этого времени: пресса сообщает о многочисленных недостатках и нарушениях в работе врачебной экспертизы по установлению инвалидности; об отсутствии врачебно-страхового подхода в определении степени утраты трудоспособности; о неудовлетворительном составе врачебно-экспертных комиссий; о многочисленных случаях непризнания инвалидами людей со стойкой утратой трудоспособности, равно как и о попадании в число инвалидов случайных людей [34]. Можно предположить, что часть таких же «активных», как Козлов, строителей социализма, устраивала себе пенсию «по 1-й категории», что Платонов и отразил в своей повести.

Но Козлов, как сказано у Платонова, «дополнительно к пенсии по 1-й категории обеспечил себе и натуральное продовольствие» (63). Сделал он это следующим образом:

«Зашед однажды в кооператив, он подозвал к себе, не трогаясь с места, заведующего и сказал ему:

— Ну хорошо, ну прекрасно, но у вас кооператив, как говорится, рочдэльского вида, а не советского! Значит, вы не столб со столбовой дороги в социализм!?

— Я вас не сознаю, гражданин, — скромно ответил заведующий.

— Так значит опять: просил, он, пассивный, не счастья у неба, а хлеба, насущного черного хлеба!? Ну хорошо, ну прекрасно! — сказал Козлов и вышел в полном оскорблении, а через одну декаду стал председателем лавкома этого кооператива» (64).

Данная речь Козлова — еще один образец его политической безграмотности, а также тактики в достижении своих целей. Любопытна первая реплика этой обличительной речи: «Но у вас кооператив, как говорится, рочдэльского вида, а не советского!» Любопытна тем, что кооператив, в который зашел Козлов, не принадлежал к «рочдельскому виду» и принадлежать не мог по той простой причине, что таких кооперативов в СССР просто не было, все были «советского».