Говорит космодром - Летунов Юрий Александрович (полная версия книги txt) 📗
И среди разных шуток была там и такая.
Актовый зал МГУ. Собравшиеся с напряженным интересом слушают... (называется имя юбиляра). Он отвечает на вопросы журналистов.
«Вопрос корреспондента журнала «Сад и огород»:
— Во время космического полета, как сообщало радио, в тубе было варенье из смородины. Вопрос: из какой смородины вы ели варенье, из красной или черной?
Юбиляр долго советуется с председательствующим, подходит к микрофону и с открытой космической улыбкой говорит:
— Из хорошей смородины, товарищи!
В зале вспыхивают аплодисменты».
Говорят, что С. П. Королев смеялся больше всех.
Журналисты тоже не оставались в долгу. Им, как правило, редко и мало удавалось беседовать с космонавтами. Родилась пародия на репортаж:
Все здесь обычно и необычно... Кажется, что вековые сосны свои ветви распростерли прямо в небо. Здесь, по этой аллее, ходили космонавты. Простые и земные. Земные и особенные. С волнением мы подходим к дежурному, а он, внимательно выслушав нас, отвечает просто, по-земному: «Надо подождать. Может быть, даже придется перенести встречу – космонавты после сна отдыхают...»
В каждой шутке есть доля правды...
После полета «Восхода-2», после выхода Алексея Леонова в космос, после того, как по радио прозвучали оперативные репортажи, было решено подготовить большой документальный очерк «Время, космос и мы». Работали над ним долго. Наконец работа была закончена, и я позвонил Сергею Павловичу Королеву. Дело в том, что в очерке много места занимали записи бесед с ним, и я считал нужным узнать его мнение.
Переписал пленку для любительского магнитофона и 29 мая 1965 года позвонил. С. П. Королев был в кабинете.
— Ну что делать с вами?.. Могу прослушать то, что относится ко мне.
— Передача звучит полтора часа.
— Я понимаю. Но я смогу прослушать только то, что относится ко мне.
— Тогда нужно слушать все!..
— Да?! Спасибо за желание побольше рассказать о нас. Но повторяю, бюджет времени ограничен. Сегодня буду работать до победного. Завтра побуду дома часиков до одиннадцати, а в понедельник в три улетаю. Главный конструктор не принадлежит себе. Что же делать, как вам помочь?
Я сказал, что время терпит и, предвидя занятость Главного конструктора, предусмотрительно все переписал на магнитофонную ленту, которую и хочу передать.
— Молодец, что настойчив! Без этого нельзя в любом деле! Хорошо, я все прослушаю на космодроме. Куда прислать за пакетом?
Нет нужды подробно описывать мои переживания в эти дни. Я ждал ответа. Знал я и характер Главного. Кроме того, масла в огонь подлил один знакомый журналист. Он рассказал, что однажды слышал, будто «С. П.», познакомившись с какой-то передачей, где много внимания уделялось рассказу о Главном конструкторе, рассердился и сказал, что он автору не подаст руки.
Передача была моя...
В скором времени с космодрома пришел ответ. Трудно передать волнение, когда я вскрывал конверт.
«Глубокоуважаемый Юрий Александрович!
В последние дни мне удалось прослушать Ваш радиоочерк, записанный на магнитофонную пленку.
Ваш очерк доставил мне большое удовольствие и напомнил многие волнующие минуты нашей недавней работы.
Очерк составлен и скомпонован удачно, очень динамично и слушается с интересом.
Вместе с тем не могу удержаться, чтобы не высказать Вам некоторые пожелания или критические замечания.
Мне кажется, что очерк в целом значительно выиграл бы, если, кроме высказываний Главного конструктора, в нем были бы приведены еще и высказывания нескольких других товарищей, могущих представить интерес (например, несколько раз дать слово самим космонавтам... может быть, кому-либо из руководителей служб и др.).
Наименее удачной оказалась самая последняя часть очерка, посвященная заключительному этапу этого полета и посадке. Здесь, как Вы знаете, были свои трудности и свои особенности, но они, к сожалению, не нашли в Вашем материале никакого отражения.
Мне кажется, что было бы правильным разыскать сейчас те многочисленные записи на пленку, которые происходили в процессе переговоров в эти очень трудные последние два часа полета. Видимо, из этих материалов можно взять кое-что очень важное и интересное, правдиво показывающее столь необычные условия, в которых заканчивался этот полет.
В заключение еще раз повторяю, что Ваш очерк мне понравился и его несомненно можно выпускать в эфир, даже без особых переделок, которые, впрочем, придали бы ему много ценного.
Большое Вам спасибо за доброе внимание, проявленное к нашим делам, крепко жму Вашу руку и желаю Вам успехов в Вашей дальнейшей деятельности, в том числе непосредственно в космосе.
Академик С. П. Королев.
6 июня 1965 года».
Сейчас можно признаться, что за кадром действительно осталось много интересного: предстартовые интервью, подробности, относящиеся к заключительному этапу полета и посадке. Прав Сергей Павлович, заметив, что очень уж спокойно звучал мой рассказ об этих минутах.
Чтобы по-настоящему понять переживания людей, когда узнали, что система ориентации не сработала и команда не прошла, надо вспомнить эпизод, который произошел с одним из спутников. Это было в мае 1960 года. Запуск был предназначен для отработки и проверки систем корабля-спутника, в кабине которого потом будет находиться человек.
Все шло хорошо... И вдруг во время спуска подвела система ориентации. Она не смогла нормально сориентировать корабль. По стечению обстоятельств направление тормозного усилия, тормозного импульса, как его называют, получилось чуть ли не противоположным, и вместо уменьшения скорости корабля произошло ее увеличение. Корабль не снизился, а перешел на новую, более высокую орбиту.
Я напомнил об этом случае для того, чтобы читатель понял, что для конструкторов означали слова «команда на ТДУ не прошла».
Так как же проходила посадка «Восхода-2»?
Получен тревожный сигнал:
— Корабль сообщил: команда не прошла. Корабль крутится...
Сергей Павлович просит все повторить. Задумался.
Следует запрос по линии связи:
— Принято?
— Принято, – в раздумье отвечает Сергей Павлович.
В комнате шум.
— Тихо! – стукнул кулаком по столу. – Никаких разговоров! Как в боевой рубке. Если кто хочет сказать – поднять руку.
Гагарин спокойно продолжает разговор по служебной связи.
Королев создает сразу две группы.
— Идите думайте!
Сам внимательно изучает график полета:
— Если не сработает ручное управление, будем сажать на девятнадцатом витке!
Вдруг его вызывает Константин Петрович Феоктистов:
— На девятнадцатом не стоит сажать. Надо продумать, посмотреть телеметрию, проанализировать. Время есть. Можно посадить на двадцать втором или двадцать третьем.
— Уверен?
— Да.
— Всем! Разрабатывать также варианты 22 и 23!
На узле связи дежурил Владимир Михайлович Комаров. Он что-то сказал. Королев не расслышал.
— Комаров! Что у вас?
Владимир Михайлович встал и повторил, что, вероятно, отказала (называет какая) система.
— Это твои предположения или объективные показания?
— Так думаю.
Руки Сергея Павловича выстукивают марш. Гагарин устанавливает снова связь с кораблем: «У нас все в порядке, все идет нормально»...
Юрий Алексеевич внимательно слушает разговор на узле связи. Спрашивает, принял ли решение Сергей Павлович. Тот кивает головой.
— Как меня слышите? – снова вызывает корабль Гагарин.
— Хорошо слышу.
— «Алмаз!» Я – «Заря-1». Даем вам разрешение на ручной спуск. ТДУ основная. ТДУ основная. Как поняли меня? Прием.
— Вас понял.
— Разрешение на ручной спуск на исходящем витке. Выдержите точно. Данные у вас есть. Не спешите с включением ТДУ.
— Есть!
— Будьте повнимательнее, поспокойнее. Прием!
Наступили томительные минуты ожидания.
Наконец доложили:
— Все команды прошли!
