Удивительная история освоения Земли - Шильник Лев (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

Возможно, на островах Общества выходцы из Юго-Восточной Азии действительно появились не раньше V века, но многие другие архипелаги Центральной Полинезии были заселены гораздо раньше. Если верить радиоуглеродным датировкам, предки полинезийцев появились на островах Тонга еще за 1200–1300 лет до н. э., а на Самоа – на рубеже тысячелетий – примерно в 1000 году до н. э. Как бы там ни было, но очевидно одно: едва ли экспансия далеких предков, «идущих вдаль», представляла собой дружный и организованный морской поход, который можно приурочить к какой-то определенной дате. Вероятнее всего, было несколько миграционных волн, которые в разное время и по разным направлениям выплескивались в океанийский островной мир.

Косвенно об этом свидетельствуют и длиннейшие полинезийские генеалогии, которые Те Ранги Хироа, преисполненный европейского скепсиса, подвергает решительному усекновению. Понять ученого можно. Скажем, на Маркизских островах некоторые родословные насчитывают 160 поколений, и если принять, что продолжительность жизни одного поколения составляет примерно 25 лет, то нам придется танцевать от 2000 года до н. э. Очень нелегко вообразить, чтобы устная традиция (как известно, письменности у полинезийцев не было) могла вобрать в себя такую бездну событий. С другой стороны, он специально подчеркивает, что начало генеалогического перечня тонет в откровенных мифологемах, которые совершенно не поддаются расшифровке. Почему бы тогда не допустить, что это все-таки память об очень давних событиях, но искаженная до полной неузнаваемости? Быть может, все-таки стоит прислушаться к мнению австралийского археолога П. Беллвуда, который пишет:

Настаивать исключительно на микронезийском маршруте далеких предков полинезийцев современные ученые не спешат. Реконструировать точные пути их миграций сегодня вряд ли возможно (особенно с учетом нескольких переселенческих волн), поэтому они с равной вероятностью могли двигаться и через коралловые острова Микронезии, и вдоль северных берегов Новой Гвинеи, через Соломоновы острова, Новые Гебриды, Фиджи, Самоа, Тонга и далее на восток. Гавайские острова на севере, Новая Зеландия на юге и удаленные восточные архипелаги были освоены много позже. Не подлежит сомнению только одно: нулевой точкой следует считать Юго-Восточную Азию, чему имеется огромное количество этнокультурных, лингвистических и даже генетических подтверждений. А уж где конкретно следует искать прародину океанийцев – в Индокитае или на островах Зондского архипелага, – покажут будущие исследования.

Речь большинства туземцев Океании весьма напоминает малайский язык и диалекты других народов Индонезии и полуострова Малакка. В 1836 году немецкий лингвист Вильгельм Гумбольдт, брат всемирно известного ученого-энциклопедиста Александра Гумбольдта, неопровержимо доказал, что индонезийские и малайские языки, а также их далекая восточная ветвь – языки народов Полинезии – обнаруживают безусловное родство. Гумбольдт назвал эту семью малайско-полинезийской, но в наши дни, когда сравнительная лингвистика шагнула вперед, малайско-полинезийская семья изрядно подросла, включив в себя микронезийские и меланезийские наречия, и стала именоваться австронезийской, то есть южно-островной. Между прочим, весьма любопытно, что японский язык, который до сих пор не удалось отнести ни к одной из известных семей, обнаруживает бесспорное австронезийское влияние, по крайней мере, в фонетике и словаре. Таким образом, вполне вероятно, что японская речь, с корнями и грамматикой совсем иного генезиса, легла на австронезийский языковой субстрат, основательно им пропитавшись. В таком случае айны – народ, некогда населявший Камчатку, Сахалин, Курилы и Японский архипелаг, а ныне уцелевший только на острове Хоккайдо, – возможно, представляют собой архаический осколок древнего этноса, ушедшего с недружелюбных побережий Индокитая.

Притчей во языцех остается Новая Гвинея. Надо сказать, что этот второй по величине остров в мире – едва ли не самая большая загадка в сравнительно-историческом языкознании. Сколько там имеется языков, в точности не знает никто, но большинство специалистов называет фантастическую цифру – около 800. Это колоссальное, совершенно небывалое лингвистическое разнообразие, самое большое в мире. Правда, некоторые папуасские племена говорят на австронезийских языках, которые состоят в близком родстве с диалектами туземцев всей остальной Океании. Но большая часть папуасских языков не имеет никакого отношения к малайско-полинезийской группе, как, впрочем, и к другим известным макросемьям. С другой стороны, отдельные меланезийские этносы тоже говорят на неавстронезийских языках, весьма близких к папуасским наречиям (племена Новой Ирландии, Новой Британии и Соломоновых островов). Даже в Индонезии кое-где встречаются диалекты, разительно не похожие на австронезийские языки. Если при этом вспомнить предания микронезийцев с архипелага Гилберта о темнокожих и низкорослых аборигенах, поклонявшихся пауку и черепахе, то можно без труда согласиться с мнением некоторых археологов и лингвистов о нескольких волнах мигрантов, в разное время выплескивавшихся на океанийские острова.

Н. Н. Миклухо-Маклай в юности (слева) и в зрелом возрасте (С.-Петербург. Начало 1880-х годов)

Невероятную лингвистическую пестроту Новой Гвинеи отмечали еще первые европейские исследователи в позапрошлом веке. Например, наш соотечественник Н. Н. Миклухо-Маклай, проживший среди папуасов несколько лет, писал, что языки двух деревень, находящихся друг от друга всего в часе ходьбы, зачастую настолько разнятся между собой, что люди не могут обойтись без услуг толмача. Если все океанийские языки (за исключением папуасских) входят в австронезийскую семью, а крайне плохо изученные австралийские тоже, по всей видимости, образуют некое единство в рамках одной-единственной макросемьи, то на Новой Гвинее таких макросемей несколько. Выдающийся российский лингвист С. А. Старостин пишет:

Ностратические языки (от итальянского nostro – «наш») – гипотетическая языковая макросемья, древняя языковая общность, распавшаяся примерно 15 тысяч лет назад на индоевропейские, алтайские, уральские, дравидийские, афразийские и некоторые другие языки. Гипотеза о родстве ностратических языков была впервые выдвинута датским ученым Х. Педерсеном, а работы отечественного лингвиста В. М. Иллич-Свитыча доказали ее научную обоснованность. Правда, у некоторых лингвистов имеются большие сомнения относительно правомерности включения в эту макросемью афразийских (семито-хамитских) языков, распространенных в Передней Азии и Северной Африке. Например, С. А. Старостин полагает, что афразийские языки – такая же глубокая семья, как ностратические, а их единство восходит к более глубокому уровню – 18–20 тысяч лет тому назад.

Антропология вкупе с генетикой и молекулярной биологией тоже настаивает на азиатском происхождении океанийцев. Популяция ранних сапиенсов, появившихся в Восточной Африке около 200 тысяч лет назад, была, по всей вероятности, в высокой степени гомогенной. Палеоантропологические находки свидетельствуют, что она несла в своем физическом облике еще достаточно много архаических черт своего предка – человека прямоходящего (Homo erectus), но никаких рас в ту далекую эпоху еще не было. Они образовались много позже, по мере расселения Homo sapiens по земному шару. Около 100 тысяч лет назад наши предки проникли в Палестину и на Ближний Восток, а 60–70 тысяч лет назад постепенно заселили Азию, вплоть до Тихого океана. Во всяком случае, молекулярно-генетические исследования, проведенные среди некоторых племен, населяющих Малайзию, показали наличие в отдельных фрагментах ДНК уникальных мутаций, которые могли возникнуть никак не раньше 60 тысяч лет назад, причем этот процесс совершался уже в Азии. Древнейшая генетическая линия, с которой эти мутации можно сравнить, сформировалась в Африке примерно 84 тысячи лет назад. Таким образом, ученым удалось приблизительно оценить скорость заселения азиатского региона. Оказалось, что темп колонизации был весьма высок и составлял величину от 0,7 до 4 километров в год.