Дети Ноя - Жубер Жан (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— Да, как в Чикаго. Я вижу, ты помнишь эту историю.
— Ну еще бы!
Однажды отец рассказал мне о пожаре в Чикаго, происшедшем, кажется, в конце девятнадцатого века. Город тогда находился в полном расцвете, жизнь била ключом. Эмигранты из Европы, тоскующие по прежней деревенской жизни, то тут, то там заводили коров. Бурлящий, суматошный город и деревня мирно сосуществовали бок о бок. Но вот однажды вечером в одном из таких хлевов-времянок корова ударом копыта опрокинула в солому горящую керосиновую лампу. Солома вспыхнула, огонь распространился мгновенно. Он пожирал улицу за улицей, дом за домом, оставляя за собой лишь тлеющие, обугленные головешки. Никто не в силах был совладать с ним. «Ты только представь себе, — говорил Па, — пожар бушевал три дня и три ночи». И он описывал гигантские языки пламени, взвивавшиеся до самых небес, толпы людей, в панике бросавшихся в озеро, бессильные перед таким бедствием пожарные насосы, годные разве лишь на то, чтобы загасить огонь в камине. Отец живописал это зрелище с таким волнением и жаром, словно сам был свидетелем катастрофы. «Представляешь, сгорело все, буквально весь город, а год спустя он был отстроен заново, только стал еще больше, еще краше, еще величественнее».
Когда отец рассказывал мне подобные истории, я всегда слушал его затаив дыхание и никогда ничего не забывал. Это-то я и сказал ему тем вечером. И добавил:
— Только если наше шале загорится, нас никто не спасет.
Присев на скамеечку и прижавшись головой к коровьему боку, Па принялся за дойку. И ласково, вполголоса приговаривал:
— Ну-ну, Ио, стой смирно, моя красавица, вот так. Будь умницей! Небось соскучилась за целый день тут одна, в темноте, а? Ну ничего, ничего, мы еще выведем тебя на солнышко!
Слушая его бормотание, можно было подумать, что они с коровой беседуют на равных, что он слышит ее ответы, шедшие неведомо откуда, из темных глубин коровьей утробы — из этих теплых гулких катакомб.
Молоко тоненькой струйкой тренькало о стенки ведра, его парной запах разлился по всему хлеву. Я, в свою очередь, уселся возле козы, которая, выдав мне свою обычную порцию капризов — то прянет в сторону, то мотнет головой, то лягнется, — успокоилась и далась мне в руки. Теперь все было спокойно, тишину нарушали лишь две брызгающие струйки молока да изредка позвякивание цепи о кормушку. Меня одолела дремота: еще немного — и я заснул бы, разморенный теплом и запахом животных. Да, в ту минуту я был почти счастлив, мне вдруг показалось, что угроза, нависавшая над нами весь день, мало-помалу отступает. Наконец Па встал и отнес ведро к порогу:
— Я уже кончил. А ты не торопись. Подоишь, а потом подбрось им сенца.
Затем, слегка поколебавшись, он спросил:
— Я надеюсь, он не слишком тебя пугает, этот снег?
— Да нет, не очень. Вот если бы я жил один, тогда, конечно… А так, с тобой…
— Ну вот и прекрасно. Нужно только набраться терпения, вот и все. Видишь, — указал он на животных, — они и то не беспокоятся. А это хороший признак.
Па ушел. Я кончил доить Зою, потом почистил стойло и сгреб навоз в угол. Взобравшись на сеновал, я сбросил вниз несколько охапок сена.
Затем я поднялся по приставной лестнице и открыл ставень нашего единственного теперь окна в мир. Он был наполовину завален снегом. И снаружи, в ночной темноте, снег все шел и шел.
5
Когда на следующее утро я вошел в столовую, то сразу почувствовал, что дела идут по-прежнему неважно. Достаточно было взглянуть на лица моих родителей. Обычно, когда я являлся к завтраку, они с улыбкой спрашивали: «Ну как спалось? Сны приятные снились?» — или что-нибудь в этом роде. А сегодня — ни слова. Оба они сидели, облокотясь о стол, с хмурыми, озабоченными лицами, и видно было, что им не до моих снов.
Я спросил:
— Что случилось?
— А случилось то, что окошко на сеновале полностью завалено снегом, — сказал отец.
— А снег разве еще идет?
— Откуда же нам знать?
Мы застыли на своих местах, все четверо, молча глядя друг на друга, и мне кажется, именно в тот миг, когда Па сообщил нам, что наше последнее окно во внешний мир закупорено наглухо, мы впервые по-настоящему испугались.
Конечно, мы и раньше понимали, что на этот раз попали в серьезную переделку, но все-таки были убеждены, что снегоочиститель, как обычно, высвободит нас из снежного плена. В первые дни снегопада мы все время прислушивались, не раздастся ли рокот его мотора на дороге. Конечно, он вот-вот появится. Сперва замигает оранжевый огонек на кабине шофера, потом машина с тяжким ворчанием одолеет последний склон и двинется в нашу сторону, выплевывая длинную струю снега в придорожные кусты. Она подъедет к дому, развернется у ворот, и месье Мармьон, высунувшись из кабины, весело помашет нам рукой в красной варежке.
Но на сей раз снегоочиститель не пришел. Мы были отрезаны от всего мира и ясно поняли теперь, что в ближайшее время на помощь извне нам рассчитывать не приходится.
Верно ли, что в это утро моих родителей охватил ужас? Думаю, что да: я ясно помню их омраченные лица и беглые взгляды, которыми они обменивались. Но они не хотели пугать нас и потому выдержали характер.
— Ну-с, это но значит, что мы не должны завтракать! — бодро сказал Па и, раскрыв свой складной нож, стал резать хлеб, пока Ма наливала нам кофе.
Должен признаться, что, несмотря на грустную ситуацию, позавтракал я с большим аппетитом. Что касается моей сестрицы, она, как обычно, насвинячила на своем месте, а потом вылила молоко коту. В общем, пока что все наши привычки были при нас.
В конце завтрака я спросил:
— Что будем делать?
— Что делать? — переспросил Па. — Да у нас дел невпроворот! Но прежде всего вот что!
Резко поднявшись, он подошел к стенным часам и тщательно завел их. Потом взял почтовый календарь с камина и вычеркнул карандашом прошедшие дни.
— Суббота, воскресенье, понедельник. Ну вот, сегодня у нас, значит, вторник, второе марта.
И Па поставил календарь на место. Все это он проделал очень спокойно, даже слишком спокойно. Не глядя ни на кого из нас. И повторил:
— Главное, не потерять счет времени!
Я лично нашел это странным. Трудно было понять, что он имеет в виду и почему придает такое большое значение этим мелким действиям.
Ма сидела возле камина, и я видел, как в полумраке за ее спиной мерно ходит туда-сюда медный маятник часов, поблескивая в отсветах пламени. Ноэми стояла с котом в руках и удивленно таращилась на отца.
— Ну вот что, дети, — сказал Па, — вы помните, что нам рассказывал пастух? Зимой, когда ребятишки из деревни не могли спускаться в школу, кто-то из взрослых брался учить их там, на месте. Здесь этим займусь я!
Я не то чтобы недолюбливал школу — вовсе нет! — но, конечно, втайне надеялся, как и любой мальчишка моего возраста, что благодаря снегопаду у меня образуются пусть небольшие, да каникулы. Конечно, из-за заносов я пропустил свидание с Катрин, и вначале это не давало мне покоя. Но я быстро утешился, решив, что ничего еще не потеряно и у меня еще будет много других возможностей проводить ее до дома.
А главное преимущество состояло в том, что не нужно было вскакивать в половине седьмого утра и дожидаться автобуса в темноте и на холоде; теперь можно вволю поваляться в постели или спокойно почитывать «Робинзона Крузо» в уголке у камина. Конечно, мне приходилось терпеть присутствие Ноэми: куда лучше было бы, если бы родители заботились обо мне одном. Но все же я говорил себе, что даже рядом с крикливой, суматошной сестрой несколько дней полной свободы — совсем неплохая штука.
И вот теперь Па решил снова запрячь нас в учебу!
— Начнем с завтрашнего дня. Займемся французским, историей. Несите-ка мне свои учебники, а я подыщу вам что-нибудь в библиотеке. Заниматься будем здесь, все втроем.
