Монсегюр. В огне инквизиции - Семенова Татьяна П. (библиотека электронных книг .txt) 📗
— О Боже! О чём мы говорим?! — воскликнула Аня. — Это какое-то безумие!
— Это действительно безумие, — сухо и как-то совсем обречённо согласился Оболенский. — Могу сообщить вам дополнительную информацию. Шанс выжить у нас не пятьдесят процентов, а ноль.
— Что?! — в один голос выкрикнули Саша и Аня. — Почему ноль?!
Оболенский встал и подошёл к выходу. Два стража тут же угрожающе подняли мечи. Он вернулся к ребятам.
— Темно уже. Сколько часов мы на ногах?
Друзья молча сверлили его взглядом.
— Думаю, больше суток. А спать совсем не хочется, — сам себе ответил Иван. — А чего спать-то? У нас впереди вечность, и совсем скоро. Успеем выспаться, надоест ещё.
Он как-то зловеще ухмыльнулся.
У Ани подступил комок к горлу. Руки вспотели и затряслись мелкой дрожью.
— Ты что такое говоришь?
Голос её сорвался, последнее слово она произнесла почти шёпотом. Саша встал, подошёл к другу и, глядя ему прямо в глаза, отчётливо сказал:
— Оболенский, выкладывай всё начистоту. Почему у нас шансы равны нулю?
Иван тяжело вздохнул.
— В общем, так. Анри — правая рука Роже Мирепуа, который беспощаден к своим врагам и того же требует от своих воинов. Я вам рассказывал о нём. Так вот, у них с Анри есть излюбленная шутка. Только шуткой её можно назвать с большой натяжкой. Обречённому на смерть они будто бы дают шанс на спасение.
— Будто бы? — зацепилась за слово Аня.
— Именно так. Две половинки бумаги, на одной из которой написано «жизнь», а на другой — «смерть» — это всё липа.
— Что значит «липа»? — не понял Саша. — Мы сами видели, как он положил их в кувшин и запечатал.
— Подумаешь — запечатал. Он вскроет кувшин и заменит бумагу, где написано «жизнь», на такую же, только со словом «смерть». И снова запечатает. Вот и весь фокус.
— Этого не может быть! — в сердцах выкрикнула Аня.
— Ты уверен? — сухо спросил Саша.
— Абсолютно. Они с Роже Мирепуа часто такое проделывали с пленными. Вроде, давали надежду, а потом наблюдали, как несчастный дрожащей рукой тянет из кувшина бумагу, моля Господа о спасении. Когда он вынимал «смертный приговор», то Анри и Мирепуа удовлетворённо кивали и ещё в назидание не забывали сказать свою любимую фразу, что камень всегда падает на голову грешника.
Аня во все глаза смотрела на Ивана. Она не верила своим ушам. Как это низко, так обманывать людей!
— Значит, в кувшине теперь лежат две бумажки с надписью «смерть», и у нас нет никаких шансов, — заключил Саша.
— Шансов нет.
— Но, может быть, с нами он не будет это проделывать? — с надеждой в голосе спросила Аня.
— А почему для нас он должен сделать исключение? Он постоянен в своих решениях.
Аня закрыла лицо руками и горько расплакалась. Рыдания становились всё сильнее, она не могла остановиться. Ребята не знали, как утешить её. Да и что они могли сказать? Дать надежду? Это было бы просто глупо.
Горечь и злость сменились разом навалившейся усталостью, бессилием перед происходящим. Аня безучастно уселась в угол и, обхватив колени руками, застыла, как каменное изваяние. Глаза её не выражали ничего. В них была пустота.
Саша, как заведённый, ходил из угла в угол, беспрестанно повторяя одну и ту же фразу:
— Должен же быть выход.
Иван стоял вблизи от выхода из пещеры и смотрел вдаль. Там, в сумраке ночи, проглядывали силуэты гор. Они уже не казались воздушными и прекрасными. Тёмные и угрюмые, они выглядели как каменные стражи, охраняющие чужой враждебный мир. Мир, где человеческая жизнь стоила так мало, что любой мог походя отнять её.
У Оболенского с языка слетели пушкинские строки. Почему именно эти, он не понимал, просто пришли на ум, навеянные тоской.
Вдруг Сашин возглас оборвал его на полуслове:
— Я нашёл!
Иван резко повернулся к Ветрову.
— Что нашёл?
Саша подошёл к Ане и стал трясти её за плечи.
— Аня! Аня! Очнись! Я нашёл способ спасти нас!
Она устало посмотрела на Ветрова. В её глазах не было надежды, одна лишь безмерная тоска. Саша подхватил ей за талию и поднял на ноги.
— Ты слышишь меня, Анюта! Мы спасёмся. Я знаю, что надо делать.
— Разве есть выход? — бесцветным голосом спросила она.
— Есть!
— И это может получиться?
— Сто процентов, — твёрдо заявил Саша.
— Будем драться? — В голосе Оболенского слышалась отчаянная решимость.
— Нет. Как он и желает, мы будем играть в его «лотерею», но победа останется за нами.
— Как это возможно?
У Ани в глазах постепенно начал появляться интерес.
— Сейчас расскажу. Только ты, Вань, перед тем как тащить бумажку, возьмёшь с него честное слово рыцаря, что он действительно оставит нам жизнь, если мы выиграем.
Ночная мгла постепенно таяла, словно тонкий лёд под лучами солнца. Теряло свою волшебную силу ночное светило, унося с собой сны и грёзы, небо с каждой минутой светлело, превращалось в голубую бесконечную гладь. Зацепившиеся за края утёсов облака из грязно-серых становились бархатисто-белыми. Порывы ветра срывали их и плавно уносили куда-то на восток.
Начинался новый день. Он наполнялся звуками — ржанием лошадей, голосами, треском костра, звоном металла… Но это были звуки чужого, далёкого мира. И в нём трём юным путешественникам во времени надо было суметь выжить. Выжить и постараться вернуться домой.
Воин возник перед ребятами внезапно, будто из ниоткуда. Нет, он не появился из пустоты, просто никто из них не слышал, как он вошёл. Друзья задремали, усталость взяла своё.
— Вставайте! — громко произнёс он. — Идите за мной!
Аня от неожиданности вскрикнула. Как хорош был её сон! Ей снилось, будто она дома, с родителями, пьёт чай на кухне, а рядом на столе сидит её любимый попугай, венесуэльский амазон по кличке Василиса, и весело покрикивает: «Вася красавица!.. Кушать хочет!.. Вася красавица!.. Кушать хочет!..» Такие простые житейские радости! Мы не придаём им значения в обыденной жизни, но с умилением вспоминаем о них в тяжёлые минуты и тоскуем, потому что именно из таких мелочей и состоит наша жизнь.
Ребята нехотя поплелись за воином.
— Ты не забыл, о чём мы договорились? — шепнул Саша Ивану.
— Будь спокоен.
Воин обернулся вполоборота и неприязненно спросил:
— О чём вы там шепчетесь?
— Желаем друг другу доброго утра, — ответил Ваня.
— Ну-ну, — протянул воин.
Пленников подвели к тому самому месту, где вчера их допрашивали. Анри уже сидел на своём излюбленном походном стуле, вытянув ноги к костру. Рядом стоял Луи и держал в руках глиняный кувшин, где лежали два свитка. Теперь ребята знали, что в обоих написан смертный приговор. Анри и Луи весело переглянулись. Они тоже знали, что смерть пленников неминуема.
Анри сосредоточенно смотрел на девушку. Каждое её движение, взгляд, поворот головы откликался в его душе странным чувством необъяснимого волнения. Чувство было настолько хрупким, что его могло разрушить малейшее неверное слово. Исчезнув, оно, скорее всего, принесло бы облегчение, но он почему-то не хотел этого. Он желал сохранить непонятное чувство.
Нет, он не собирался её убивать. Смертная казнь ждала только двух молодых людей. А с ней он ещё не решил, как поступить. Что-то в этой девушке тревожило его, казалось, будто он уже видел её где-то. И в то же время сознание твердило с абсолютной уверенностью, что он её никогда не встречал. Иначе запомнил бы. Может быть, этот образ являлся в его грёзах?
Голос Луи вернул его к действительности.
