Стопроцентно лунный мальчик - Танни Стивен (читать книги .txt) 📗
— Папа тоже здесь?
— Нет.
— Как же вы сюда добрались?
— Долго рассказывать.
— Папа знает, где ты?
— Нет.
Дядя Рено прошептал на ухо Иеронимусу, кивая в сторону Слинни, которая разговаривала с женщиной в блестках:
— Это твоя… твоя подружка?
Иеронимус, помявшись, улыбнулся.
— Подружка? Молодец, племянничек! Знай наших!
Слинни подошла к ним, сияя улыбкой.
— Иеронимус! Вот удача! Познакомься, это Матильда, она проведет меня в отдел юридической литературы!
— Юридический отдел? — засмеялся Рено. — Вы притащились в такую даль, попали прямо в разгар веселья, а тебе первым делом понадобилась юридическая литература?
Слинни ушла вместе с Матильдой — та оказалась штатной библиотекаршей, причем трезвой, меж тем как дядя Рено успел упиться в шлак. Никакой особенной причины для вечеринки не было — примерно раз в две недели кто-нибудь из сотрудников устраивал праздник по любому подходящему поводу. А на самом деле им просто было скучно. Вокруг — ничего и никого, а работа напряженная, и не только в плане хранения книг. Здесь ежедневно загружали в компьютеры огромные массивы данных. Тысячи книг сканировали страницу за страницей, а выполнять эту операцию из-за хрупкости древней бумаги могли только люди. Скорее всего, работы еще лет на триста, а в библиотеке и так не хватает сотрудников.
Рено любил сюда приезжать по двум причинам. Как профессор древней литературы он получал доступ к редчайшему источнику — к бумажным первоизданиям. Здесь он совершал самые невероятные открытия, и ему очень нравилось вместе с библиотекарями и архивными работниками разгадывать загадки древней литературы.
Вторая, не менее важная причина была мало кому известна. Рено Рексафин вел двойную жизнь. Иеронимусу и в голову бы не пришло, что, кроме жены на Земле, у дяди уже много лет была возлюбленная в лунной библиотеке, и звали ее Матильда. Именно она повела Слинни в отдел юридической литературы.
Иеронимус чудовищно устал. Он устроился посидеть на диванчике у стены. Толпа танцующих немного поредела и стало видно, как Клеллен изображает весьма неординарную вариацию на тему популярных хитов. Кое-то, конечно, считал Клеллен полнейшей психопаткой, но многим нравился ее азарт. Вдруг она поймала взгляд Иеронимуса и замахала ему рукой. Что-то еще кричала, только за грохотом музыки не расслышать. Наверное: «Мус, давай к нам!» И Пит рядом с ней кричал: «Давай сюда, друг!» Брейгель на другом краю танцпола отжигал с какими-то подвыпившими дамами за тридцать, находившими его ужасно забавным. Иеронимус колебался — в конце концов, какой смысл танцевать без Слинни? С другой стороны, ему было невыразимо тоскливо. Скоро, уже совсем скоро полиция его догонит, и больше он никогда не увидит своих друзей. Его давило чувство обреченности. Счастье общения с друзьями, и ботанами, и дебилами, и даже середнячками в лице Пита, ускользало безвозвратно. Вот-вот за ним придут, а пока еще осталось время, нужно танцевать. С Клеллен и со Слинни тоже, когда она вернется. Прыгать и скакать в общей массе, размахивать руками, хоть немножко еще побыть человеком.
Еще чуть-чуть, и все кончится…
Иеронимус поднялся с диванчика и бросился в толпу, как в омут. Клеллен завизжала от восторга, Пит радостно засмеялся. Иеронимус танцевал, забыв обо всем, выплясывал свои беды в глубине огромной пещеры на обратной стороне Луны, среди тысяч, миллионов, миллиардов бумажных книг, которых никто не читал уже долгие столетия и вряд ли когда-нибудь прочтет.
— Ты с мамой никогда не разговаривал?
— Дядя Рено, ты пьяный.
— Много лет назад мы с твоей мамой были знакомы.
— Я так и думал.
— Ни единого слова?
— Ты же знаешь, какая она. Все время плачет, и больше ничего.
— Я думаю, что мой братец — осел.
— Дядя, пожалуйста, не надо.
— Нет, я серьезно! Я его люблю, он мой старший брат, но что за придурок. Полный идиот.
— Перестань, пожалуйста. Тяжело слышать, когда твой собственный дядя так говорит о твоем папе.
— Знаешь, почему мама все время плачет?
— Не знаю. Потому что из-за меня на всю жизнь застряла на Луне?
— Нет. Совсем не поэтому.
— Ну, тогда, наверное, какая-нибудь глубокая психологическая причина. Патология какая-нибудь.
— Имя Иеронимус дал тебе папа?
— Кажется, да. А что?
— Твоя мама была прекрасной писательницей. Знаешь ты это?
— Я знаю, что она когда-то написала книгу.
— Не просто книгу. Роман. Удивительный роман.
— А… ну, значит, роман. Ага.
— Ты его не читал?
— Папа сказал, что тираж изъяли. Ни одной книги не осталось.
— А тебе не любопытно, что написала твоя мама?
— Дядя Рено, она целыми днями сидит в кровати в дождевом плаще и плачет.
— Она не всегда была такой.
— А ты не всегда был пьяницей.
— Я не пьяница. Я сейчас пьяный. Завтра протрезвею. Я вообще нечасто пью. Сегодня — особый случай.
— Какой такой случай, дядя Рено?
— Забыл. Надо спросить Матильду, когда она вернется с твоей очаровательной синевлаской. Как, бишь, ее зовут?
— Слинни.
— Прелестное имя. Скажи, как тебе понравилась Матильда?
— Я на нее особенно не смотрел.
— По-твоему, она красивая?
— Да, конечно.
— Знаешь, ты папе не говори, мы с ней, мы… Ну, она и я, мы…
— Дядя Рено, я не хочу этого слышать. Ты мне этого не говорил, о’кей?
— Она… Я с ней счастлив… Она такая…
— Хочешь кофе?
— Твоя мама однажды мне сказала…
— Я, наверное, пойду еще потанцую с друзьями.
— Когда твоя мама была молода…
— Ох, чуть не забыл! Дядя Рено, можно, мы с друзьями сегодня здесь переночуем?
— Э-э… Конечно, Иеронимус. Вот вернется Матильда, она вас устроит в общежитии. А пока я не отключился и пока ты не лег спать, я хочу кое-что отдать тебе. На той неделе нашел совсем случайно. Это подарок. Я хотел вчера тебе вручить, но ты домой не пришел, а мне надо было ехать сюда, на эту чудесную вечеринку. Никуда не уходи, я сейчас. Вот прямо сейчас вернусь…
Иеронимус посидел немного — просто сил не было встать. Зазвучала медленная музыка, посреди зала осталось всего несколько пар танцующих, в том числе Пит и Клеллен. Они еще ни разу не присели отдохнуть, а ведь прошло, наверное, часа два. Иеронимус посмотрел на запястье — почти половина шестого. Никто не собирался расходиться, бармен все еще раздавал напитки. Брейгель сидел на диванчике между двух женщин, все трое смеялись, чокались и снова смеялись. Одна отобрала у Брейгеля цилиндр и нахлобучила себе на голову. В зал вкатили стол на колесиках с целыми грудами жареного мяса на больших овальных блюдах.
«Вот это разгулялись, — подумал Иеронимус. — Они сегодня вообще угомонятся?»
Вернулся дядя Рено — в одной руке пластиковый стаканчик с кубиками льда и янтарным виски, в другой — синий бархатный мешочек с каким-то предметом внутри. Мешочек он вручил Иеронимусу, а из стакана сделал долгий глоток, позвякивая льдинками.
— Спасибо, дядя Рено, — неуверенно произнес Иеронимус.
Дядя в ответ только грустно усмехнулся, глядя вдаль.
Иеронимус вынул из мешочка загадочный предмет. Это оказалась книга. Настоящая, бумажная, в кожаном переплете. Иеронимус перелистал страницы не читая. Настоящие страницы с настоящей типографской краской. Потрясающее ощущение!
— Настоящая книга!
— Вообще-то здесь таких полно.
— Ты ее украл? Это не противозаконно?
— Вполне законно. Если мы обнаруживаем три или четыре экземпляра одного издания, лишние полагается просто выбросить, если книга не представляет исторической ценности. А можно оставить себе. Я подумал, что у тебя должна быть эта книга.
— Ей, наверное, сотни лет, — прошептал Иеронимус. — А на вид как новая.
Он раскрыл книгу, ожидая увидеть текст на древнем языке, но на титульном листе каждое слово оказалось понятным. Автор и заголовок.