Князь оборотней - Волынская Илона (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Хадамаха невольно усмехнулся — Амбе в ее шалаше, случаем, подземный ход не нужен? Потому как черный шаман с охотой бы сейчас до самого Нижнего мира закопался.
— Отправь кого-нибудь на место драки! — рявкнула Золотая. — Пусть ищут!
— Сдается, знаю я, куда ваш Куту-Мафы делся, — прежде чем крылатый и Амба обрушатся друг на друга с обвинениями, вмешался Хадамаха. — Туда же, куда и наш «старший брат» Биату. К шаману Канде.
— А что шаман Канда? Шаман как шаман… — Крылатый не поднимал глаз от блюда — искал кусочек покрупнее.
— Вы все ему должны — а он «шаман как шаман»? — Багровая ярость снова шевельнулась в груди Хадамахи. — Вы ведь не только товары и еду ему за долги отдаете, вы и девочек своих…
— Только крылатые! — немедленно ощерилась тигрица. — Мы своими не торгуем!
— Шаман Канда взял нашу девочку в жены! — вскинулся предводитель крылатых.
— И вырвал ей клюв и крылья! — яростно вскрикнула до того молчавшая Аякчан.
Лицо белокрылой подруги вожака исказилось, как от лютой боли.
— Раз у нее нет крыльев, она больше не нашего племени, — равнодушно отозвался Черноперый.
Сидящая на полшага позади него подруга поглядела ему в затылок. Точно примеривалась клювом.
«Не успеет долбануть, — глядя на мир сквозь крутящиеся перед глазами багровые колеса, подумал Хадамаха. — Я его раньше на подушки пущу!»
— Тише-тише, молодой вожак, — вдруг мурлыкнула Амба. — Держи себя в лапах. У некоторых мозги крохотные, птичьи…
— Это вы о ком? — полюбопытствовал крылатый.
— О медведях, — мурлыкнула Золотая.
— А, ну это верно! — курлыкнул Черноперый. Он критически поглядел на Хадамаху сперва одним глазом, потом вторым. — Дурь медвежью свою тут на нас вываливает, а о том и забыл вовсе, что Амба шамана нашего убили!
— Шаман Мапа погиб в начале Ночи, — негромко сказал Хадамаха — мысли у него в голове вертелись, как безумный хоровод. — Когда беда случилась с вашим шаманом, крылатые?
— В конце Ночи, — вдруг вмешалась Белоперая. Сам вожак поглядел на нее с изумлением, но она даже глаз на него не скосила. — До Рассвета всего ничего осталось, мог верхним духам камлать, души оленей звать. Прокормились бы…
— Наш шаман погиб в середине Ночи, — твердо сказала Амба.
— Погиб, злым юером стал и нашего убил, — не менее твердо стоял на своем крылатый. — А вашего — еще при жизни, — успокоил он Хадамаху.
— А может, все наоборот? — прошипела Золотая, щерясь и прижимая уши к черепу. — Раз ваш последний помер — значит, он и убийца!
— Мы-то при чем! — искренне возмутился Черноперый.
Хадамаха предостерегающе поднял руку, останавливая подобравшихся противников:
— А выгоду кто получил?
— Чего? — Амба и крылатый уставились на Хадамаху одинаково непонимающе.
— Мапа-шаман помер — Амба хорошо стало? Амба-шаман помер — крылатым хорошо стало?
— Что хорошего, — за всех ответила тигрица. — Праздник Аны’о-дялы, «Большой День», делать надо, а шамана ни у кого и нет!
Донгар могучим глотком, не жуя, отправил в живот так и зажатую за щекой рыбу и звучно откашлялся:
— Шаман Канда придет. На День и Ночь камлать: добычу звать, рыбу звать, оленей, на племя гадать — кто жить на следующий День будет, кто помрет… Вот, меня послал, однако! — точно извиняясь за незначительность своей персоны, развел руками он. — Предупредить, подготовиться. Ученик я его.
— Мы думали, ты от него ушел, — удивилась Аякчан.
— Собирался, — кивнул Донгар. — А тут он сам меня зовет и говорит: иди, камлание «Большого Дня» готовь, Мапа предупреди, Амба… Хотя чего его готовить? — теперь уже удивился Донгар.
— Только мужчина может сказать такое! — фыркнула Золотая. — Это ж Аны’о-дялы! Там готовки на целый День, а сделать все надо за несколько свечей. Еще и готовить-то не из чего… — запечалилась она. — К кому придет Канда?
— К Мапа сперва, а там поглядит… — деловито пояснил Донгар.
— Почему Мапа первые? — возмущенно клекотнул Черноперый. — Канда нашей девушке муж!
— Затем, чтобы мы перессорились без своих шаманов — кто первый, кто второй, — зло бросил Хадамаха. — Один теперь шаман — ему лучшая еда, лучшие девушки, все подарки за камлания. Захочет — позовет дичь… чтобы вы для него шкурки добывали, а он их городским красавицам продавал. Захочет — прогонит дичь, чтобы вы себя даже прокормить не могли и все в долг у него брали, а те долги на детей ваших и внуков перешли.
Белоперая нервно теребила край крыла. Золотая тигрица кусала губы, то и дело быстро взглядывая на своего тигренка.
— Убьем его — и все назад заберем! — стараясь казаться очень грозным, тихонько рыкнул Белый.
— Замолчи, чурбан хвостатый! — чуть не со слезами в голосе прикрикнула на него Золотая. — Как Канда мог все проделать, ежели три шамана померли в Ночи, а камлать в Ночи ни один шаман не умеет?
— Ошибаешься, Золотая! — надуваясь, как тетерев перед своей тетеревиной женкой, объявил крылатый. — Вы тут в тайге ничего не видите, не знаете, а мы, крылатые, высоко сидим, далеко глядим. Вернулись на Сивир черные шаманы! По крайности, один — сам Донгар Черный!
Словно чужая сила взяла Хадамахину голову в тиски да повернула — и он быстро глянул на Донгара. И увидел, как точно так же быстро, украдкой на черного шамана покосились Аякчан с Хакмаром. Глаза Амба хищно полыхнули, и она тоже уставилась на Донгара. Зрачок ее то сжимался в узкую полоску, то вдруг снова превращался в круглую точку.
«Уж больно она сообразительна, треклятая кошка!» — беспомощно подумал Хадамаха.
Свиток 28,
про ловушки и опасности, которые подстерегают шамана
Если б точно не знал, что не убивал тех шаманов, сам бы на себя подумал, однако! — пробурчал Донгар.
Все четверо сидели на стволе поваленного дерева у кромки леса и глядели вниз, на покрытую льдом реку, на прилепившиеся к крутому берегу круглые шалаши стойбища. Женщины Амба суетились у подвешенных над Огнем котлов, то и дело равнодушно переступали через сохранивших тигриный облик сородичей. Тигры лениво возлежали, опустив тяжелые головы на лапы, и, казалось, дремали, но Хадамаха уже приметил, как аккуратно расположились эти «ленивцы» — все подходы к стойбищу перекрыты. Даже у пустого амбара, где поселили крылатых, полеживал сторож. Еще один устроился в паре шагов от Хадамахи и его спутников и самозабвенно дрых. Лишь порой, словно невзначай, в полусне, чуть приоткрывал глаза, и тогда сидящих на старом стволе ребят окатывало настороженным, вовсе не сонным взглядом.
«Умна Золотая, — мысли Хадамахи скользили неспешно, точно уставшие после недавнего стремительного бега. — Как она разговор-то прекратила — дескать, всем надо отдохнуть, подумать. Тигрица уже все поняла — неспроста и дичь пропала, и шаманы следом за ней. Стравливают нас между собой, Мапа с Амба да с крылатыми, а людей всех разом учат ненавидеть. Надо еще, чтобы Белоперая своему вожаку вколотила это в пустую птичью головенку. И как такие вожаками становятся?»
Золотая и Хадамаху звала — «молодой вожак». Только полный чурбан хочет в вожаки — как глупый медвежонок в пчелиный улей! Думает, там мед, а там еще и пчелиные жала. Одна тетя Хая чего стоит… А уж дедуля Отсу! Не-е, он любит маму, и Брата, и отца… Но теперь он дома, все живы, все здоровы и… с некоторым удивлением Хадамаха понял, что хотел дома побывать, но вовсе не хочет в нем оставаться навсегда! Сивир так велик, а с Донгаром ему уже и на Великую реку, и в Нижний мир случалось заглянуть, кто знает, может, и в Верхний удастся. К самому Эндури в гости… Умгум, на икру. Хадамаха ухмыльнулся своим мыслям. Станет повелитель Верхних небес такой дешевкой, как икра, угощать! Это для Мапа, для Амба с крылатыми после тяжелой Ночи даже икра в радость. Единственное, что Хадамаха должен сделать здесь, — разобраться, кому и для чего понадобилась вражда между племенами на их маленьком, Сивиром забытом кусочке тайги?
— Шаманы никак не могли случайно помереть? — продолжал переживать Донгар.
