Ладья света (СИ) - Емец Д. А. (книги онлайн TXT) 📗
В крыле самолета блестело солнце. Само крыло скользило вдоль белого океана с вмерзшими льдинами. Не верилось, что это тучи. Они стояли на месте и были настолько неподвижны, что самолет казался застывшим. Меф привстал, толкнул локтем полуопущенную пластиковую шторку иллюминатора и заглянул вниз, под крыло.
Тучи были похожи на снежные горы, на торт с кремом или скорее на лес, покрытый белой пожарной пеной. Они имели твердые, неменяющиеся формы — такие определенные, что хотелось протянуть руку и отщипнуть от тучи кусок. Вот сосна, вот ель, вот пашня, взрыхленная плугом.
У большинства туч были закругленные вершины, пространство между которыми заполняло синевато- белое, размытое молоко. Изредка в разрывах возникали асфальтовая дорога, россыпь городских крыш или с десяток четко расчерченных полей. Этот участок всегда возникал неожиданно и казался заплаткой. Было похоже, что на какое-то место неба просто приляпали латку. Сознание на мгновение терялось, пытаясь осмыслить, как тучи смогли это вылепить, и лишь потом становилось ясно, что и крыши, и поля — все самое настоящее.
Глядя в иллюминатор, Меф впервые понял, что белый цвет имеет массу оттенков — от ослепительного до грязно-серого. Самолет попал во встречное воздушное течение, закачался, задрожал краями крыльев и выплыл на новый участок неба. Тучи здесь были плоскими, придавленными и неинтересными, точно вата из слежавшегося одеяла. Казалось, кто-то сердито и долго колотил по ним выбивалкой для ковра, пытаясь сметать их в единую массу. Дальше была впадина, похожая на реку, заполненную белым молочным туманом.
«Молочная река с кисельными берегами!» — подумал Меф и стал искать у молочной реки берег, но его не было, а лишь в провалах далеко внизу отблескивала плоская вода земных озер. И вновь Буслаева, как и тогда на крыше, пронзило острое желание полета, охватившее его до боли в лопатках и судорожных их движений. Думая, что работает крыльями, он шевелил плечами и спохватился только тогда, когда сидевший у иллюминатора Антигон издал какой-то звук:
— Дохляндий Осляев, не хочу отравлять тебе удовольствие, но ты навалился мне на голову! Нос локтем свернул!
— Я не хотел!
— В том-то и беда! Никто не хочет! Последний раз меня колотили еще при старой хозяйке!.. Мама Ира, когда ты меня последний раз била? И чем? Ремнем или колготками? — завопил Антигон на весь салон. Разумеется, этот паршивец опять скрывался под мороком ребенка.
Ирка, сидевшая между Хаарой и ее оруженосцем, втянула голову в плечи, спеша прикинуться ветошью:
— Это не я! У меня нет детей! Я сама еще ребенок!
Оруженосец Хаары сосал конфетку, полученную от стюардессы при взлете. Покончив с конфеткой, Вован попытался скатать фантик и засунуть его между спинками передних кресел.
— Не загрязняем среду! — строго сказала ему Хаара. — Загрязняем четверг! Убери мусор!
Оруженосец неохотно повиновался.
— Надоело! — шепотом пожаловался он Ирке. —
Я хочу революцию, как в Латинской Америке. Там берешь автомат и кричишь: «Ура! Революция!» И за тобой сразу с воплями бежит куча единомышленников и просто влюбленных баб. Ты сидишь в кустарнике и, весь такой томный, куришь трубку. Правительственные генералы просят у американцев дотации на твою поимку, заочно приговаривают тебя к расстрелу и неспешно начинают обклеивать все подряд листовками: «Дон Диего-д,Эашноса-де-Хесус-де-ла-Сильва-де-Ибаньец-и-Вальдес; завтра мы пойдем ловить тебя в чапораль! Ты этого не знаешь, и поэтому тебе конец!» А тут никакой личной жизни! То на машине кого-то возишь, то доспехи неподъемные таскаешь, то комиссионеров подкарауливаешь!
— Вован! — крикнула Хаара, прерывая его мечты. — Ты щит почистил, Вован?
— Ну да!
— Чем ты его чистил?
— Ну, этим… Для блеска металлических изделий!
— Плохо, Вован! В следующий раз ты будешь чистить его золой и песком!
Через два ряда затряслись кресла, и кто-то заголосил басом:
— Я боюсь летать! Боюсь-боюсь! Снимите меня с самолета!
Это была Брунгильда. Не удерживали Гелата и две валькирии с оруженосцами. Хрупкую стюардессу великанша, не заметив, снесла одним движением руки. Гелата успокаивала громадную валькирию, гладя ее по голове и что-то шепча на ухо. Наконец Брунгильда успокоилась, несколько минут просидела угрюмо, втягиваясь в процесс полета, а потом, впав в другую крайность, начала требовать у стюардессы:
— Почему мы летим так медленно? Эй, девушка! Да-да, вы, рыженькая со светлой прядкой! Попросите пилота сделать мертвую петлю! И еще спросите, не горит ли у самолета двигатель. Если нет — пусть подожгут!
И опять Брунгильду успокаивали и отпаивали кофе, иначе она сама уселась бы за штурвал.
Стюардессы стали разносить еду. Поджарая и выносливая Малара неожиданно оказалась большой любительницей сливочного масла. Она съела не только свое масло, но масло еще по меньшей мере десяти валькирий и пяти оруженосцев, после чего закрыла глаза и погрузилась в крепкий сон. Чувствовалось, что она не проснется, хоть пали у нее над ухом из пушки. Нервы у валькирии из Екатеринбурга были не просто стальные — они вообще как будто отсутствовали.
Несмотря на все неувязки, до Сургута они все-таки долетели и багаж забрали без приключений. Красная книжечка Фулоны действовала на всех правоохранительных людей как бильярдный кий: они отскакивали от них, словно костяные шары.
На аэропортовской стоянке их ждал арендованный автобус водитель которого, молодой курносый парень, разинув рот, долго смотрел, как в салон ему загружают шиты, доспехи, шлемы и копья.
— Вы это… спортсмены или как? — спросил он наконец.
— И спортсмены тоже! — уклончиво ответила Фулона и начала объяснять водителю, куда везти.
Тот долго смотрел по карте, чесал лоб, думал, после чего решительно заявил, что его автобус туда не пройдет.
— Вот до этого места подброшу, а дальше никак!
— Так дорога же есть!
— Есть-то она есть! Зимой на лыжах ходить. А вам зачем туда? На качалку?
Услышав знакомое слово, оруженосец Гелаты радостно вздрогнул, как доцент, услышавший тему своей докторской.
— Качалка нефть качает! — объяснил парень, показывая руками, как именно она это делает. — Ну нот и потопаете по просеке вдоль трубы. Не заблудитесь! Всего-то километров двадцать!
Бэтла исторгла тоскливый вздох и в поисках поддержки оглянулась на своего оруженосца.
— Спокойно! — прошептал тот. — У нас шесть килограммов колбасы, девять банок сгущенки и четырнадцать шоколадок! Как-нибудь добредем!
Спустя полтора часа водитель выгрузил их на повороте шоссе. Накрапывал дождик — мелкий и противный, из тех. когда нет смысла открывать зонт, потому что влага абсолютно повсюду.
С одной стороны было болотце с молодыми, не выше колена, сосенками, где земля играла под ногами, точно ты шел по батуту или по льдине. В другую сторону уходила дорога, очень быстро утыкавшаяся в лес.
— Нам туда? Точно? — подозрительно спросила Фулона.
Водитель не без ехидства кивнул, пересчитывая полученные деньги.
— Я предупреждал! А сдачи вот нет! — заявил он радостно.
— А совесть есть?
— Да. Но ее я не отдам!
Автобус захлопнул в себе веселого водителя и уехал, отдуваясь соляркой. Валькирии и оруженосцы долго разбирали рюкзаки, щиты и доспехи, навьючиваясь, как ослики. Мефодий, отправившийся в путь совсем без вещей, с одной только спатой и книгой по неорганической химии, предлагал всем свою помощь и допредлагался до того, что ему доверили общий чугунок на двадцать два литра. Чугунок стучал по коленям, и у него то и дело выскакивала проволочная ручка. Тогда Буслаев просто надел его на голову как шлем, придерживая снизу двумя руками. Но и это оказалось плохо. Каждую секунду какой-нибудь умник стукал по чугунку чем-нибудь тяжелым, чтобы проверить, оглохнет Меф или нет.
— Совсем, что ли, оборзели? Сейчас кого-то убью! — завопил Меф и, не глядя, поймал за запястье валькирию Дашу, которая последней из всех едва слышно стукнула по чугунку ноготком. На лице одиночки проступила пугливая застенчивость школьной отличницы, попавшейся на первой же невинной шалости.
