Стальной волосок (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги без регистрации TXT) 📗
Старший офицер Стужин скомандовал подъем якорей. Но тут обнаружилась новая напасть. Вертикальный барабан главного шпиля на баке – этакая круглая махина выше Гришиного роста, с ребрами для удержания каната и вставленными в верхнюю часть рычагами-вымбовками – отказался поворачиваться. Гриша не понимал, какое там устройство, но догадался: во время урагана что-то сместилось и заело на оси. Стужин сперва сдерживался, а потом начал орать на матросов и один раз даже съездил кулаком по заросшей скуле боцмана Дмитрича. Тот не обиделся – не до того было, – но, кажется, в свою очередь дал кому-то по уху…
На помощь к дюжине матросов, которые обычно вертели шпиль, кликнули еще полдюжины. Те тоже навалились на вымбовки – тогда барабан перекосило, что-то затрещало.
– Отставить! – тонким голосом завопил Стужин.
Начали рычагами приподнимать барабан. Гриша смотрел издалека: понимал, что к разозленным неожиданной бедой морякам лучше не соваться.
Неподалеку стали появляться парусные лодки, но к бригу не подходили и не сигналили. Видимо, опасались чего-то. Из-за мыса появилась и ушла в море двухмачтовая шхуна без флага. Похоже, что Пуэнт-а-Питр, на две трети скрытый мысом, был все-таки приличным городом – с портом и причалами. Но разглядеть это из-за мыса было невозможно…
Со шпилем возились часа два. Пообедали спешно и нервно и опять взялись за работу. Наконец Дмитрич сказал Стужину:
– Кажись, встал как надо, вашбродь…
– Наконец-то… Ты это, Дмитрич, не злись на меня…
– Да чего там, вашбродь…
– Навались!
Навалились. Шпиль заскрипел, начал мотать на барабан канат левого якоря. И почти сразу раздался тревожный крик сигнальщика:
– На зюйд-осте у горизонта трехмачтовое судно!
2
К юго-востоку, примерно в миле от «Артемиды» лежал скалистый островок. Из-за него, видимый вдали, очень тихо выдвигался корабль. Похоже, что он шел лишь под верхними парусами, бом-брамселями, потому что ниже, у воды, воздух был по-прежнему неподвижен. Впрочем, это различимо было все лишь в подзорные трубы, а у Гриши в тот час трубы не было. Он различал вдали, на краю бухты, лишь несколько светлых пятнышек.
Вообще, следует сказать, что дальнейшие события складывались в сознании у Гриши скомканно – из услышанных отрывками разговоров, беспорядочно увиденных картин и лиц, а возможно, и просто из догадок. Лишь впоследствии события эти более или менее выстроились у него в памяти, и стало казаться, что все это он видел и слышал по порядку. В таком порядке и есть смысл продолжать рассказ.
…– Милях в четырех… – сказал кто-то на мостике.
– Флаг виден, господа? – спросил капитан.
– Не виден… Илья Порфирьевич, посмотрите в вашу трубу, она самая сильная…
– Виден, – сказал Новосельский. – Француз… туда его…
– Фрегат. Пушек сорок, не меньше, – вставил мичман…
– Осадка немалая. Сюда едва ли он сунется, но и нас не выпустит, – сказал капитан.
– Но он тяжел, у «Артемиды» явное преимущество в скорости, – запальчиво возразил Митя Невзоров.
– Прежде, чем мы воспользуемся этим преимуществом, он превратит нас в труху, – разъяснил задорному гардемарину Новосельский. – У него каждое орудие стоит полдюжины наших. И по мощности, и по дальнобойности…
– Стал… – сказал Стужин. – Кажется, отдал якорь.
Капитан Гарцунов произнес неторопливо и увесисто:
– Прежде чем сделать дальнейшие приказания, мне хотелось бы услышать ваше мнение, господа: как нам поступить в этом положении?
По традиции полагалось высказываться, начиная с младшего по званию. Митя Невзоров еще не был офицером, но, кажется, уже привык считать себя таковым.
– Прежде всего, мне кажется, следует зарядить карронады и раздать команде ружья, – заявил он.
Капитан чуть поморщился:
– Вы забыли, что это уже сделано… Вопрос в том, следует ли нам начать движение к выходу из бухты для попытки прорыва или ждать действий противника?… Мичман?
– Полагаю, что следует ждать, – высказался мичман Сезаров. – Они спустили шлюпку и, судя по всему, желают нанести нам визит… Кто знает, может быть, у них есть сведения об окончании войны?
– Ага, держи карман, – буркнул Новосельский.
– А откуда они здесь вообще знают про войну? – ворчливо спросил доктор. – Скорее всего, мы первое судно, которое пришло сюда из Европы после начала конфликта.
– Ну, не скажите, – возразил капитан. – Пока мы расталкивали веслами архангельские льды, многие европейцы еще в марте наверняка успели отправиться в Америку. Из южных гаваней. Со свежими вестями…
Доктор стоял у самой балюстрады, огораживавшей ют. Гриша поднялся до середины трапа, подергал доктора за брючину.
– Петр Афанасьич, можно вашу трубу? На минуточку…
– Возьми, голубчик…
В трубу показалось, что шлюпка совсем недалеко. Она была похожа на тяжелого жука, ползущего по ровной поверхности лилового стола – равномерно шевелила веслами-лапками. Можно было разглядеть, что гребцы – матросы в одинаковых синих курточках и шапочках с помпонами. На корме стоял, покачиваясь, офицер в треуголке и эполетах. За ним, при каждом взмахе весел, дергалось на коротком древке полотнище белого флага.
«Белый флаг – это ведь просьба о перемирии, о переговорах, – сообразил Гриша. – А перемирие – оно ведь на короткое время, когда настоящего мира нет. Значит, и правда война…»
Всем казалось, что шлюпка еле ползет. Оно и понятно: четыре мили для гребного суденышка – это около часа хода. Но наконец шлюпка оказалась вблизи, и видно стало: движется она быстро – бурунчики у форштевня.
– Спустить трап, – скомандовал лейтенант Стужин. С борта полетели два каната с вплетенными в них выбленками.
Шлюпка подошла, встала бортом, гребцы вскинули весла вверх лопастями. Офицер (невысокий, кругловатый, но ловкий) без труда поднялся, почти взбежал, по трапу, прыгнул на палубу, отодвинул в сторонку двух собравшихся было помочь ему матросов. Встал прямо, поднял к треуголке два пальца. Капитан Гарцунов – уже в парадном мундире, с эполетами и при сабле – шагнул навстречу, коснулся пальцами козырька фуражки.
– Лейтенант французского фрегата «Брюн торо» Пьер Рошар, – сказал француз (естественно, по-французски). – Имею честь приветствовать храбрых русских моряков в водах наших владений.
Гарцунов, конечно, понял его, но оказавшийся рядом доктор перевел лейтенанта Рошара – видимо, для пущей солидности. Перевел и название фрегата – «Коричневый бык». Капитан кивнул. И вопросительно молчал. Француз заговорил снова:
– Командир фрегата капитан Мишель Франсуа де Ансу просит командира российского брига и одного из офицеров пожаловать на борт нашего судна. Капитан гарантирует гостям полную безопасность и благополучное возвращение на бриг.
Доктор перевел снова. Наступило молчание. Гарцунов по очереди посмотрел на офицеров. Потом решил:
– Надо ехать, господа. Негоже демонстрировать боязнь перед лицом неприятельского флота… Да и выхода, похоже, нет…
– Это ловушка, – сумрачно усомнился лейтенант Стужин.
Француз улыбнулся, шевельнул черными усиками и вдруг сказал по-русски:
– Это не есть ловушка, месье. Слово чести.
– Владимир Игоревич, вы отправляетесь со мной, – сообщил Гарцунов мичману Сезарову. – Александр Гаврилович, вы остаетесь за командира. В случае моего невозвращения через три часа берете на себя полную власть и действуете в соображении с обстоятельствами… Лейтенант Рошар, – добавил он по-французски, – мы к вашим услугам…
Гриша слышал разговор, но французских фраз не понимал (уроков с Митей Невзоровым и доктором оказалось явно недостаточно). Однако он разобрал: «Капитан Мишель Франсуа де Ансу»… Ансу!
Изящный, улыбчивый злодей словно оказался рядом… Да, конечно, никакого палача-скрипача Ансу на свете никогда не было, Гриша это понимал! Но одно лишь совпадение имен показалось зловещей приметой. И прежние, давящие душу страхи – более сильные, чем простое ожидание боя, гибели или плена, – опять навалились на Гришу.
