Ожерелье Дриады - Емец Дмитрий Александрович (читать книги регистрация txt) 📗
– А он сколько ног отпилил?
– Слушай, отстань, а? С тобой неинтересно разговаривать! – рассвирепел Корнелий и, не зная, кому еще показать свои сокровища, позвал Мефа.
– Да уж! Тут без ограбления туристического магазина не обошлось, – заметил Буслаев, экипированный едва ли не одной вилкой и спальником.
Примерно так же подготовился к походу и Эссиорх, взявший с собой обычную чашку и отправившийся в легких льняных брюках, из прочих вещей захватив только дождевик, сплавную обувь и всякое прочее, по мелочи. Но Эссиорх-то сделал это от опыта и презрения к условностям, что сложно было сказать о Мефе, которым руководила обычная лень.
– Ну ничего! Вот попросите у меня что-нибудь! – сказал Корнелий, с затаенной радостью предвкушая, как его будут умолять одолжить самонадувающуюся походную подушку или негнущиеся колышки для палатки.
– Не знаю, как остальные, а я не попрошу! – уверенно произнес Эссиорх.
– Почему это? – с подозрением спросил Корнелий.
– Не знаю, как тебя, а меня собственность убивает. Я это физически ощущаю. Если хочешь сделать мелкую собаку несчастной – дай ей кость, которую она не в состоянии разгрызть, но будет охранять. Хочешь сделать несчастным человека – сделай его собственником. С любым предметом мы приобретаем себе заботы, которые в десять раз больше пользы от самого предмета.
– Что-то я не врубился, – сказал Меф. – А если предмет совсем жалкий?
– Жалких нет. Назови какой-нибудь, – предложил Эссиорх.
Буслаев испытал кризис воображения.
– Ну, печной горшок, – брякнул он. – Положим, я живу в пустом деревенском доме и только он у меня и есть.
Эссиорх задумался самое большее на секунду:
– Пожалуйста! Вот ты – счастливый обладатель печного горшка. Поздравляю! Горшок – один, а забот – целый вагон. Надо ругаться с тем, кто его запачкал и не вымыл за собой. Надо орать на соседского ребенка, чтобы он не свалил его со стола. Ты не можешь выйти из дома, потому что его упрут вместе с кашей. Ты начинаешь невольно сравнивать свой горшок с горшками других людей и приходишь к выводу, что у кого-то горшок лучше твоего, а у кого-то хуже. Первым ты завидуешь, вторых лезешь утешать, хотя тебя об этом не просят… К тебе начинают приходить толпы безгоршечных друзей со своими подругами, сидеть у тебя до утра и дебоширить. Ну и так далее! В общем, если очень постараться, то, даже имея один печной горшок, можно захлопотаться до психушки.
– Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не женат. Ты патологически боишься горшков, – заявила Улита.
Эссиорх, как показалось Мефу, напрягся. Женщины не умеют шутить на тему брака без личностного вовлечения в процесс, а потому лучше выбрать для юмора более безопасную тему.
– Что же теперь, и горшка нельзя купить? – спросил Буслаев, из мужской солидарности выручая Эссиорха.
– Можно-то можно, если он действительно нужен, – со вздохом разрешил хранитель. – Но вот привязываться к нему нельзя. Если ты чувствуешь, что способен зациклиться на горшке, как я, к примеру, на мотоцикле, – ну его совсем! Лучше придушить жадность в зародыше, потому что потом она тебя сама придушит.
Меф засмеялся.
– Чего ты хихикаешь? – с подозрением сказал Эссиорх.
– Да про жадность… Однажды, классе в четвертом, мы с одним дружбаном лезем через забор. У меня в руке пять железных рублей и ни одного кармана. Попросил дружбана подержать. Он подержал, а потом пытается отдать, а кулак не разжимается. Вроде как он и согласен, что пять рублей мои, а пальцы все равно сами собой стискиваются.
– То-то и оно, – согласился Эссиорх, отметив про себя, что воспоминания детства у Мефа остались незатронутыми. Вероятно, коррекция была точечной и касалась только службы мраку.
Хранитель завалил молодую сосенку и лихо разделал ее на рогулины и перекладину для котелков. Сосна, полная свежих соков, пружинила и щекотно пахла смолой. Зеленая хвоя постреливала, попадая в огонь.
– И не жалко тебе? – спросила Даф, терзаясь слабыми экологическими муками.
– Турист – умеренный и рачительный вредитель природы! – бодро отвечал Эссиорх.
– М-мм? Ты уверен? А кто неумеренный и нерачительный?
– Да любой другой человек, который в год купил хотя бы пять газет и два журнала. Вот уж кто конченый садист да еще и чистоплюй!
Начиная готовить ужин, Эссиорх обшарил продуктовые гермы и вытряхнул все на траву, приятно заинтересовав муравьев. Огромные муравейники были здесь повсюду. Только неподалеку от костра Даф видела по меньшей мере три.
– А где сахар? – озадаченно спросил хранитель у Улиты.
– Где ж ему быть? В магазине, вестимо, – радостно ответила та.
– Как – в магазине??? Я же сказал: четыре килограмма сахара!
– Не придирайся, пупсик! Я купила кучу шоколада! Согласись, что дорогой шоколад всегда лучше вонючего и дешевого сахара!
Эссиорх так не считал.
– Но не в каше… Ну-ка покажи твой шоколад! – попросил он.
Улита недоверчиво заглянула в зеленую герму, долго пролежавшую на солнцепеке. Весь шоколад смялся в причудливый ком. Откусив от него, ведьма немедленно принялась отплевывать вцементировавшуюся фольгу.
– Ой, блин!
– Точно! В блин все и превратилось! – подытожил Эссиорх, порой нарочито воспринимавший все слова буквально.
– И что мы теперь будем есть? – спросила Улита.
Эссиорх выдержал укоризненную паузу, после чего смилостивился и, пожимая плечами, сказал:
– Не боись, все ту же гречку. Может, через день чередуя с рисом. Лучшей еды в походе все равно нет. Разваривается на целый котелок да и укладывается компактно, что в герме, что в животе.
Часов в шесть Чимоданов, громоздивший очередную «устрашающую» гору из трупов оводов, внезапно застыл в очередном замахе. Одну, две, пять, десять минут просидел неподвижно, с занесенной рукой, чутко скользя глазами то вправо, то влево, а затем опустил руку и сказал:
– Подчеркиваю: оводов больше нет!
– А куда они делись? – удивился Корнелий.
– Без понятия! Просто нет! За позапрошлый час я прибил двадцать восемь, за прошлый семь, а сейчас вот вообще ни одного, – авторитетно заявил Петруччо.
С ним не спорили: в Чимоданове начинали уже признавать специалиста, во всяком случае, по оводам. Эссиорх, любивший докапываться до первопричин, предположил, что оводы «работают» только при ярком солнце. Вечером же отправляются спать в траву. Пытаясь подтвердить свою догадку, он долго безуспешно ползал на коленях, пока не отыскал под листом подорожника одного овода. Правда, потом оказалось, что у него нет крыла и вообще это, скорее всего, уползший недобиток из чимодановской кучи.
Меф накрыл своей ладонью руку Дафны.
– Дафна, хочешь кофе? – спросил он нежно.
Дафна покосилась на Мефа с подозрением, ожидая фортеля. В бескорыстную нежность со стороны своего подопечного она не верила.
– Да, хочу, – сказала она осторожно.
– Так иди – сделай!
– Тогда не хочу! – отказалась Дафна.
– Ты же сказала, что хочешь?
– Девушкам свойственно самим не знать, чего они хотят, – заявила Даф.
Поняв, что ее не переупрямишь, Меф вздохнул, взял котелок и отправился к реке. В первый раз он взбаламутил воду и зачерпнул тину. Во второй отошел выше по течению и, держась за накрененное дерево, черпанул воду почище. Главное, как он сообразил, не цеплять котелком муть, выстилающую реку снизу.
Эссиорх и Дафна наблюдали от костра, как Меф решает проблему с водоснабжением.
– Всегда когда смотрю на реку – думаю: река, как человек. Главное, не задеть дно, а то столько всего всплывет – намучаешься, – негромко сказал Эссиорх.
– А как же человеку тогда очищаться? – удивилась Даф.
– Постепенно. Зажал ноздри, вытянул тину, отжал, выкинул. Улеглась вода – снова отжал и снова выкинул. И так бесконечно.
Вода была коричневатая, с частицами торфа, с заплывшей сухой травинкой и с непрерывно шевелящейся многоножкой на дне. Многоножку Меф выудил пальцами и выкинул, после чего повесил пшикнувший котелок рядом с его приятелем, в котором начинала уже пыхтеть гречневая каша.
