Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна (читаемые книги читать TXT) 📗
Огромные изумрудные глаза Жанны были направлены в одну точку. Она смотрела куда–то мимо нас в пустоту и явно ничего не видела и мало что понимала. А мы все, совершенно не зная, как выйти из создавшегося положения, с ужасом взирали на нее.
Внезапно мое внимание привлек странный звук, доносившийся снизу. Я посмотрел. Звук исходил от Пирса. Он сейчас тоже являл собою весьма живописное зрелище. Весь в сливках. К спине прилипла погасшая свеча от торта. Впрочем, Пирс всем видом показывал, что внешний вид его не особо и волнует. Он с аппетитом уписывал добрую треть торта, свалившуюся с блюда, и, естественно, от удовольствия громко чавкал.
Толян тоже заметил пса и со свойственной ему непосредственностью изрек:
— Во ржачка! Пес под взбитыми сливками!
Видимо, нервы у нас у всех были напряжены до предела. Ибо стоило Толяну это произнести, как нас охватил невольный, но жуткий хохот. Ну просто настоящая истерика. Мы ржали и не могли остановиться. Не смеялась одна лишь Жанна. Однако наш хохот вывел ее из ступора.
— По–моему, совсем не смешно, — каким–то деревянным голосом произнесла она.
Я понял, что Жанна едва сдерживается. Хохот наш оборвался столь же резко, как и возник. В комнате повисла гробовая тишина. Даже Пирс перестал вдруг чавкать и, поджав хвост, на полусогнутых уполз под стол.
— Мама так старалась, — по–прежнему безжизненным голосом продолжила Жанна. — Неужели…
И, не договорив, она вместе с блюдом кинулась прочь.
— Жанна! Жанна! — последовал я за ней. — Подожди. Мы сейчас все…
Я хотел сказать, что мы с ребятами сейчас все приведем в порядок. Но Жанна, швырнув блюдо с руинами торта на кухонный стол, отпихнула меня и скрылась в ванной комнате. Дверь хлопнула. Щелкнула задвижка.
— Да не расстраивайся ты так! — И, стремясь обернуть все в шутку, я добавил: — А, между прочим, Пирсу торт очень понравился.
Ответом мне был шум воды из крана. Жанна даже слушать меня не хотела. Я все–таки постучался в запертую дверь, но тут на место происшествия прибыли все остальные. Динка, Светка и Лариска, оттеснив меня в кухню, тоже принялись стучать.
— Жанна! Жанна! — прокричала Динка. — Брось дуться и выходи. Все вообще–то отлично.
Шум воды за дверью усилился. По–моему, Жанка, чтобы нас не слышать, врубила душ. Динка, однако, продолжала успокоительные маневры.
Правда, пока все ее уговоры оставались без ответа. А вода в ванной продолжала шуметь.
— Я вообще, ребята, не понимаю, какие проблемы, — с искренним недоумением посмотрел на нас Толян. — Это она чего, из–за торта? Так я же второй принес. Сейчас достанем, порежем, и все дела.
— Слушай, Толян, заткнись, — сжал кулаки я.
— Мое дело предложить, — смутился тот. — А ты что, Фома, считаешь, она не из–за торта?
— Заткнись, — снова шикнул на него я.
— А–а, — хлопнул себя по лбу Толян. — Теперь понял. Она это из–за пожара. Мать ее теперь, наверное, заругает. Вот мы однажды с Витьком тоже у него в квартире такого наделали…
— Вот и вали к своему Витьку, — обозлился Славка Кирьян.
— Слушай, Толян, — вмешался Макси–Кот, — если не врубаешься в ситуацию, лучше не лезь.
— Жанна, Жанна, — продолжали увещевать девчонки. — Ты хоть нам–то открой.
Шум воды резко оборвался. Дверь отомкнулась, и Жанна вышла. Я шагнул ей навстречу, но она, будто не замечая, шагнула мимо меня на кухню.
— Так, — по–прежнему безжизненным голосом произнесла она. — Сейчас я достану новую скатерть и пойду переоденусь. А вы пока все уберите. Будем пить чай с тортом… — Она выдержала короткую паузу и добавила: — Толяна.
— Ну! — широко улыбнулся тот. — Значит, порядок.
Жанна вручила нам чистую скатерть и вновь удалилась в ванную переодеваться.
Мы постарались как можно скорей все убрать. Затем сели пить чай с волобуевским тортом. Однако настроение было окончательно испорчено. Особенно у Жанны. Даже изобретательный Макси–Кот, который способен развеселить практически любую компанию, оказался бессилен. Все его шутки словно бы затухали под тяжелым мрачным взглядом Жанны.
Я еще никогда не видел ее такой. А ведь мы с ней дружили уже целых три месяца. С самого конца сентября, когда я сюда переехал. И в ситуации мы с ней попадали разные. Но Жанна никогда не унывала. Что с ней сегодня случилось? Ну, естественно, все это неприятно. Но ведь не до такой же степени.
Разговоры за столом постепенно увядали. Наконец всем стало ясно: пора прощаться и уходить. Праздника явно не получилось. Ребята засобирались домой. Жанна не возражала. И даже не попыталась, хотя бы из вежливости, никого задержать. Вскоре нас осталось лишь трое. Сама Жанна, я, конечно, мой друг Макси–Кот. Ему, собственно, и уходить было некуда. Он оставался ночевать у меня, чтобы провести тут два следующих дня. Так повелось почти сразу, как мы переехали с Садового кольца, где обитали с Максом в одном дворе. Теперь он часто приезжал ко мне на выходные почти как на дачу. Хотя вообще–то наш окраинный район считается Москвой.
Обычно Жанна очень хорошо относилась к Макси–Коту. Но и он сейчас был не в силах оздоровить атмосферу. Хотя и выдал еще несколько смешных историй. Однако с равным успехом мог бы исполнить похоронный марш.
Хозяйка делалась все мрачней. И вид у нее был совсем не гостеприимный. Наконец, резко поднявшись из кресла, она без обиняков заявила:
— Ребята, у меня, во–первых, болит голова, а, во–вторых, больше всего на свете хочется побыть одной. Так что спасибо и до свидания.
Мы смущенно поплелись в переднюю. В квартире Тарасевичей почти физически ощущалось напряжение. Словно летом на улице перед сильной грозой. Даже Пирс почему–то не вышел нас проводить. И вообще его нигде не было видно. Доев загубленный торт, он куда–то спрятался.
— Жанна, — уже выходя на лестницу, проговорил я, — завтра куда–нибудь вместе пойдем?
— Там видно будет.
И дверь захлопнулась перед нашими с Макси–Котом носами.
— Нда–а, — скорбно покачал головой он. — Повеселились мы с тобой, Фома, классно.
У меня настроение было хуже некуда. Нашарив в кармане ключ, я, стараясь не поднимать шума, принялся отпирать собственную дверь. Сами понимаете, мне совершенно не хотелось лишних расспросов со стороны предков. Тем более я, как полный идиот, предупредил, чтобы раньше двенадцати нас с Котом обратно не ждали. Мы все втроем заранее наметили, что, когда разойдутся гости, еще от души посидим втроем.
Но, как говорится, человек предполагает… Мы с Максом тихонько вошли в полутемную переднюю. Из кухни слышался негромкий стук молотка. Это мой неугомонный предок что–то опять усовершенствовал. С тех пор как мы обзавелись собственной трехкомнатной квартирой, его просто остановить невозможно. Главное, он постоянно наносит себе различной степени травмы. На его руки уже просто смотреть без жалости невозможно. Но он все равно от наемных профессионалов–строителей отказывается. Мол, лучше его самого никто не сделает.
— О–о, это вы? Так рано? Что случилось? — вышла в переднюю из большой комнаты мать.
Я поймал на себе ее пытливый взгляд и поежился.
— Совсем и не рано. Просто все кончилось. Вот мы и пришли.
— Странно, странно, — с исполненным подозрительности видом произнесла моя родительница. — Игорь! — крикнула она отцу. — Они уже вернулись!
Раздался сдавленный крик, и мой предок выбежал в коридор. В одной руке он держал молоток. А большой палец другой засунул в рот и сморщился. Мне мигом все стало ясно: отец заехал себе молотком по пальцу.
— Ну вернулись, и что? — спросил он.
— Они вернулись слишком рано, — трагически изрекла мать. — Федор, вы поссорились?
— Ни фига мы не ссорились! — обозлился я. — Русским ведь языком говорят: просто посидели и разошлись.
— Неправда, — явно лишь укрепилась в собственных подозрениях мать. — Вот и Котик какой–то грустный.
— Что вы, тетя Марина! — возразил Макс. — Я, наоборот, очень веселый. Классно посидели у Жанны.
И в качестве доказательства он выдавил из себя совершенно неестественную улыбку.
