Настоящая принцесса и Снежная Осень - Егорушкина Александра (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
— Кудрявцева, ну что же ты? — удивился директор.
Лиза с трудом выдохнула. Паулину она первый (и последний) раз видела в Чёрном Замке, и тогда это была злая колдунья, да ещё к тому же и гарпия со стальными крыльями и здоровенными когтями. А сейчас она на вид была вполне обычная тетенька, в бусах и перстнях, — ни крыльев, ни когтей, и разговаривала совсем не так, как тогда. А послушать некогда. Может, показалось?
— Кудрявцева Лиза, седьмой «б», — автоматически выдавила Лиза. Ну вот, зубы вроде не стучат, уже достижение.
— Елизавета, значит, — сочным голосом сказал восседавший в директорском кожаном кресле благообразный мужчина с холёной седой гривой, орлиным носом и пристальным взором. Лиза только сейчас его заметила. — Хорошее имя, императорское. (Лиза вздрогнула.) Садись, Елизавета, побеседуем, познакомимся поближе, — любезно предложил орлиный нос, поправляя шейный платок. — Меня зовут Эдуард Федорович, а это — Алина Никитична, она с телевидения. Ты, наверно, видела такую передачу — ток-шоу «Все свои»?
Лиза помотала головой. Паулина уже в телевизор устроилась! Хотя она же теперь не Паулина, а Алина, и вместо крыльев у неё вон фотоаппарат… и ещё диктофон, кажется? По крайней мере, кнопку она какую-то нажала — неужели всё записывать будет? Лиза кашлянула.
— Ты что, совсем телевизор не смотришь? — протяжно удивился Эдуард Федорович. — Не любишь? — Он прямо излучал благолепие, а голос у него был как бархатом выстланный и при этом такой фальшивый, что у Лизы заболели уши. И зубы.
— Расскажи, Лиза, чем ты любишь заниматься, — напряжённым тенорком подсказал директор, ерзая на краешке стула для посетителей. — Извините, Алина Никитична, эта девочка у нас застенчивая. Но, как видите, серьёзная.
«Это я-то серьёзная?» — изумилась Лиза. Насчет застенчивости директор тоже, пожалуй, погорячился. Игорь Сергеевич был страшно далек от народа — впрочем, он и по фамилиям-то помнил только школьных хулиганов.
— Ничего-ничего, сейчас мы её разговорим, — мило улыбнулась вишнёвая Алина Никитична, поудобнее устраиваясь на пухлом диване. Занимала она его целиком, от края и до края, еле место для крокодиловой сумочки оставалось. — Зато предыдущие дети были очень раскованные, особенно та, с ногами.
Это сколько же они народу за двадцать минут допросили? Длинную Нину-Резину, Лёвушку, ещё кого-то… Прямо конвейер.
— Лиза, ты, наверно, читать любишь, да?
— Ага, — брякнула Лиза. — Очень. — Слова из горла не шли ни в какую — очень уже страшно было рядом с Паулиной, которая ещё летом чуть не убила Лизу с Инго. Правда, бывшая герцогиня Лизу явно не узнавала и вообще вела себя как обычный человек — ободряюще кивала, гремела бусами, умащивалась на диване, поглядывала на мигающий огонек диктофона. Ой, да у неё же и сердце стучит, как у нормальных людей, а тогда вообще как мотор урчало, даже когда она летала! Может, всё-таки не она?
— А какие у тебя любимые книжки? — встрял Эдуард Федорович, подробно разглядывая Лизины веснушки.
— «Мио, мой Мио», — Лиза чуточку оживилась. Всё-таки про книжки говорить хоть с кем можно. — Ещё мне «Ходжа Насреддин» нравится, особенно «Возмутитель спокойствия» — ну, это где он придворным целителем притворялся и Гюльджан спасал.
Эдуард Федорович почему-то выпятил мужественный подбородок и пошёл пятнами.
— Очень хорошо, — похвалила Паулина. — А теперь расскажи нам про свою семью. Кто у тебя папа, кто мама…
Лиза затосковала: вот пристали, а? Лучше бы про «Мио» спрашивали, честное слово!
— Я с бабушкой живу, — кратко ответила она, а про Инго на всякий случай смолчала: в конце концов, всякие посторонние, кроме Южиной, его не видели.
Паулина и седогривый Эдуард Федорович многозначительно переглянулись.
— Лизина бабушка — председатель родительского комитета, — подобострастно сообщил директор. Алина-Паулина подняла соболиную бровь, и он запнулся на полуслове. Про родителей дальше спрашивать не стали. Или Игорь Сергеевич зачем-то всё рассказал? Тактичные они, что ли?
— Ну а кроме чтения ты что любишь? Ты такая худенькая, бледненькая — спортом наверно, совсем не занимаешься, а? — допрашивал Эдуард Федорович. — Может, музыкой?
Лиза сжалась: соврать нельзя, директор всё равно всё знает.
— Угу, — буркнула она, глядя в пол. Хорошо хоть стихи с выражением прочитать не просят.
— Прекра-а-сно, — одобрил Эдуард Федорович. — Ну что ж, Алина Никитична, с моей стороны претензий нет. У девочки замечательная энергетика и чудесная аура. Лучшего и желать нельзя. Так, Лиза, а теперь подойди-ка вот сюда и повернись… Нет-нет, чуть-чуть левее. Прошу вас, Алина Никитична, снимайте.
Лиза мигнула от вспышки. Потом что-то зажужжало, и из Алининого фотоаппарата поползла карточка.
— Хочешь посмотреть? — милостиво предложила та. Лиза вытянула шею, увидела, как на белом квадратике проступает её собственный понурый нос, растрёпанные кудряшки и вытаращенные глаза (обошлось, не закрытые) — и вздохнула.
— Ну вот, с этой девочкой практически всё ясно, — провозгласила Паулина, убирая фотографию в сумочку. — Глазки грустные… На сегодня, пожалуй, хватит. Иди, Лиза, на урок.
— А я вам ещё нужен, господин Хрустицкий? — осведомился Игорь Сергеевич, робко поглядывая то на Паулину, то на Эдуарда Федоровича. — А то у меня одиннадцатиклассники контрольную пишут…
— Нет-нет, бегите-бегите, мы справимся, — успокоил его тот и вальяжно закинул длинную ногу на другую длинную ногу. Директор засеменил прочь из собственного кабинета, как послушная собачка.
— До свидания, Кудрявцева Лиза из седьмого «б», — многообещающе сказал в спину Лизе господин Хрустицкий. — До скорой встречи.
«Ещё чего — до скорой! — возмутилась Лиза. — Забыть бы вас всех, как страшный сон!»
Под дверью караулила Саблезубая — подслушивала, что ли?
— Список по восьмым готов? — деловито спросил директор над головой у Лизы. — Как, ещё нет? С седьмыми они уже всё.
— Но как же… а Лялечку? — задохнулась Саблезубая, зашуршав красной папкой. — Они ведь вашу Марианну уже смотрели, а она вообще в пятом!
Тут оба вспомнили про Лизино существование.
— Пойдём-ка я тебя обратно провожу, Кудрявцева, — хищно сказала Саблезубая, метнула на директора испепеляющий взор и, цепко держа Лизу за плечо, повела вверх по лестнице.
— Это ничего, что через пять минут звонок, — бормотала Саблезубая, — за пять минут много успеть можно… — она явно имела в виду не оставшийся Лизе хвостик от урока русского.
На этот раз она даже не стала стучаться в дверь — впихнула Лизу в класс и под вопросительным взглядом Малины Вареньевны официально потребовала:
— Ещё мне нужна Алла Шевченко, — как будто вся школа не знала, что Лялька Саблезубина дочка!
— Пойдём, — железным голосом велела Саблезубая. Лялька побелела и медленно, словно русалка под водой, заскользила к двери.
— Ну что, Кудрявцева, обломилась? — ехидно прошипел Лизе в спину ябеда и вредина Гарик Горшков. Лиза его почти не услышала — Лёвушка через проход усиленно мигал, пытаясь без слов задать примерно тот же вопрос.
— Горшков, уймись, — устало сказала Малина Вареньевна. — Кстати, ко всем относится, — добавила она, потому что по классу, как осенний ветер, гуляли шепоточки и шуршали записочки. — Откройте дневники и запишите домашнее задание.
Лиза даже толком за ручку взяться не успела — грянул звонок.
— Поскольку диктанта сегодня не было по не зависящим от нас обстоятельствам, — Марина Валерьевна постучала карандашом по столу, — на следующем уроке с него и начнем. И не разбегайтесь особенно — хватит на сегодня опозданий.
С возмущенным гулом седьмой «б» повалил в коридор.
Ляльку вернули совсем скоро — не прошло и тех самых пяти минут. Надутая и красная, она набежала на Лизу, капая слезами на сияющий паркет.
— Ну, как? — осторожно спросила Лиза.
— А никак! — горестно возопила Лялька. — Даже почти разговаривать не стали. И диктофон не включали! Дядька этот чего-то там спросил про хобби, и всё, и не дослушал! Я ему даже про шейпинг ничего рассказать не успела!
