Карусели над городом (журнальная версия) - Томин Юрий Геннадьевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Подойди ко мне, — промолвил Вен-Вен.
Феликс подошел и остановился у эстрады,
глядя снизу вверх на Вен-Вена и соображая, чем будет с ним заниматься этот тренер.
— Ты когда-нибудь играл?
— Играл, — сказал Феликс. — А ты?
— Кого ты мне привела, несчастная? — спросил Вен-Вен, не глядя на Лилю.
Лиля всполошилась. Она подбежала к Феликсу и дернула его за руку.
— Мальчик, ты разве забыл, что взрослых зовут на «вы»?
— Я не знал, что он взрослый, — сказал Феликс. — Я буду говорить «вы».
Вен-Вену было двадцать три года, выглядел он моложе, что было слегка обидно.
— Вон, — сказал Вен-Вен, не повышая голоса.
Феликсу это слово было уже знакомо. Молча направился он к двери. Покорность его понравилась режиссеру.
— Стой, — приказал Вен-Вен. — Подойди сюда.
Феликс опять подошел к эстраде.
— Кого ты играл?
Феликс не знал, что на свете существует театр. Для него играть можно было не «кого», а «во что». Не знал он и о существовании падежей. Но из практики Феликс уже понял, что в разговоре одно слово подчиняется другому.
— Я играл футбола, — сказал Феликс, стараясь говорить так же неправильно, как и Вен-Вен.
— Юмор? — спросил Вен-Вен, покачиваясь с носков на пятки и обратно. — Юмор — это хорошо. Сейчас ты увидишь юмор. Поднимайся сюда, бери вон тот стул, садись и слушай. Лиля, ты тоже перебирайся поближе.
Феликс послушно выполнил указание режиссера. Вен-Вен достал из заднего кармана джинсов свернутую в трубочку тетрадь, уселся и сказал Феликсу:
— Слушай внимательно. Реплики потом. Я прочту небольшой отрывок, а ты попробуй представить себя на месте героев. О чем они думают? Чего они хотят? Больше пока от тебя ничего не требуется. Лиля, ты тоже постарайся реагировать.
— Слушай внимательно, — сказал Вен-Вен, — а ты, Лиля, попробуй представить себя на месте героев…
— Я слушаю, Вен-Вен, — отозвалась Лиля и покорно замерла рядом с Феликсом.
Лиле исполнилось восемнадцать лет. Самым крупным артистом, которого она видела не по телевизору, был Вен-Вен. Она была влюблена.
— Итак, — сказал Вен-Вен, — в отрывке этом действуют только три персонажа. Как их зовут и все остальное будет ясно из самого текста.
И Вен-Вен, положив ногу на ногу, начал читать.
«Небольшой современный двор большого современного дома в четырнадцать этажей. Действие происходит по вертикали. Откуда-то доносится музыка. Возможно, играют «Болеро» Равеля. Возможно, нет. Но скорее всего «Болеро». Да, кажется, «Болеро». Теперь уже явственно слышится «Болеро». Оно самое.
КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН (высовываясь из окна тринадцатого этажа). Эй, кто там есть?
ОЛЯ МАМОЧКИНА (из окна второго этажа). Птицы, птицы, не пролетайте мимо.
ПОЛЯ ЧЕЧЕТКИНА (в лифте, поет). Та-ра-рира-ра, та-ра-ри-ра…
КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН. Неужели там нет никого?
ОЛЯ МАМОЧКИНА. Звездочка, звездочка, не прячься за горизонт.
Поля уже на первом этаже. Молча выходит из лифта. В руках у нее коньки.
КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН. Значит, никого нет.
Значит, мне опять показалось (прыгает вниз с подоконника)».
Вен-Вен остановился и пытливо оглядел слушателей.
— Ну? — спросил он.
Феликс молчал. Лиля слегка покраснела. Ей очень хотелось сказать приятное автору, но она не знала, что именно нужно хвалить.
— Настроение в сцене есть?
— Есть! — обрадовалась Лиля подсказке. — Настроения просто много. Очень!
— Тут все дело в настроении, — сказал Вен-Вен. — Ведь почему Оля обращается к птицам?
— Она хочет их покормить, — догадалась Лиля.
— Это дело десятое, — нахмурился Вен-Вен. — Можно кормить, а можно и нет. Может вообще не быть никаких птиц. У Оли трагедия в семье. У нее ушел папа. А потом от нее ушла мама. Осталась одна бабушка, да и та глухая. Оля дико одинока, ей не с кем поговорить. Это же совершенно ясно из текста. Она дошла до отчаяния, она готова разговаривать с кем угодно, хоть с птицами, хоть со звездой. Вот в чем смысл ее обращения к птицам.
— А куда ушли папа и мама? — спросила Лиля.
— Это дело десятое, — сказал Вен-Вен уже с легким раздражением. — Ну, пускай в кино. Какая разница? Важно, что они, все эти ребята, дико одиноки. Их разделяют этажи современных построек. Они ищут друг друга и не могут найти. Это мир без друзей. Коля хочет поделиться с кем-нибудь своей радостью — он сегодня получил три пятерки. Но и он зверски одинок. Его никто не слышит: каждый уединился в своей квартире. Вот в чем смысл. Даже веселая Поля… Она только хочет казаться веселой. На самом деле ей жутко тоскливо. Она поет, чтобы скрыть свою тоску. Но при этом все трое — мужественные ребята. Они переваривают свою боль в себе. Они глубоко чувствуют, но скупы на слова. Разве это непонятно? Впрочем, если есть замечания, я с удовольствием выслушаю.
— Замечаний у меня нет, — сказала Лиля.
— Нет, ты уж давай, — настаивал Вен-Вен. — Не может быть, чтобы все было так уж гладко. Я, понимаешь, пока не Шекспир.
— Один маленький вопрос… — решилась Лиля.
— Ради бога, хоть десять.
— Окна у всех открыты… Значит, это весна или лето?
— Конец весны. Уже тепло, но еще учатся. Не забывай о том, что Коля получил три пятерки.
— Почему же тогда коньки?
— Это абсолютно ясно. Поля занимается фигурным катанием на искусственном льду. Она не просто несет коньки. Она несет их так… Ну, это, конечно, надо сыграть… Она несет их так, что зрителям становится абсолютно понятно, что ее только вчера исключили из секции. Она идет, не нужная никому, с ненужными ей коньками. Но она поет. В этом ее трагедия. Впрочем, это абсолютно ясно из текста.
— Теперь все понятно, Вен-Вен. Только мне жалко Колю.
— Мне тоже жалко, — вздохнул Вен-Вен. — Но в этом его трагедия.
— А ты не можешь написать так, чтобы он не разбился?
— Кто тебе сказал, что он разбился? — нахмурился Вен-Вен.
— Но ведь он спрыгнул с тринадцатого этажа, — робко заметила Лиля.
— Дура, — сказал Вен-Вен. — Он не во двор спрыгнул, а в комнату. В пу-ст-у-ю комнату! В этом его трагедия.
Феликс молчал. Он уже понял, что эта игра не для него.
— Ну, а ты что понял? — обратился к нему Вен-Вен. — Кто тебе больше понравился?
— Оля, — сказал Феликс.
— Почему?
— Она меньше говорит.
Вен-Вен понял Феликса по-своему.
— Где-то ты прав, старик, — сказал он. — Чем меньше слов, тем труднее сыграть характер. Тут все, понимаешь, держится на настроении. Но для Оли мы подыщем настоящую девочку. А как тебе понравились остальные ребята?
— Никак.
— Это почему же? — с недоумением опросил Вен-Вен.
— Они говорят не то, что думают.
— Но, старик, — сказал Вен-Вен со средним раздражением, — так и должно быть. Ты представь себе, что живешь в таком же доме. Вы все жутко одиноки, вы стремитесь друг к другу. Но вас разделяют этажи. Неужели ты пойдешь на чужой этаж, постучишь в чужую дверь и скажешь: «приходите ко мне»?
— Пойду, — ответил Феликс. — А если меня исключат из секции, я не буду петь «та-ра-ри-ра-ра».
— Вон! — сказал Вен-Вен.
К тому времени, когда так неудачно закончилась для Феликса репетиция, Борис обходил лагерь уже в третий раз — обходил без всякой надежды. В клуб он так и не заглянул, да Феликса там уже и не было. Борис был растерян: он не знал, что делать, что сказать Алексею Палычу и что вообще теперь будет. Борис мысленно перебрал все происшедшее за последние дни и вины своей не нашел; он ничего не сделал такого, чтобы Феликса «отозвали». И все же Борис чувствовал, что Феликса ему не хватает.
А Феликс стоял уже там, где его оставили, и когда Борис увидел его, он обрадовался так, что даже разозлился.
— Где ты был, чучело космическое? — крикнул Борис, налетая на Феликса. — Я весь лагерь обыскал три раза!
