В ночь большого прилива - Крапивин Владислав Петрович (книги полностью TXT) 📗
15
Я шел по пустым голубым улицам и неотрывно смотрел на самую большую башню. Там, высоко над крышами, светилось оранжевое квадратное окно – недремлющее око Отца и Защитника Города и всех степей и гор до самого Океана.
“Защитник”… А кто защитил Братика? И того мальчишку-факельщика, сбитого кулаком бородатого солдафона? И того паренька, убитого железной стрелой?
Где ты был, Га Ихигнор Тас-ута, Великий Канцлер, когда шесть барабанщиков легли у Стены? За что они погибли? Кто этого хотел?
Я ничем не могу помочь тем шестерым. Не могу их вернуть, тут бессильна любая сказка. Только фонарики горят… То слабее, то ярче… Фонарики…
Не знал я этих ребят, но мне кажется почему-то, что все они были похожи на Володьку. На моего Володьку, который сейчас далеко-далеко от меня – за сотни лет и неизвестно за сколько километров. Может быть, и не были похожи, но мне кажется… как он сползает по стене и валится вниз лицом… Или это Братик?.. Фонарики…
Не хочу, чтобы горел еще один!
Не хочу!!
…Думаете, я стискивал кулаки или плакал? Нет, я спокойно шел через площади и мосты. По крайней мере, внешне был спокойным. Все отчаянье и тоска, весь страх за Братика свернулись во мне в тугую пружину и превратились в решимость. У входа в башню Канцлера чадили факелы и толпились гвардейцы. Видимо, я держался вполне уверенно – они посмотрели вслед и даже не окликнули, когда я вошел внутрь.
Я оказался в мраморном вестибюле. Здесь тоже были гвардейцы, а у лестницы стоял офицер с лиловой перевязью.
– Великий Канцлер ожидает меня, – решительно сказал я.
Офицер удивленно поднял брови и посторонился.
Может быть, эти гвардейцы ничего не знали про меня, а может быть, знали, но думали, что я не опасен для Канцлера. В самом деле: что такое забияка-мальчишка для могучего правителя, которому суждено жить до Эры Второго Рассвета?
Я стал подниматься по светлой лестнице, звеня рапирой о ступени.
“Светлый Рыцарь… Мастер клинка”, – запоздало заговорили сзади. Но никто не пошел следом.
Лестница была очень длинной. Наконец она привела меня к высокой двери из простых темных досок. Я потянул медную скобу. Дверь отошла бесшумно, я шагнул через порог и прикрыл ее за собой.
В просторной комнате горела, как звездочка, лишь одна свеча, но было светло: в окна падали яркие голубые лучи. Окна были узкие и высокие. Видимо, квадратное окно находилось выше и светилось просто так.
В глубине комнаты качнулась тяжелая портьера, и вышел на свет высокий костлявый человек. Он был в черном костюме (как у Валерки в первый день, только без налокотника). Я разглядел его лицо: очень узкое, с плотными губами и хрящеватым носом. Гладкие короткие волосы плотно прижимались к голове. Они были седые или выглядели такими из-за луны. Бровей почти не было, а круглые глаза напоминали глаза птицы.
Я вздрогнул, но обрадовался. Ведь враг мог бы оказаться вполне симпатичным и добродушным на вид. Все тогда было бы труднее.
Но этот был таким, как я ожидал.
– Вы – Канцлер? – сказал я.
Он не возмутился и не удивился. Улыбнулся. Странно выглядит лицо, которое старается казаться добрым, хотя не приспособлено к этому.
– Да, я Канцлер. – Голос у него был сипловатый, но громкий. – А вы – Светлый Рыцарь, друг нашего славного Трубача…
Знает! Тем лучше.
Я переглотнул и спросил:
– У вас есть шпага?
Глупый был вопрос. На стенах в лунном свете блестело множество разных клинков.
Канцлер, все улыбаясь, спросил:
– Мастеру клинка понадобилось новое оружие? После того, как он потрепал в схватках стольких доблестных гвардейцев…
– Оно понадобилось вам, – перебил я. – Возьмите шпагу, Канцлер.
– Зачем? – весело удивился он.
– Чтобы защищаться… Я вас убью.
Что-то дрогнуло у него в лице. Но улыбка не сошла. Он качнулся вперед, словно стараясь разглядеть меня получше. И, увидев, что я не шучу, снисходительно объяснил:
– Меня нельзя убить. В Книгах сказано, что…
– Плевал я на ваши книги! Они меня не касаются, я не ваш!
Он опять качнулся вперед. Перестал улыбаться и скрестил руки.
– Да… – произнес он. – Книги говорят и об этом… К сожалению, старый язык тяжел и не всегда ясен. Мы не поняли, нам казалось, что ты объявишься среди барабанщиков…
– Вот как… – тихо сказал я. – И потому была Стена?
Он отшатнулся.
– Опомнись, Рыцарь… – Это прозвучало вроде бы искренне. Но в глазах его скользнула боязнь, и теперь я знал точно: лжет Канцлер.
– Возьмите шпагу, – почти шепотом произнес я. – Возьмите шпагу или… как там у вас?.. Клянусь Огнем, я вас убью безоружного.
– Убить того, кто не защищается, – невелика честь.
– Те шестеро… – сбивчиво сказал я, – у Стены… Они защищались?
– Опомнись… – опять начал он, но вдруг замолчал, нехотя шагнул к простенку и снял блестящий тонкий палаш. Сбросил на пол куртку.
– Я – лучший фехтовальщик в Городе, – сказал он без хвастовства и даже как-то грустно.
– И прекрасно.
Он чиркнул по воздуху и срубил несколько кистей у портьеры. Кисти мягко стукнули об пол.
– Прямо кино, – сказал я.
– Не понимаю…
– Естественно.
– Сколько вам лет, Рыцарь?
– Двенадцать.
– Это неправда.
– Правда. Мне всегда было и будет двенадцать.
– Было… Но не будет, если ты сейчас не уйдешь, – возразил он с неожиданной злобой.
– Я не уйду. Может, начнем? Мне некогда. У меня из-за вас… умирает братик.
Я впервые так сказал – “братик”. Не с большой буквы, а как о собственном братишке. Мгновенная режущая тоска ударила по сердцу. Чего я жду?
И я напал на Канцлера.
Он дрался здорово! Куда там его увальням-гвардейцам! К тому же он был просто здоровее, сильнее меня в десять раз. А у меня сразу отклеился от раны целебный лист, и по боку опять потекло. Ну, черт с ним! Лишь бы не помешали.
Да, Канцлер здорово дрался. Сперва я даже подумал, что все, крышка. Но он давил меня лишь за счет быстроты и силы. Техника его была бедновата, и, наконец, в контратаке я здорово поранил ему правую руку.
– Что насчет этого говорят Книги? – спросил я, стараясь отдышаться.
Он быстро переложил клинок в левую руку. Я тоже – мне было все равно.
– Меня можно только ранить, – свистящим голосом сказал Канцлер. – Только ранить. Понял?
Он как-то сразу и сильно устал. Я тоже, но он больше. Я прижал его к стене напротив окон. Он стоял на свету – сутулый, с полуопущенным палашом и шумно дышал открытым ртом. Я не мог убить его, он был беспомощен. В схватке, сгоряча – другое дело. А сейчас…
А Братик? Я вспомнил его спекшиеся губы. И отчаянный взгляд Валерки… И опять – фонарики у Стены. Такие спокойные, будто просто так горят…
– Зачем тебе убивать меня? – спросил Канцлер.
– Чтобы разрушить ваше подлое “предначертанное будущее”. Чтобы братик мой жил!
– Разве я виноват? Не я писал Книги!
– Ты не писал! Ты только учишь жить по ним! Пускай люди режут друг друга! Пускай мальчишек убивают, как кроликов! Жестяной фонарик – не велик расход для казны! Да, Канцлер?
Он, не отрывая от меня взгляда, медленно скользил вдоль стены – к двери. К спасительной двери!
Я прыгнул и загородил выход. Он спиной оттолкнулся от стены.
– Ты глупец, – медленно сказал он. – Один мальчишка не может изменить мир.
– Это ты дурак, – сказал я. – Разве я один? Я один из многих. Знаешь, сколько дралось сегодня в Цепной башне? Тебя скоро все равно прихлопнули бы, Канцлер. Просто мне надо успеть до полуночи.
– Твой брат все равно умрет.
– Врешь!!
– Не вру!!
Зря он это. Себе сделал хуже. Я сжал рукоять.
Канцлер впился в меня круглыми глазами.
На миг я словно поменялся с ним местами. Я ощутил то, что чувствовал он. В нем вырастал отчаянный страх. Потому что творилось непостижимое: из чужого мира пришел неведомый враг, и грозил разрушить все, что казалось таким ясным, известным заранее. Вопреки всем законам, враг грозил ему, Канцлеру, смертью!
