Гарри Поттер и Орден Феникса - Роулинг Джоан Кэтлин (читать книги полные .TXT) 📗
— Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши мётлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам.
— Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — Ну, тогда всё понятно.
— А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм».
— Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону.
Ему не сиделось на месте; он подошёл к окну и вгляделся в сумерки.
— По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе.
Гермиона бросила на него суровый взор.
— У вас же скоро аттестация!
— Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли за идею…
Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо.
— Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьёт, как бы мне не пришлось наложить на себя руки.
— Лучше уж на него, — твёрдо сказал Фред.
— Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами.
Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на неё с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.
— А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра!
— Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идёт о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.
— Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но моё счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.
И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу.
Единственным достоинством матча оказалась его краткость — мучения гриффиндорских зрителей длились всего двадцать две минуты. На звание худшего игрока, по мнению Гарри, с равным правом претендовали трое: Рон, пропустивший четырнадцать мячей, Слоупер, который целился в бладжер, но врезал Анджелине битой по лицу, и Керк, который завопил и свалился с метлы, когда на него понёсся Захария Смит с квоффлом в руках. Каким-то чудом Пуффендуй победил с перевесом всего лишь в десять очков: Джинни изловчилась выхватить снитч прямо из-под носа у пуффендуйского ловца Саммерби, так что конечный счёт составил двести сорок против двухсот тридцати.
— Отличный рывок, — сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах.
— Повезло. — Джинни пожала плечами. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернёшься в команду…
— Джинни, мне запретили играть навсегда.
— Ты не будешь играть, пока в школе остаётся Амбридж, — поправила его Джинни. — Есть разница. В любом случае, когда ты вернёшься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.
Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.
— Анджелина всё равно не хочет его отпускать, — сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. — Она уверена, что у него есть потенциал.
Гарри был благодарен Анджелине за такую стойкую веру в Рона, но в то же время считал, что милосерднее было бы разрешить ему уйти из команды. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли — наш король», которую с большим подъёмом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок. Приблизились Фред и Джордж.
— У меня даже не хватило духу над ним подшутить, — сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. — Знаете, когда он пропустил четырнадцатый… — Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка. — Ладно, оставим это для вечеринок.
Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошёл за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. И действительно, когда Гарри поднялся в комнату, Рон храпел чуть громче, чем надо; если бы не это, и впрямь можно было бы подумать, что он спит.
Гарри лёг в постель, размышляя о матче. Смотреть его с трибуны было ужасно. Ему очень понравилась игра Джинни, но он знал, что мог бы поймать снитч быстрее… был момент, когда крохотный мяч порхал около лодыжки Керка; если бы Джинни не промедлила, она могла бы выцарапать для Гриффиндора победу.
Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри и Гермионы. Раз-другой она грузно повернулась, чтобы посмотреть на него; её широкий жабий рот был растянут, как ему показалось, в злорадной торжествующей усмешке. Едва вспомнив об этом сейчас, в темноте, он загорелся гневом. Но уже спустя несколько минут спохватился, что перед сном ему следует освобождать сознание от всего лишнего: Снегг не уставал повторять это в конце каждого урока окклюменции.
Он попытался успокоиться, но мысль о Снегге вдобавок к воспоминанию об Амбридж только усилила снедавшее его негодование, и через некоторое время Гарри обнаружил, что думает только о том, как он ненавидит их обоих. Храп Рона постепенно сошёл на нет, сменившись глубоким, медленным дыханием спящего. Гарри не мог заснуть гораздо дольше товарища; его тело устало, но мозг никак не хотел отключаться.
Ему приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор МакГонагалл играет им на волынке. Сначала он с удовольствием наблюдал за ними, а потом решил отправиться на поиски других членов ОД.
Но, выйдя из комнаты, он увидел перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укреплённый на каменной стене. Он медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая чёрная дверь.
Он двинулся к ней; в груди его нарастало волнение. У него было очень странное чувство, что на сей раз ему наконец повезёт и он отыщет способ открыть эту дверь… до неё оставалось всего несколько шагов, и он с внезапным приливом восторга заметил под её правой створкой слабый голубой свет… дверь была чуть приотворена… он протянул руку, чтобы распахнуть её, и…
Рон громко, истово, неподдельно всхрапнул, и Гарри тут же проснулся — его рука была протянута вперёд в темноте, готовая толкнуть дверь, находящуюся в сотнях миль отсюда. Он уронил руку со смешанным чувством вины и разочарования. Он знал, что не должен был видеть эту дверь, но в то же время не мог побороть разбиравшее его любопытство и волей-неволей досадовал на Рона, который помешал ему за неё заглянуть… Ну что ему стоило потерпеть со своим всхрапом ещё полминутки!
Утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона была не единственной, кто с нетерпением ждал свежего номера «Ежедневного пророка»: почти всем не терпелось узнать новости о сбежавших Пожирателях смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения людей, якобы видевших их в разных местах, до сих пор не были пойманы. Гермиона отдала сове кнат и торопливо развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсинового сока; за весь прошлый год ему прислали только одну записку, и поэтому, когда перед ним на стол бухнулась первая сова, он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка.
— Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у неё из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочёл имя и адрес получателя:
