Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович (читать книги регистрация .TXT) 📗
В пустыне Гоби
Солнце ушло за горизонт, и на землю словно набросили темное покрывало. Жара уступила место прохладе. Дышать стало легче.
Замолкла изнуренная зноем степь, но я знал: сегодня это ненадолго. Пройдет несколько часов, и все вокруг наполнится могучим рокотом моторов, дробным перестуком тысяч копыт, разноголосицей боевых команд, выстрелами, громом орудий.
Вместе с оперативной группой я выдвинулся на передовой командно-наблюдательный пункт. В полночь через границу ушли сильные разведывательные отряды. Они должны уничтожить проводную связь на японских пограничных заставах, а затем внезапным налетом разгромить их. Мы ждем сообщений, и время тянется нестерпимо медленно.
Все вроде продумано, тщательно подготовлено. В разведывательные подразделения включены лучшие монгольские воины, отлично знающие местность и особенности погранзастав противника.
Рядом со мной – начальник разведки подполковник М. Д. Чернозубенко. Этот обычно хладнокровный и уравновешенный человек сейчас явно нервничает. Я замечаю это по тому, как он нетерпеливо переступает с ноги на ногу, как то и дело поглядывает на часы.
– Что, волнуетесь, Михаил Дмитриевич?
– Немного есть, товарищ командующий. – Подполковник снова подносит к глазам руку с часами. – Сейчас будет сигнал.
В тот же миг далеко впереди полнеба озаряет яркая вспышка. Слышится громкая команда:
– Заводи! По машинам!
Заревели моторы танков и бронемашин, затрещали [43] мотоциклы. Немного спустя гул начал удаляться: передовые отряды 25-й механизированной и 43-й танковой бригад ринулись на восток.
И тут же тьму разорвало ослепительное море огней. Это двинулись вперед главные силы ударной группы – тысячи танков, бронемашин, автомобилей с включенными фарами.
Зрелище было изумительное. Казалось, вспыхнула пламенем вся степь Внутренней Монголии и огненная река, вырвавшаяся из берегов, с грохотом и ревом устремилась в глубь Маньчжурии.
Первый эшелон главных сил Конно-механизированной группы перешел границу в три часа, второй – в четыре часа ночи. А разведгруппы и усиленные передовые отряды к этому времени были уже далеко впереди.
Вскоре привели первую партию пленных. Молодой японский офицер был явно подавлен случившимся.
– Ничего не понимаю, – сокрушенно показывал он на допросе, – все произошло так внезапно. Примерно в час ночи от границы донесся шум моторов. На заставе объявили боевую тревогу. Только построились – стрельба. Спастись не удалось никому: кто полег мертвым, кто попал в плен… Связаться с передовыми постами и другими заставами не удалось. Связь оказалась испорченной.
Другой пленный Офицер сообщил, что его взвод проводил ночные занятия в поле. Услышав шум на границе, солдаты бросились на заставу. Там гремели выстрелы, взрывались гранаты. Затем появились танки.
– Я так и не успел подать команду на отход, – рассказывал офицер. – Весь небосвод на западе вдруг осветился. Огонь стал надвигаться на нас. Солдаты оцепенели. Многие бросились на колени, стали молиться… Было ясно: богиня Аматерасу отвернулась от нас.
В результате первого удара, осуществленного точно по плану, оказались уничтоженными все пограничные заставы и разведывательные пункты японцев.
С первыми лучами солнца через плавную линию пограничных холмов перевалили на рысях построенные в предбоевые порядки соединения монгольской конницы, [44] составлявшие резерв Конно-механизированной группы. Из низины выскочили бронемашины и батареи.
Разорвав завесу пыли, поднятой десятками тысяч копыт, невдалеке от нашего командно-наблюдательного пункта вынырнул мотоцикл.
– Шестая кавалерийская дивизия Монгольской Народной Республики в установленное приказом время перешла государственную границу, – доложил мне соскочивший с мотоцикла офицер связи.
На лице его выделялись лишь белки глаз да зубы.
– Что, тяжело?
– Душно очень, товарищ генерал.
– Ну-ка покажите вашу флягу. – Взяв ее в руки, я был неприятно поражен. От нормы, рассчитанной на день, осталось всего несколько глотков.
– В пустыне невозможно дышать, – стал оправдываться мотоциклист. – Нос и рот забивает раскаленным пескам. Поневоле приходится полоскать горло…
Этот случай показал, что мы, видимо, недооценивали трудностей, с которыми предстояло столкнуться. В душе я понимал мотоциклиста. Мне было хорошо знакомо невыносимое чувство, когда на тело давит палящий зной, а в легкие вместе с горячим воздухом всасывается раскаленная пыль.
Подошедший Чернозубенко доложил о возвращении группы лейтенанта Тулатова, которую выбрасывали в район Цзун-Хучит для захвата водоисточника.
– Почему возвратились? – удивился я. – Они должны были удерживать колодец!
– Вода для пользования непригодна. Один из цириков попил и отравился. Врач установил – стрихнином.
– Где Тулатов?
– Ждет разрешения доложить.
– Давайте его сюда!
К нам подходит смуглый среднего роста худощавый офицер. Глаза виновато опущены, говорит короткими фразами с кавказским акцентом:
– По вашему приказанию…
– В чем дело, лейтенант? Почему не сработала урга?
Тулатов удивленно смотрит вначале на меня, потом на Чернозубенко. Подполковник объясняет, что «урга» в нашем понимании, означает бросок специального отряда [45] вперед и захват сторожевого поста, а главное – колодца.
– Понятно, – кивает головой Тулатов. – Сразу ворваться на пост не удалось. Нас встретили огнем. Бой продолжался недолго, но колодец японцы успели отравить. Не иначе, как дело рук ламы. Мы поймали его, а здесь почему-то отпустили. – Тулатов удивленно пожал плечами. – Зачем отпускали?..
После ухода лейтенанта Чернозубенко показал мне листок пергамента, испещренный рукописными строчками.
– Тулатов нашел возле колодца.
– Прочитать можешь?
– Да. Написано по-монгольски.
Письмо, составленное в высокопарном стиле, содержало угрозу, рассчитанную на запугивание монгольских воинов:
«Через Гоби вам не пройти. Боги превратят колодцы пустыни в огненную смерть. Это говорю вам я, хубилган, потомок Дудэ – стремянного Джучи, сына Тимучина. Я – Тимур-Дудэ».
– Что означает «хубилган»? – поинтересовался я.
– Это характерный для ламаизма культ так называемых воплощенцев. Их почитают за богов.
– Ну что же, – резюмировал я, – нас пугают мистикой, а мы должны предупредить противника о реальной угрозе. Отпустите нескольких пленных и снабдите их нашими письмами. Подчеркните, что каждый, кого мы схватим вблизи источников воды, если у него найдут яд, будет признан диверсантом и уничтожен на месте. Что же касается Тимура-Дудэ, то попытайтесь установить, кто скрывается под этой личиной. Хорошо бы захватить этого типа.
Успех наступления на калганском направлении во многом зависел от того, насколько быстро смогут наши войска расправиться с погранотрядом противника и разведывательным пунктом японцев в глубине – в монастыре Цаган-Обо-Сумэ. Уничтожение погранотряда возлагалось на усиленный батальон майора Самохвалова из 27-й мотострелковой бригады. На разведпункт нацелилась 7-я мотобригада МНА полковника Нянтайсурэна.
События здесь развивались благоприятно. В полночь [46] наши разведотряды перешли границу, а через три часа в наступление двинулся батальон Самохвалова. Он быстро захватил дефиле, запиравшее выход на плато недалеко от деревни Эрдэни-Сомон. Вражеские пограничники, не успев занять оборону, были атакованы и разгромлены. Бежать удалось немногим.
Тут же выступила и 7-я монгольская мотобригада. С передовым бронеотрядом лейтенанта Бодарчи шел командир бригады Нянтайсурэн.
В промежутке между долоннорской и калганской группировками в направлении Тогон-Туру – Дзалан-Сумэ действовал сильный отряд подполковника Островского. Его подразделения уничтожили заслоны противника на госгранице и стремительно наступали в глубь страны.
