Всадник авангарда - Маккаммон Роберт Рик (книги полностью TXT, FB2) 📗
Перед тем, как покинуть это селение мертвых, Мэтью почувствовал неудержимое желание позвать Берри, будто она могла его услышать. Позвать, попросить прощения, сказать, что солгал, что все неправда, но что он боится за нее и опасается, что профессор Фелл обрушит на нее свой гнев.
Да, в основе всего этого лежал страх.
Но он не позвал девушку, потому что это было бы напрасно, да и вообще жребий брошен.
Между нами все кончено.
Четыре слова, которые он унесет с собой в постель в этой самой обители безмолвствующих.
— Да, — сказал Мэтью, глядя на дверь таверны Салли Алмонд в девятнадцать двадцать девять по настенным часам. — Непременно еще одну бутылку.
— Смотрю, ты последнее время много пьешь. — Грейтхауз налил в стакан Мэтью остатки вина из бутылки и показал официантке «пустого солдата». — С чего бы это?
— Жажда, — ответил Мэтью.
С тихим металлическим звуком щелкнули часы, и сдвинулась минутная стрелка. В тот же момент открылась дверь и вошла Кэтрин Герральд.
Сейчас, как тогда в октябре, она была аккуратна, подтянута и привлекала всеобщее внимание. Ей было около пятидесяти, черты лица резкие, глаза пронзительные, синие. Прямая спина, элегантная манера держаться и ни малейших признаков старости или болезни. Из-под надетой набекрень темно-красной модной шляпки для верховой езды выглядывали темновато-седые волосы, полностью побелевшие на висках и на резко выраженном «вдовьем пике». Одета дама была в коричневое платье, украшенное вышивкой, с кожаными пуговицами, схваченное широким кожаным поясом. Вокруг шеи шарф того же цвета, что керамика у Стокли — цвета индейской крови. На руках — коричневые кожаные перчатки.
Она прошла по таверне прямо к столу, из-за которого поднялись ей навстречу Мэтью и Хадсон. Она являлась их работодателем, а ее покойный муж — основателем агентства «Герральд». Он был убит Тиранусом Слотером по приказу профессора Фелла. В октябре она сказала Мэтью, что уезжает в Англию и вернется в мае. Вот она и вернулась, и когда вчера прибыла, послала Мэтью письмо из «Док-Хаус-Инн», сообщив о своем присутствии.
Мэтью написал в ответ: «Есть человек, которого я хочу вам представить. Ее зовут Минкс Каттер, и она когда-то была партнером профессора Фелла».
— Здравствуйте, мисс Каттер, — сказала миссис Герральд, протягивая руку. Минкс ее пожала. — Я вами заинтересована и хочу услышать вашу историю. А также твой рассказ, Мэтью. В твоем письме, скажем прямо, маловато подробностей. Сейчас я выпью вина, решу, что буду есть, а потом выслушаю все, что вы скажете.
Она села напротив Мэтью, чтобы лучше видеть выражение его лица.
Мэтью кивнул. Он подумал, что через пару часов, когда он поведает свою историю, а Минкс — свою, миссис Гарднер устремит взгляд на принцессу ножей и скажет: «Мне сдается, что вы на своем жизненном пути сделали несколько неверных шагов, мисс Каттер. Но вот — вы здесь, на дороге более прямой. С вашей стороны это очень храбро: знать, что я еду, знать историю моих взаимоотношений с профессором, и при этом сесть со мной за один стол. У меня возникло такое ощущение, что дефицита храбрости вы не испытывали никогда. Скажите, мисс Каттер: интересует ли вас процесс расследования! Потому что если да — и если вы заинтересованы в продолжении вашего теперешнего пути и, возможно, исправлении прошлого зла, тогда… тогда нам с вами есть о чем поговорить».
Но до того они еще будут заказывать еду.
Принимать заказ подошла сама Салли Алмонд.
Мэтью размышлял. В частности, о хищниках. О безумном житейском море и тварях, что в нем блуждают. Об опасных течениях, в которые его работа — а теперь и призвание — бросают его.
По принципу «тони или выплывай».
Сердце у него все еще очень болело из-за Берри, но он чувствовал, что должен оставить ее, чтобы не подвергать опасности, чтобы двигаться дальше, чтобы готовиться к следующей встрече с профессором Феллом. Эта встреча ждет его, и скорее всего, она не за горами.
А следующим пунктом в его повестке дня был ответ на последнее письмо некоего мистера Седжеворта Прискитта из Чарльз-Тауна, который просил предоставить курьера для сопровождения своей дочери Пандоры на ежегодный бал Дамоклова меча, проводимый в Чарльз-Тауне в конце июня.
Интересно, почему отцу приходится платить за эскорт для своей дочери. Она настолько безобразна? Мэтью еще подумал, какого рода события могут произойти в подобном путешествии, потому что такое имя, как Пандора, наводит на мысли, что где-то должен быть ящик, который если открыть, то вылетят…
…что вылетит?
Когда вылетит, тогда и посмотрим.
Но о чем бы ни думал Мэтью, мысль его постоянно возвращалась к хищникам. К созданиям страха и зла, тихо плывущим во тьме, и быть может, даже сию минуту сужающим около него смертельные круги.
Он проголодался. Надо отложить эти мысли на потом, отдав должное ужину и вину.
Еще раз перечитав меню на доске, Мэтью сообщил Салли, чего хотел бы попробовать.
Она ему ответила, что да, свежепойманная, великолепная, и она, Салли, скоро принесет ему полную тарелку этой прекрасной жареной акулы.
СМЕРТЬ ПРИХОДИТ ЗА БОГАЧОМ
Глава первая
ЛОРД МОРТИМЕР НАДЕЕТСЯ
День, когда декабрь подошел к дверям нового, тысяча семьсот третьего года, к дверям дома номер семь по Стоун-стрит в городе Нью-Йорке подошел унылый седой человек в черном костюме, черной треуголке и касторовом плаще. Была середина дня, но на холмы и улицы уже лег синий вечерний свет. Унылый человек стал подниматься по ступеням, наверх, где ожидали его решатели проблем.
Этот путь привел его в царство Хадсона Грейтхауза и Мэтью Корбетта. Они ожидали его, предупрежденные письмом, отправленным на прошлой неделе из города Оук-Бридж, что в Нью-Джерси. Сейчас при тоскливом свете, проникавшем в окна, при свете восьми свеч в кованой люстре над головой, при скромных огоньках, потрескивающих в небольшом камине, двое партнеров агентства «Герральд» смотрели, как унылый человек снимает с себя плащ, вешает его на стенной крюк и усаживается в кресло посреди комнаты. Треуголку он тоже снял и держал ее в узловатых подагрических руках, разглядывая Мэтью и Грейтхауза грустными, водянисто-серыми глазами. Письмо его было подписано так: «Со всем уважением и огромными надеждами — Джаспер Оберли». Хадсон задал первый стандартный вопрос — чем можем быть полезны, — и грустный человек заговорил:
— Я слуга очень богатого господина, лорда Бродда Мортимера, и пребываю в сем качестве последние одиннадцать лет. Мне больно это говорить, но за ним должна прийти Смерть.
— Так же, как и за всеми нами? — уточнил Грейтхауз, покосившись на Мэтью.
Представительный Грейтхауз все еще хромал и опирался на трость после прискорбного осеннего инцидента в Форт-Лоренсе, и Мэтью мучительно было слышать, как он с трудом поднимается по лестнице и потом долго и шумно переводит дыхание перед тем, как сесть за стол. Его грызло опасение, что Хадсону никогда уже не стать снова той неутомимой и азартной, готовой на любую авантюру ищейкой, какой он был когда-то. Естественно, что юноша винил в этом себя, и никакие слова Хадсона не могли заставить его забыть, что теперешнее состояние друга — его упущение.
— Лорд Мортимер, — сказал Джаспер Оберли с едва заметной улыбкой, которая почему-то ничуть не смягчила похоронной серьезности, — куда ближе к деснице Смерти, нежели большинство живущих. Врач предсказывает, что конец наступит в ближайшие дни. Лорд болеет уже давно. У него чахотка, и медицина здесь бессильна.
— Наши соболезнования, — ответил Мэтью. Он рассматривал лицо Оберли, отвисшие щеки и глубокие морщины. Оберли напоминал верного пса, который на постоянную грубость хозяина отвечал лизанием руки, ибо такова природа верных псов. — Это, конечно, трагедия. Но… повторяя вопрос мистера Грейтхауза, чем мы можем ему помочь?
Джаспер Оберли какое-то время смотрел в пространство, будто ответ повис паутиной в углу потолка. Наконец он вздохнул и ответил:
