Всадник авангарда - Маккаммон Роберт Рик (книги полностью TXT, FB2) 📗
— Да. Спасибо, ваше мнение будет учтено.
— Мне кажется, это жизненно важно, джентльмены. — Он очень легко произнес эти слова. — Где-то в Лондоне есть склад, который может все еще быть набит «Цимбелином». Профессор мог не оставить своих планов продать его иностранной армии, или же заронить в него искру, что сровняет с землей все дома вокруг, и убитых будет мно…
— Ваше мнение будет учтено, — перебил Корнбери. — Благодарим вас за ваше присутствие и за потраченное время. Вы свободны.
Мэтью взглянул на Лиллехорна в поисках хоть какой-то поддержки.
— Вы свободны, — повторил верховный констебль.
Берри ждала его рядом с особняком губернатора, под тенистым дубом — на случай, если понадобится ее свидетельство.
— Они тебе не поверили? — спросила она по дороге к Бродвею.
Сегодня девушка была просто фестивалем красок — ходячий букет апрельских расцветок, от розовых чулок до темно-фиолетового платья с красной лентой на белой соломенной шляпе с желтыми бутонами роз.
— Думаю, что поверили. Просто они ошарашены, и не знают, что со всем этим делать. — Он устало посмотрел на нее. — Думаю, что не желают ввязываться в эти дела.
— Но это же… — Берри нахмурилась. — Это же совсем не в духе нашего города!
— Согласен. Но теперь, когда они в курсе всех событий, окончательное решение зависит только от них.
Он отступил в сторону, пропуская пару волов, влекущих подводу с бревнами, тоже направляющихся на Бродвей. Здесь, близ церкви Троицы, кареты и телеги ехали очень плотно. При таком движении скоро понадобится его как-то регулировать. Только вчера столкнулись возница телеги бочек со смолой и уличный разносчик, толкающий тележку с париками. В результате выяснилось, что парики со смолой не сочетаются. И с мостовой смола тоже удаляется не очень-то легко.
— Куда ты направляешься? — спросил Мэтью по пути.
— Я с тобой.
— Ладно. Только сейчас… у меня встреча с Минкс Каттер. Я ее устроил в пансионе Анны Хилтон. Знаешь, на Гарден-стрит?
— Знаю.
— Я о ней забочусь, — сказал Мэтью и тут же прикусил язык, досадуя на свою глупость. — То есть опекаю. — Опять не так. — Чтобы она не покидала города.
— А куда ей ехать?
— Не знаю, но хочу, чтобы она никуда не уезжала.
— Зачем?
— Должен прибыть один человек, — ответил Мэтью, — которому, думаю, захочется с ней встретиться. На самом деле это важно — чтобы они встретились.
— О ком ты?
В сегодняшний майский вечер часы в таверне Салли Алмонд показывали, что до половины восьмого осталось две минуты. Мэтью повернулся к двери, чтобы не пропустить появления той, что ждал с таким нетерпением.
— Не суетись, она придет, — сказал Хадсон. — Закажу еще бутылку. Все согласны?
— Я — вполне.
Сказано было с такой уверенностью, будто она десять таких, как Грейтхауз, может перепить по очереди.
В то апрельское утро на Бродвее Берри помолчала несколько секунд, обдумывая его интерес к Минкс Каттер. А потом задала тот самый вопрос, которого ждал Мэтью:
— Ты к ней неравнодушен?
— К кому?
— Сам знаешь. Эта Каттер. Ты неравнодушен к ней?
— Она мне не безразлична.
Берри резко остановилась, встав перед ним. Глаза смотрели пронзительно, подбородок слегка задрался. Россыпь веснушек ослепила его своим пылающим великолепием.
— Тебе нравится меня дразнить? Эти словесные игры и твои… твои скрытые значения слов! Я задала тебе вопрос, Мэтью: ты неравнодушен — в романтическом смысле — к Минкс Каттер?
Он обдумал ее вопрос. Посмотрел на землю. Взглянул на небо. Затем на свои руки, потер рукавом пуговицы сюртука. Посмотрел в лицо, которое считал таким красивым, зная при этом, что не менее прекрасны ее ум и сердце, и сказал настолько холодно, насколько было возможно в такой теплый день:
— Может быть. Что из этого?
На лице девушки отразилась мука, но лишь на миг. Если она рассыпалась на куски за это короткое время, то собрала себя так же быстро.
— Понимаю, — сказала она.
Но Мэтью знал, что она не понимает. Он знал, что голова Берри запросто могла быть отделена от тела ножом Сирки, что ее красота могла перевариваться в кишках осьминога. Или она могла сорваться в темноте с обрыва и найти смерть на острых камнях. Или ее схватили бы охранники, скрутили бы, и… что? Избили бы и изнасиловали в тюрьме?
Мысль об этом была невыносима, и невыносимо было думать, как все это едва-едва не произошло. Поэтому Мэтью накануне принял твердое решение, как поступить со своей любовью, и сейчас был момент претворения его в жизнь.
Он решил, что заставит девушку возненавидеть его.
— Минкс Каттер — она… необыкновенная, — сказал он. — Совсем не такая, как все.
— Это точно, что не такая. Ходит в мужской одежде.
— Уникальная женщина. Женщина, а не девчонка.
— Ой, вряд ли женщина, — последовал немедленный ответ.
— Вся, с ног до головы, женщина. И невероятно меня увлекает. Понимаешь, ординарное приедается.
Он думал, что теперь-то она в нокауте.
Но Берри по-прежнему твердо стояла на ногах и была на его стороне.
— Я думаю, ты когда-нибудь обнаружишь, что среди ординарных, как ты выразился, людей, встречаются экстраординарные. Если дашь себе труд присмотреться как следует.
— У меня интересная жизнь, — сказал Мэтью, едва не скривившись от отвращения к самому себе. — Почему ее романтический аспект должен быть менее интересен?
— Отчего ты сегодня так холоден? Будто и не ты совсем!
— Просто это новый я, — ответил он.
И, быть может, это отчасти было правдой: Мэтью сам не знал, полностью ли он избавился от Натана Спейда.
— Этот «новый ты» не очень мне нравится, Мэтью. Если честно, то совсем не нравится.
— Я такой, какой есть. И каким буду и впредь. — Он скривился, не в силах терпеть собственную бессердечную ложь. — Сейчас я иду на встречу с Минкс. Не сделаешь ли мне одолжение? Лучше я пойду один, чем буду по дороге вести ненужную дискуссию.
— Вот как? — Она кивнула. Щеки у девушки густо покраснели, веснушки казались перчинками. Но глубоко в глазах — и это зрелище выворачивало его душу наизнанку — была такая обида, что он готов был вырвать себе глаза, лишь бы не видеть этого страдания. — Хорошо, Мэтью. Хорошо. Я думала, что мы друзья. Я думала, что мы… не знаю, как назвать.
— Я тоже не знаю, — ответил он, как последняя сволочь.
— Не понимаю… не могу понять… отчего…
— Ох, Берри, — сказал он. — Ну прекрати уже лепетать!
— Я приходила к тебе на помощь, когда была нужна. И ничего не просила взамен, Мэтью! Лишь помогать тебе! Как ты не понимаешь?
— Именно это я и пытаюсь довести до твоего сознания. — Он набрал воздуху — следующие слова могли прозвучать убийственно. — Я был неправ, когда исповедовался тебе на корабле. Это была слабость, и я о ней сожалею. Потому что на самом деле ты никогда не была мне нужна. Вчера не была, сегодня не нужна, и завтра не будешь.
На этот раз он увидел в ее глазах смерть. И сам умер вместе с нею — почти.
— Отлично, — сказала Берри. И снова, как скрежет смыкающихся льдин: — Отлично. Удачного тебе дня. — Голос прозвучал хрипло, она торопливо прокашлялась. Потом повернулась и быстро пошла прочь. Через шесть шагов она обернулась. На глазах у нее были слезы, и она сказала еле слышным голосом:
— Между нами все кончено.
И хорошо, что она ушла сразу, потому что Мэтью заставил себя идти в другую сторону, не к Гарден-стрит, и шатался при этом как пьяный, хотя пил одну только воду, и все перед глазами расплывалось и было совершенно неправильно, и сердце ныло, и глаза будто кровоточили. Еще несколько шагов — и оторвался каблук у правого ботинка, отчего Мэтью захромал, еще больше напоминая пьяного. И как пьяный внезапно очнувшись, заметил, что сидит поддеревом на кладбище близ церкви Троицы, среди тех, кто уже познал свою окончательную судьбу и оставил позади и свою любовь, и свои утраты. Там он провел какое-то время, мечтая, чтобы какой-нибудь призрак нашептал ему о силе и твердости, о воле держаться, и прочую ерунду в этом роде, но ни один дух не снизошел к его мольбам, так что юноша вытер глаза, поднялся и пошел своей дорогой. Шел и думал, что где-то в Небесах или в Аду один дух сейчас аплодирует ему, и имя этому духу — Натан.
