Французский поцелуй - ван Ластбадер Эрик (читать книги регистрация .txt) 📗
— Ты мне лгал, — говорит он. — Все это время ты действовал с фальшивой, личиной. — В голосе его нет обиды или горечи, в нем звучат, скорее, уважительные и даже благоговейные нотки. — И вовсе ты не из спецназа, и эта операция наша вовсе не в духе Дэниэла Буна. Майкл Эйланд понятия не имеет, где мы сейчас находимся, и уж, конечно, не планировал нашу экспедицию.
Вергилий пожимает плечами, не говоря ни слова.
— Переправка наркотиков не может быть отражена в планах работы медсанчасти войск спецназа. Она вообще не может быть частью работы какой-либо известной мне службы. — Как альпинист, выискивающий в горе место, куда можно поставить ногу при подъеме, так и Терри ищет в лице Волшебника намеков на то, как он воспринимает этот разговор. — Так на кого же ты работаешь, Вергилий?
Вонь гниющих растений так сильна, что, кажется, покрывает слизистую оболочку носа и мягкого нёба во рту какой-то противной пленкой. Еда становится неприятной работой, переставая доставлять удовольствие.
— Это не имеет никакого значения.
— Но героин имеет, Вергилий. Во всяком случае, в этой стране. Это мерзкое и паскудное зло.
— Согласен. И тебе следует гордиться тем, что ты участвуешь в этой экспедиции. Хочешь знать, почему?
— Что я хочу знать, так это то, каким образом ты собираешься использовать путепровод, когда заберешь его у Француза?
Вергилий прижался затылком к стволу дерева.
— Тебе надо бы в шахматы играть.Мясник. Никогда не встречал человека, думающего на столько ходов вперед.
— Я хочу ответа на свой вопрос.
— Хорошо. Взяв контроль над путепроводом, мы завернем его назад. Пусть коммунисты сами жрут эту гадость.
Терри молчит так долго, что Вергилий начинает беспокойно ерзать.
— Я так и слышу, как шестеренки у тебя в мозгу скрежещут. О чем ты думаешь?
— О том, сколько денег можно наскрести с этого говна.
— Ну и?
— Кому барыш достанется? Волшебник вытер руки о свои брюки.
— Знаешь, в чем твоя беда? Ты задаешь слишком много вопросов.
— Я не хочу принимать в этом участие, — отрезал Терри.
— Что?
— Ты меня слышал. Может, я поверил половине того, что ты тут мне наговорил, а, может, вовсе не поверил. В любом случае, это не так важно. Я выхожу из дела.
Лицо Вергилия посуровело.
— Послушай, приятель, когда ты записывался ко мне, ты записался на полный курс. В середине семестра не выходят.
— Еще как выходят! Выхожу к чертовой матери!
Волшебник пожимает плечами.
— Захотелось пулю в затылок?
— И кто же меня пристрелит? Ты, что ли? Прямо перед строем?
— Ты знаешь, что бывает за дезертирство в боевой обстановке?
— А ты знаешь, что такое объясняться с военным трибуналом? Когда все члены отряда дают показания? Можешь ты позволить роскошь придания этой секретной операции гласности?
— Все это так, — согласился Вергилий. — Только до трибунала дело не дойдет. Здесь, в этих диких краях, я царь и бог. Мясник. В руках моих ваша жизнь и смерть, и никто в отряде не может отрицать этого. — Он широко улыбнулся. — Похоже, у тебя нет выбора. Если ты, конечно, сам смерти не жаждешь.
Терри понимает, что Волшебник прав, но он также полагает, что возможен и третий выход из данной ситуации, кроме участия в деле на условиях Волшебника и получения пули в затылок.
— Хорошо, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я остался, я и остаюсь. Но я согласен остаться только в качестве полноправного партнера, Вергилий, ныне и присно и во веки веков. Какую бы сделку ты не замыслил, ты будешь должен держать и меня в курсе, поскольку я буду на этом путепроводе объездчиком. И я должен быть уверен, что ты говоришь мне только правду, и что никто не надувает меня по части доходов.
Волшебник смотрит на него во все глаза. — А ты серьезный мужик, чтоб тебя приподняло и шлепнуло!
— Серьезный, как покойник. — Его взгляд перемещается на несколько сантиметров выше головы Волшебника. — Кстати о покойниках, — добавляет он вполголоса, — не шевелись.
— Что там такое?
— Хануман, — отвечает Терри, не сводя глаз с маленькой зеленой змейки. — Висит у тебя прямо над головой. — Глаза у змейки ярко желтые, разорванные посередине черной вертикальной полоской.
— Убей ее. — Неужели он не ослышался и в голосе Вергилия в самом деле дрожь испуга? — Я слышал о ней немало страшных историй.
— Я тоже, — говорит Терри. — По словам Муна, она умеет летать с дерева на дерево, как обезьяна. Поэтому ее и назвали в честь злобного бога-обезьяны Ханумана.
— Не читай мне лекций о кхмерском фольклоре, а поскорей убей ее, черт тебя побери! Ненавижу змей, мать их так!
— Тихо, тихо, — успокаивает его Терри. Его рука стискивает рукоятку ножа. Вот он уже вынут из ножен и блестит перед лицом Вергилия, будто отражая свет фонаря. И вот он исчезает из поля зрения, и Вергилий слышит короткое шипение, быстро прерванное. И затем две половинки ханумана падают ему на колени.
С диким криком Вергилий вскакивает, втаптывает змею в грязную землю, на которой он только что сидел.
— Да не беснуйся ты, — урезонивает его Терри. — Она мертвая.
Втоптав ханумана, Вергилий переводит дух.
— Теперь мертвая. — Он поднимает глаза на Терри. — Так ты поможешь мне с янычарами Француза? Эти Красные Кхмеры выродки, каких мало.
— Я буду помогать тебе до скончания века, — обещает Терри, вкладывая нож в ножны, — если ты будешь со мной честен.
— Заметано. — Вергилий протягивает ему руку. Терри смотрит на нее и улыбается, как и сам Вергилий недавно улыбался северовьетнамскому полковнику.
Каменное лицо бога Вишну вырастает из джунглей. Оно — воплощенная вера; оно — само время. Подымаясь прямо в сомкнувшиеся кроны деревьев, оно исполнено космического духа истории.
Ползучие растения венчают благородное чело, спускаясь причудливыми завитками мимо всевидящих глаз, потрескавшегося и облупившегося носа, толстых, изъеденных лишайниками губ.
— Ангкор Уат, — говорит Волшебник.
Отряд ПИСК останавливается, потрясенный зрелищем. Изнеможение, порожденное физической усталостью и всем пережитым за эти дни, исчезает перед лицом индуистского бога всего сущего. Шелковичные и фиговые деревья высотой в многоэтажный дом и с корявыми стволами, перевитыми лианами, как бицепсы штангиста — венами, обступили храм со всех сторон, как воины неприятельской армии, лезущие на приступ.
Сами многовековые стены храма все в трещинах, как губы боксера после трудного матча, и ненасытные корни растений, выросших на каменном фундаменте из семян, занесенных птицами, продолжают разрушать стены.
Разрушительная работа джунглей идет здесь еще более стремительными темпами, чем где бы то ни было. Джунгли прошлись по этому городу храмов с жестокостью бомбежки или орудийного обстрела. Ангкор пережил завоевание монголов в V веке и сиамцев в XII, но запущенность — это нечто пострашнее захватчиков.
Голова Вишну стоит на страже Храма рядом с архитектурным сооружением в виде бассейна с водой и сетью каналов, приподнятым над землей. Древние кхмеры называли это сооружение барани пользовались водой для полива полей, так что даже в засушливые годы снимали с полей по два урожая. Предпринимая строительство Ангкора, они инкорпорировали баранв архитектуру города, чтобы земли, окружающие жилище древних богов, были всегда плодородными и продуктивными.
Город был построен в Х веке царем Суриаварманом II и представляет из себя модель кхмерской вселенной. Этот народ всегда славился красотой женщин, и поэтому многие индийские торговцы начали оседать здесь, уже в I веке н. э., принося с собой свои культурные традиции. Поэтому нет ничего странного в том, что здесь видишь храмы и монументы, посвященные индуистским богам Вишну, Брахме и Шиве, а не только одному Будде. Соответственно, встречаются надписи на языках санскрита и пали.
Но даже могущественные боги не смогли защитить свои храмы от разрушения и упадка. Теперь Ангкор казался сердцем бездушной машины, удары которого ощущаются все реже и реже. В местах, где хозяйничали Красные Кхмеры, всякая религия запрещена, и только постепенно разрушающиеся изваяния богов продолжают стоять как молчаливые свидетели радикальных изменений, происходящих на планете за последнее время.
